Две столицы

Дворяне зашумели. О таком законе они ещё не слышали.

— Да — да не удивляйтесь — Радищев прошелся перед толпой — Нынче идет работа над его текстом, и он обязательно будет оглашен на Земском соборе. В законе говорится о налоге на всякого безграмотного из податных. Суммы ещё не утверждены, но работать это будет так. Незнание русского языка облагается тремя рублями сбора в год. Это станет сильным уроком для инородцев.

— Бунтоваться будут — выкрикнул кто — то

— Подавим бунты — отмахнулся министр — Знание языка, но неумение читать обойдется в два рубля. Умение читать, но неумение писать будет стоить рубль. Учитывая, что взрослым людям уже некогда зубрить грамоту в законе допускается выставлять вместо себя детей обоего пола. Таким образом мы за десяток лет сделаем Россию поголовно грамотной страной. А окраинные народы будут вынуждены будут усердно изучать русский язык. А где язык там и культура, и религия. Общий язык — это несокрушимый фундамент Империи.

Один из слушателей рассмеялся.

— Да! Вот это размах! Это получается что — то вроде «джизья» у турок. Только они специальный налог на иноверцев налагают, а вы, стало быть, на нерусских. Хитро. Но коли так, чего вам от нас то нужно. Стройте свою утопию крестьянскую ежели победите.

Радищев кивком головы согласился с оценкой собеседника, и продолжил:

— Все так, но в самом начале пути самая тяжелая ноша. И пока что нашему государю её помогают нести немногие избранные. И его благодарность — Радищев выделил голосом это слово, — к тем, кто в эту минуту подставляет свое плечо будет высока. Нужны офицеры, нужны учителя, нужны чиновники. И взять их неоткуда кроме как из дворянского сословия.

В толпе зашумели, началось обсуждение. Министр повысил голос:

— Да, государь отобрал данную некогда его предшественниками землю. Обидно, конечно, но он в своем праве. Но он же может её и вернуть. Или одарить иначе. И те, кто поняли, что возврата к прежним порядкам уже не будет, нелицемерно служат ему. Я здесь для того, чтобы предоставить вам шанс войти в число избранных. Тех, кто не затеряется на фоне тысяч прочих, что прибегут к подножию его трона позже. После венчания на царство. Такой шанс выпадает единожды в жизни. Присягните, включитесь в работу, и ваша судьба будет обеспечена.

Дворяне опять заговорили, перебивая друг друга, и самый пожилой из присутствующих выкрикнул:

— Да не победит ваш Пугач! Не Орлов, так Румянцев скрутит ваш бунт в рог бараний. И всех присягнувших или перевешают или на каторгу сошлют.

Радищев поднял руку утихомиривая людей.

— Напрасно вы на это надеетесь. Государь наш опирается не только на бескрайнюю крестьянскую массу и казачество, но и на многочисленных сторонников свободы и прогресса в высших слоях общества. Кроме той армии что есть у него под рукой сейчас, его ждет ещё одна армия в тылу противника. Тайная.

— Масоны? — опять выкрикнул пожилой дворянин.

— И не только они — согласился Радищев. — Есть тайное общество и постарше масонского. И именно оно помогает государю Петру Федоровичу необыкновенными инвенциями и подробными сведениями. Порасспрашивайте тех, кто пережил осаду Нижнего или попал в плен под Муромом. Вы узнаете не только о военных новинках, что применяет государь, но и о том, что рядовой состав армии ищет возможности перебежать к нему. Так будет и с армиями Румянцева. Она просто растает на пути к Москве. Поступь нашего государя не остановить.

Радищев обвел взглядом насупившихся, но молчащих дворян.

— У всех вас есть хороший шанс войти в элиту этого общества, благодаря вашей грамотности и привычки к власти. Вы можете взлететь высоко, не будучи оттираемы столичной аристократией, как до селе было. Но этот шанс вы, разумеется, вольны променять на строительстве мостов, дорог и каналов. Благо государь запланировал их столько, что жизни не хватит все построить…

Грезы Радищева прервал пинок Новикова под столом, и голос Перфильева.

— Александр Николаевич, вы это что, спать изволите?

Радищев встрепенулся и оглядел зал собрания. Все смотрели на него

— Ни в коей мере, господин канцлер. Но разве что — то в вашем разговоре к юриспруденции имеет касательство?

— Не спали бы, услышали, — проворчал Перфильев. — Нужно в законах прописать возможность артельной обработки земли единоличными хозяевами. Это для тех, кто без общины остаться боится, а свою землю иметь хотят. Вот чтоб своими наделами в артель вступали и сообща обрабатывали. Государь такие хозяйства совхозами или колхозами называл.

Радищев растерянно развёл руками.

— Право слово, я такого задания от государя не получал и…

Перфильев прихлопнул ладонью по столу и гневно его перебил:

— Моего задания вам вполне достаточно для работы. Извольте подготовить свои соображения в течении недели. И вообще надо как — то узаконить коллективную собственность и на заводы тоже. А то на Урале всех хозяев повыгоняли, работники артельно заводами владеют. Но теперь не понять с кого спрашивать и с кем договариваться. Так что поработайте над важным. А конституцию свою потом сочините, по пути в Москву.

Радищев предпочитал не спорить с высоко взлетевшим казаком и заверил его что приступит к работе немедля.

Дальше разговор потек на вопросы финансов и Рычков посетовал, что Астрахань до сих пор не под контролем государя. Дескать таможенные сборы от торговли с Персией надлежит прибрать к рукам как можно скорее.

— Да возьмем мы Астрахань, — проворчал Перфильев, — куда она денется. Главное с Орловым решить и все остальные города тут же лягут под нас и Астрахань и Архангельск.

Ожидание развязки дела с Орловым витало в воздухе уже несколько недель. Оно чувствовалось и в уклончивых ответах купцов, и в осторожных проповедях священников. И даже в истеричной и разудалой гульбе работного люда и крестьян что собрались в Нижнем. Особенно на фоне слухов ползущих в народе о отравлении государя. Новиков как мог компенсировал этот негатив, но нервы у всех были как натянутая струна.

Разговор о финансах затянулся до полудня, ибо было что делить. Караван с Екатеринбургского монетного двора привез несколько сотен пудов медной и серебряной монеты. И теперь можно было всерьез обсуждать и организацию школ, и заказ обмундирования для армии, и даже смету на строительство порохового завода, что выставил ушлый голландец Пауль Схоненбурк.

Но совещание прервалось самым неожиданным образом. В разгар споров дверь в трапезную распахнулась и в зал буквально вбежал запыленный и усталый казак. С порога он гаркнул:

— Срочная депеша от государя!

Когда он протягивал Перфильеву тубус с посланием на его лице было какое — то торжественное выражение. Казак оглядел присутствующих и улыбнувшись добавил:

— Полная виктория господа хорошие! Орлов разбит наголову и взят в плен. Гвардии больше нет. Государь сам командовал битвой и был в полном здравии.

Зал взорвался радостными криками. Все вскочили и начали обниматься и целоваться. Досталось объятий и вестнику. Перфильев, не поддавшись всеобщему порыву, распечатал послание и вчитался в текст. Когда все успокоились он объявил:

— Господа, нам велено готовиться к переезду в Первопрестольную. В недельный срок надо уладить дела и выдвинуться речным караваном. Нам будет выделена галера и несколько барок.

После чего он развернулся к иконам, опустился на колени и затянул:

— Благодарим Тебя, Господи Боже наш, за все благодеяния Твои, которые с самого детства до нынешнего дня над нами, недостойными, совершились…

Народ тут же утих и подхватил слова канцлера:

— …о тех, что мы знаем и не знаем, о явных и сокрытых, делом бывших и словом.

Впервые кабинет министров почувствовал себя единой, целой общностью. И бунтарь Новиков и старообрядец Бесписьменный и прочие, очень разные люди. Впервые они ощутили на себе нисходящую свыше благодать. Впервые полностью поверили в свою избранность.

Глава 11

Ночная темнота укрыла церкви и монастыри Мурома. Ночь была облачная и луна едва подсвечивала облака, не давая никакого света людям, по долгу службы вынужденным бодрствовать. А таковые, в соответствии с уставом караульной службы несли свой дозор вокруг лагеря Преображенского полка.