Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 7



Вопрос «с черемухой или без черемухи?» решился для него на той же неделе. Он простудился, кашлял, не поехал в институт. Лежал под тремя одеялами в комнате общежития, когда на пороге неожиданно возникла Солошенко с кошелкой в руке.

– Сбежала, – сообщила весело. – Сегодня политдень, можно сачкануть… Я тебе пирожков с грибами приволокла, – полезла в кошелку. – Мать испекла, теплые еще. Давай, ешь…

Прошлась в валенках с галошами между незастеленными кроватями, оглядела захламленную комнату с мерзлым подоконником, заставленным пустыми бутылками из-под масла и грудой консервных банок.

– Ну, и свинарник, – поморщилась. – Бездействует ваш бытовой комитет. Санитарный день надо будет провести. Подвинься, – села боком на кровать. – Поел? Вкусно?

Нагнулась, всосалась жадно в губы.

– Валюш… – хрипел он. – Заразишься… у меня температура…

– Меня никакая зараза не берет.

Добежала до двери, накинула на петлю крючок. Стянула валенки, забралась под скрип просевшей металлической сетки к нему под одеяло.

4.

Учиться было в охотку, каждый день приносил что-то новое, будоражил мысль.

– Ветеринар, друзья, обязан знать и уметь больше медика, – поблескивал из-под очков перед притихшей аудиторией завкафедрой протозоологии и химиотерапии Василий Ларионович Якимов. – Больная лошадь или корова не скажут на приеме, что именно у них болит, в каком месте и сколько времени. И кала в баночке не принесут на анализ. У ветеринара-врачевателя кроме твердых знаний должен быть третий глаз во лбу. Глаз прозрения, интуиции, постижения невидимого. Как у индийского бога созидания Вишну…

На лекциях Якимова аудитория заполнялась полностью – ни одного сачка. Приходили с соседних курсов, сидели на ступеньках, стояли в проходах. Лейшманиозы, патогенные простейшие, гнездящиеся в организмах человека и животных, обретали в описаниях профессора с седым ежиком на лбу характер вселенских битв биоорганизмов за гегемонию на планете, затмевали драматизмом страницы читанного им «Всадника без головы» Майн Рида.

На третьем курсе ему удалось попасть в число участников руководимой Якимовым научной экспедиции, обследовавшей кровепаразитарные болезни животных в хозяйствах Ленинградской области. Три недели он мыл и стерилизовал пробирки и колбы после анализов, заносил вечерами в гроссбух статистические выкладки и заключения лаборантов. Передвигались с набитыми рюкзаками когда на попутных телегах, когда пешком, спали в сырых сельских клубах, на сеновалах, в чистом поле у костерка. В город вернулся окрыленным, точно побывал с научными целями где-нибудь в Гималаях или на Огненной Земле. Пробегая коридором мимо институтского музея не мог удержаться, чтобы не заглянуть в заполненный экспонатами зал, не полюбоваться сквозь стеклянную стенку шкафа на светящуюся подкрашенным раствором колбу с пироплазмами, в основании которой белела наклейка: «Выполнено студентом третьего курса Н. Кулиничем». Торопился после занятий в библиотеку, одолевал страница за страницей «Курс практической гистологии» Немилова, искал собеседников, с кем можно было поделиться новым знанием, поспорить. Встречаясь с сестрой доступно объяснял ей биологическую природу паразитических червей, гельминтов.

– Сотни миллионов людей от Арктики до экватора страдают от этих мерзких организмов, количество зараженного ими скота не меряно. Представляешь?

– Колька, перестань, мне нехорошо будет! – кричала Стефка дожевывая на ступеньках Казанского собора купленный с лотка двухкопеечный пирожок с ливером. – Еще одно слово, и я ухожу!

Был воскресный день, солнечно, легкий ветерок с моря – благодать. Они выполняли намеченную накануне культурную программу. Сначала преобразованный в Музей истории религии и атеизма Казанский собор, перекусить находу – и в кино. Смотреть «Праздник святого Йоргена», о котором трубят всю последнюю неделю газеты. Мировая фильма! В главных ролях Игорь Ильинский, Анатолий Кторов, Мария Стрелкова. На коллективный просмотр только что вышедшей в прокат картины институт приобрел по разнарядке наркомпроса триста мест в иллюзион «Сатурн». Как отличнику учебы ему выдали в ректорате бесплатный пропуск на двух человек. В седьмом ряду, места одиннадцатое и двенадцатое, в самой середине.

– Валентину свою ненаглядную пригласи, – подмигнула знакомая завкультсектором после того как он расписался в тетрадке о получении. – Крепче любить будет…

Солошенко, он знал, пропуск на двоих тоже получила. Как активистка МОПР-а. Договорились: она берет на просмотр пролетарского родителя работавшего на мыловаренном заводе, он сестру…



К двухэтажному иллюзиону на Невском, куда они пришли за полтора часа до начала сеанса, пробиться было непросто: тротуар и ближнюю мостовую запрудили толпы людей. Милиция и дружинники с повязками оттесняли нетерпеливую публику, толпа весело, с гиканьем и свистом напирала.

Работая локтями они пробрались к центральному входу, протиснулись мимо двух билетерш в сумеречный вестибюль с бюстом Владимира Ильича Ленина на постаменте, нашли свободные стулья у стены, присели.

За дверью просмотрового зала в конце коридора слышалась музыка, там еще не закончился предыдущий сеанс. Вестибюль наполнялся людьми, мастеровыми в летних картузах, принарядившимися девушками-работницами, студентами. Ввалилась шумная команда балтийских моряков во главе с усатым старшиной. Строгого вида дама в пенсне похожая на товарища Землячку провела мимо стайку детдомовцев в одинаковой форме.

Прозвучал первый звонок, они вскочили с места, двинулись в толпе к просмотровому залу.

– Спокойно, спокойно, товарищи, – обороняла грудью входную дверь рослая дежурная в синей гимнастерке. – Соблюдайте порядок. Зал проветривается…

После томительного ожидания шагнули, наконец, в душный, плохо освещенный зал пахнувший остатками человеческих испарений, нашли свои места.

Хлопали деревянные сиденья, публика рассаживалась. Прозвенел второй звонок, между рядов проследовала буржуазного вида особа в кринолине и алым бантом на груди. Поднялась на эстрадку под экраном, открыла крышку пианино, разложила на полочке ноты, надела очки.

«Кулинич!» – окликнули за спиной.

Валентина. Шестимесячная завивка, сияет как блин.

– Батя мой, Василий Никитич, – показала на сидевшего рядом небритого мужичонку в ситцевой рубахе.

– Здрасьте, – кивнул он.

Мужичонка в ответ молча протянул руку.

Прозвенел третий звонок, медленно тускнели лампочки вдоль карниза. Застрекотало сзади, над головой пронесся сноп света, засветилось полотно экрана. Таперша за пианино ударила по клавишам…

Первые кадры фильмы привели его в замешательство. Показывали Иисуса Христа, божественные его деяния. Хождение по водам на виду у изумленных рыбаков, мученическую смерть на кресте, слетевшего к бездыханному телу ангела с белоснежными крыльями.

«Поблажка верующим, – мелькнула мысль. – Дают задний ход?»

В зале послышался смех: пролог был остроумным приемом, розыгрышем. На экране возник реальный павильон киностудии, где снималась по заказу церковников агитка к религиозному празднику. Режиссер с рупором в руках, операторы с камерами на треногах, статисты. Напудривал перед зеркалом лицо игравший Христа артист, изображавшая ангела девица гневно выговаривала режиссеру: «За такие гроши пять раз под потолком летать?» Все, что за этим последовало: неотразимый мошенник Микаэль Коркис в исполнении Кторова, его подельник, которого он, якобы, исцелил от хромоты с блеском исполненный Ильинским, «божественная невеста» Стрелкова обрученная «по воле свыше» с подписавшим деловую сделку с отцами церкви лже-Йоргеном – все разоблачало дешевые сказки торговцев в сутанах облапошивающих наивных людей именем Христа.

Сменялись кадры. Толпы молящихся у стен храма паломников ожидающих чуда, торговля свечами и слезами святого Йоргена в бутылках. Воришка Ильинский с перевязанной щекой глядел по-дурацки улыбаясь на воздевшего руки к небу Кторова.