Страница 70 из 130
Проведали, порадовали стариков и рано, едва начало отбеливаться утро, собрались было обратно, а у дверей их три красноармейца уже поджидают.
— Бог — на дорогу, Никола — в путь, — издевательски сказал один из них, щелкнув затвором нацеленной на казака винтовки. Это было настолько неожиданно, что Шалый даже не смог выхватить из-за ремня наган. Когда их вели к сельсовету, он сиганул в табун лошадей и, вцепившись в гриву подвернувшегося жеребца, вскочил на него. Обезумевший от внезапности конь с места понесся размашистым галопом через луговину. У леса вскинулся свечой и скинул непрошенного всадника. Коснувшись земли, Шалый привычно перекувыркнулся и под свист пуль, петляя, как заяц, непостижимым образом вбежал в спасительные заросли, но в этот миг затылок острым жалом пронзила свинцовая смерть.
Запуганная Ульяна на допросе рассказала все без утайки. Донесение о скрытном военизированном поселении белогвардейцев в тот же день ушло в город. Оттуда без промедления прибыл кавалерийский полуэскадрон, имевший приказ уничтожить вражье логово.
Взяв с собой Ульяну, красные после долгой и изнурительной дороги подступились к обнесенному крепким заплотом гарнизону. Операцию спланировали на самое глухое время — перед рассветом, но, услышав взбрехнувшую собаку, поняли, что взять беляков врасплох не удастся. Стали думать, как выманить их за ограду, на открытое место.
Обследовав окрестности, решили, что самый надежный и безопасный способ — утром поджечь баню, стоящую на берегу ключа, как раз напротив ворот: белые увидят дым и выбегут тушить, а тут и…
Пулеметчики залегли у тропы, ведущей к ручью, а остальные окружили поселение. Действительно, как только над баней заклубился черный дым, из ворот выбежали мужики с ведрами. Навстречу им полетел свинцовый ураган…
Брившийся в это время Лосев, услышав такание пулеметов, схватил карабин и кинулся во двор. Увидев, что из леса выбегают красноармейцы, подполковник тут же запер ворота и закричал во все горло: «Лихо, лихо!». В гарнизоне все знали, что это слово-команда означает. Побросав все, женщины с детьми кинулись к тайнику. Сам же подполковник, став сразу расчетливым, как машина, поднялся на чердак, где для такого случая были приготовлены карабины и боеприпасы с гранатами. Через слуховое окошко, первым же выстрелом уложил красноармейца, пытавшегося перелезть через ворота…
Перестрелка длилась уже несколько часов! Следует отметить, что подполковник еще с кадетского училища славился тем, что стрелял без промаха. Фронтоны из толстых лиственничных плах надежно защищали его от пуль. И все же одна задела шею. Истекающему кровью Лосеву придавало силы лишь сознание того, что он остался единственным защитником гарнизона.
Когда с чердака перестали огрызаться, красные гранатами разворотили ворота. Зашли в дом. Никого. Стали осторожно подниматься на чердак.
Подполковник, привалившись к стропилине, сидел в луже крови. Отколотая пулей щепка рассекла лоб и алая струйка стекала по недобритой щеке. Облизывая пересохшим языком губы, Лосев вслушивался в приближающийся стук сапог, прерывистое дыхание врага. Понимая, что прицельно выстрелить уже не удастся, он нащупал гранату, выдернул чеку и бросил ее в сторону лестницы, и до взрыва успел привести в рабочее состояние вторую…
Красноармейцы, обшаривая избы и подсобные строения, случайно, по приглушенному плачу грудничка, обнаружили хорошо замаскированный тайник. Из него вывели четырех перепуганных женщин и ребятню, всего пятнадцать душ. Командир приказал обыскать убитых беляков.
Когда бойцы направились к лежащим на тропе телам, на них из кустов вылетели четыре волкоподобных пса. Злобно рыча, они вцепились в чужаков. Одна из собак, повалив красноармейца, разорвала тому горло. Началась суматоха. В этот момент жена Лосева Софья загородила собой сыновей и шепнула: «Бегите в монастырь».
На отчаянные крики отбивавшихся от псов красноармейцев прибежало подкрепление. Стрелять в мечущихся среди людей собак было рискованно. Солдатам приходилось ловить момент, чтобы колоть штыками. Остервеневшие псы, даже смертельно раненые, не разжимали челюстей. Рычали, визжали, но не жалобно, а от охватившей их ярости. Когда, наконец, закололи последнего, два залитых кровью бойца остались лежать на земле без признаков жизни. А у троих оказались разодранными до кости ноги и руки. Перевязывая и усаживая на тачанку раненых, красноармейцы ругались:
— Не собаки, а звери! И откуда только взялись? А сильные какие! Одну так и не удалось прикончить. Убежала, гадина!
Взбешенный потерями командир карательного отряда приказал расстрелять все «белое отродье» подчистую. Не пощадили ни наводчицу Ульяну, ни детей…
Сложив на вторую тачанку погибших, двинулись в улус. У бойцов на душе было муторно. Победа больше походила на поражение.
Дом Лосева, гневно пылая, уносил в небо вместе с дымом душу русского ратника, для которого честь была дороже жизни. Прав был он или ошибался — сказать трудно: не существует одной всеобъемлющей истины. Просто честно исполнял то, что повелевали долг и присяга.
В своем последнем бою Лосев нанес немалые потери неприятелю: пятерых убил, четверых ранил. Да еще собаки двоих загрызли.
— Метко стрелял, все пули в голову, — сокрушался командир эскадрона, проезжая мимо тачанки с убитыми…
Сыновья Лосева далеко не убежали — затаились в небольшом овражке, прикрытом густым орешником. Красноармейцы не могли видеть их, зато ребята видели все…
Потрясенные, сидели они в своем укрытии до тех пор, пока не опало пламя от горящих домов гарнизона. Только тогда, размазывая слезы по чумазым лицам, побрели мальчики на восток. Знали, что монастырь где-то там, но идти по тропке, ведущей к нему, побоялись — опасались встретить красных. Брели лесом. Вскоре их нагнал израненный, прихрамывающий кобель Грозный. Ребята сразу почувствовали себя уверенней — с таким защитником никто не страшен.
Во время схватки пес уцелел благодаря сообразительности. Когда кусал обидчика, а тот тыкал его штыком, вовремя заметил, что к ним бегут чужаки с изрыгающими смерть железными палками. Вцепившись в горло врага, рванул его что было силы и сиганул в кусты. Только когда колонна ушла из гарнизона и отгорело пожарище, перебивавшее все запахи, Грозный оббежал округу. Уловив струйку с родным духом, пес бросился по пахучему следу.
Питаясь поспевшей голубикой и съедобными кореньями, ребята долго плутали по тайге, но никак не могли выйти к речке, в долине которой стоит монастырь. С каждым днем все сильней мучил голод. Пес иногда успевал схватить выпархивающих из-под ног куропаток и приносил дичь к ногам мальчиков. Поначалу они брезговали есть сырое мясо, но, оголодав, рискнули. К монастырю вышли на восьмые сутки…
Дослушав рассказ, потрясенный ротмистр Пастухов обнял братьев:
— Ваша матушка — умница! Под стать отцу.
— Они и сами молодцы — добрались до нас, не ведая дороги! — похвалил Лешак.
— Каковы корни, такова и крона, — добавил есаул Суворов.
Кровавая расправа над гарнизоном обеспокоила монастырских. Вечером штабс-капитан с есаулом долго обсуждали это событие.
— Каратели и к нам могут нагрянуть. Хорошо что Ульяна про монастырь толком не знала и, похоже, смолчала, — сказал Тиньков.
— А вдруг, что сболтнула?
— Не исключено. Но у нас очень удачное для обороны расположение: к монастырю невозможно подойти незамеченным — все окрестности как на ладони.
— И что с того? Ну засечем красных — а куда от них по нашим полям бежать? Перестреляют, как гусей во время линьки. И в монастыре не отсидишься — рано или поздно выкурят.
— Можно прокопать подземный ход по гривке, к соседнему холму и соорудить там схорон. Снесем заблаговременно туда продукты и часть боеприпасов. В случае опасности, там и отсидимся, — предложил ротмистр.
— Мысль неплохая, но первым делом следует установить круглосуточный дозор, а ворота укрепить. Оббить, к примеру, медными пластинами.