Страница 110 из 130
— Спасибо, братцы, за доброе слово, а кому рожать у нас можа найдется. Изосим, давай-ка, пока солнце не закатилось, полазим по пещерам. Вона их тута сколь. Когда еще все осмотрим. Даст Бог, повезет, и ту смотрильную Пластину отыщем.
Как промолвил Демьян эти слова, так какая-то сила мягко, но ощутимо, почти толкая, повлекла Изосима к одному из лазов, зияющих на склоне. Перекрестясь, зашли в сумрачную прохладу. Каменный пол покрывал толстый слой высохшего помета и костей, среди которых выделялась громадная спираль рогов снежного барана. Глубже по стенам висели вниз головой гроздьями летучие мыши. С каждым шагом становилось все темней. Вокруг шуршали кожистые крылья потревоженных летунов. Демьян остановился:
— Ничего не видно. Надо вернуться, настрогать лучин.
Но Изосим не слышал — тянуло вперед словно магнитом. Для него тьмы не существовало. Демьян, потерявший напарника из виду, окликал его, но тот, будто глухой, шел и шел не останавливаясь, пока не очутился в небольшом сухом гроте. У его стен стояли каменные изваяния, искусно вытесанные мастером. Среди них выделялся бородатый старец, похоже, Николай Чудотворец. По этим чудесным статуям можно было понять, о чем тосковал, что любил безвестный ваятель.
Между ними, в стене, в просторной, вырубленной в виде арки нише, стояла тисненная по окладу, точь-в-точь, как обложки старопечатных книг, древняя чудотворная икона Божьей Матери «Всех скорбящих Радость». Гармоничность удлиненных, пластичных фигур святых на заднем плане, среди которых в центре стоял Спас Нерукотворный на Убрусе — любимец беспоповцев, создавали ощущение умиротворяющего покоя.
Рядом лежала серебристая пластина толщиной с вершок и размером полсажени на четверть. Осторожно подняв ее, Изосим увидел в углублении прозрачный, словно из родникового льда, небольшой Ларь, внутри которого светилась прядь волос.
Скитник пал на колени:
— Свершилось! Прости, Господи милосердный, за сомнения и неверие!
Со слезами умиления на глазах он воздел руки, и запел молитву во славу Христа Спасителя. Бьющая через край любовь к Сыну Бога заполнила все его существо.
Изосим понимал, что даже притронуться к Ларю без наставника и старцев общины не позволительно. Он положил пластину на место и повернул обратно.
На лицо, видимо, легла особая печать святости, потому как Демьян, увидев его, почтительно склонил голову. Вернувшись к ожидавшим их в полутьме грота одноверцам, скитники обрадовали их вестью, что Пластина с Ларем найдены, и в целости и сохранности пребывают в гроте.
Пещерники восхитились быстротой поиска.
— Не моя то заслуга — Провидение вело, — признался Изосим.
— Теперь надобно, не мешкая, обо всем наставнику поведать, а там, как он скажет. Полагаю, скоро вернемся со старцами, — важно добавил Демьян.
Григорий, выслушав взволнованный рассказ Демьяна, велел Ефимье позвать Изосима. Когда юноша вошел, он положил ему на голову тяжелую руку и проникновенно молвил:
— Прости за неверие. Знал, что изначально общине нашей уготована особая роль — об этом говорили все предвестники, но не ожидал, что выбор падет на столь младого отрока.
Изосим смущенно потупил взор. Выйдя, паренек почувствовал в груди прилив какой-то новой силы и пошел по проулку степенной походкой взрослого человека.
ЛАРЬ
На крестный ход отправились все обитатели скита, взяли даже младенцев. Люди испытывали великую радость: выходит, не зря их деды и отцы, столько страданий и испытаний стерпев, добирались сюда. Души скитников воспаряли от сознания, что и они причастны к столь важному, спасительному для человечества делу.
Облачались в наилучшее, праздничное. Осматривая, справно ли одеты ее дети, Дарья достала один из прадедовских поясков, тканый в елочку, и повязала его Изосиму так, чтобы висящие сбоку кисти оказались на уровне колен.
— Ты уже совсем взрослый, без внешнего пояса не пристало ходить.
Женщины надели вынутые на свет из бабкиных сундуков прародительские штопаные-перештопаные льняные рубахи небесной синевы с тугим сборчатым воротом, сверху сарафаны — в виде безрукавного платья, обшитые красным орнаментом и опять же традиционные тканые пояски. Поверх сарафана безрукавка на лямках. На головы водрузили кто многослойную шашмуру[138], кто кокошники из бархата, с жесткой основой (у кого что сохранилось), на шею — бусы. Девицы шли без платков, с косой, заплетенной прядями вверх. Мужики в светлых, с красным узорчатым шитьем по груди, косоворотках навыпуск, с цветными поясками и в темно-синих в полоску штанах. В руках каждого лестовки. Лица торжественны, глаза сияют.
Возглавлял шествие седовласый Григорий. За ним следовал Демьян со знаменитой, сотни лет всеми христианами почитаемой, чудом сохраненной и дошедшей до края земли Российской в своем первозданном виде, иконой «Умягчение Злых Сердец»[139]. На сумрачной, темно-коричневого тона доске с двойной опушью — узорочьем по полям, одухотворенный и смиренный лик Богородицы, при кажущейся простоте и лаконичности извода источал необыкновенное смирение, спокойствие и нежность.
Рядом торжественно шествовал Елисей с Уставом общины — толстенным фолиантом в кожаном, окованном медью переплете. За ними остальная братия, жены и дети.
Всю дорогу до пещерного скита пели духовные песни, в том числе полюбившиеся, Дарьей писанные:
Запалив факелы, в пещеру вошли четверо: Григорий, Елисей, Демьян и Изосим. Увидев суровые каменные лики и чудотворную икону Божьей Матери «Всех скорбящих Радость», вошедшие непроизвольно пали на колени. Наставник прерывающимся от волнения голосом испросил у Господа дозволения взять в руки древние святыни, и скитники с трепетом вынесли их на свет Божий. Торжественная процессия двинулась вниз.
Мужики сняли лосиные ичиги и шли босиком, не чуя под собой ни острых камней, ни зубастых сучьев.
Они шествовали за наставником, прижимавшим к груди драгоценный Ларь с локоном Христа, распевая псалом в Его честь. Пластину нес Елисей, икону — Демьян.
Пещерники поджидали их в сумраке грота. Мефодий, прикрыв срамное место домотканой холстиной, данной кем-то из скитников, стоял уже совсем близко к выходу, остальные его товарищи смутно белели в глубине: им, еще не привычным к свету, выходить было опасно.
Григорий осенил всех крестным знамением, и, повернувшись к пещерникам, произнес:
— Велика радость зреть вас, братья. Вы своим долготерпением совершили настоящий подвиг веры. Благодарствуем вам и милости просим в наш скит на общинное житье.
Наставник поклонился в пояс, и добавил:
— Одежду справим, избы пособим срубить. А коли хотите и далее жить сами по себе — воля ваша.
Один из пещерников, по виду самый старый, ответил, заметно растягивая слова:
— На-а-ам бы ооо-бвыык-нутьсяяя к свеее-туу, ааа тааам ии реее-шиим. Доооз-вооль свяяя-той ооо-тец прииикоос-нуууть-сяяя к Лааа-рюю с влаа-саами Хриис-таа ии к Лии-куу Бооо-гооо-роо-дии-цыы.
Григорий кивнул. Старик на коленях подполз к святыням и припал поочередно к прозрачной крышке ларя и к иконе губами. Когда он поднял голову, его лицо сияло от счастья:
— Братцы, чудо! Чудо свершилось! Я прозрел! Хвала Спасителю нашему и Богородице Деве! — воскликнул он. На этот раз совершенно отчетливо.
— Чудо еще и в том, что Ларь сей и икону на свет Божий мы вынесли точно в день праздника иконы Божьей Матери «Всех Скорбящих Радость»[140]! Зрю я в том перст Божий. Воистину, сегодняшний день — радость великая для нас! — торжественно возгласил наставник.
138
Шашмура (шамшура) — женский праздничный чепчик.
139
Икона Богородицы «Умягчение Злых Сердец» иначе в народе называется «Семистрельной», так как Богородица держит семь стрел (семь смертных грехов), направленных в ее сердце. Так она отводит зло и грехи на себя, спасая невинных.
140
Общепринятая дата празднования иконе — 6 ноября, но некоторые списки с нее имеют свои дни празднования. В данном случае — это 17 июля.