Страница 53 из 53
— Признание царица доказательств. Этот убийца и насильник только что прилюдно заявил, что покушался на жизнь государя. Он верит в то, что его попытка удалась. Но Господу Богу было угодно отвести его бесовские глаза и спасти мне жизнь. Спасти для того, чтобы дать волю многострадальному народу православному. Делаю ли я то, что Господь мне завещал?
Обратился я к толпе. Люди закричали: «Да. Делаешь»
— Хотите ли вы все жить в свободной державе где все равны в правах и повинностях перед законом?
Толпа ещё громче закричала «Да»
— Хотите ли вы сам управлять своей жизнью? Самим решать кем стать и кем станут ваши дети? Хотите свободы?!?
Народ уже ревел «Да» «Хотим», напирая на оцепление.
— Так признаете вы меня своим государем?
Меня чуть не оглушило от дружного вопля. Кричали все. Горожане, солдаты оцепления, военачальники…
Я посмотрел на Орлова. Он стоял на коленях растянутый цепями и с ненавистью смотрел на меня.
Когда толпа немного утихомирилась, я провозгласил.
— Признаю Гришку Орлова виновным по всем статьям обвинения и приговариваю к четвертованию. Повелеваю здесь и сейчас отделить ему ноги. Руки ему будут отрублены в городе Владимире. А обезглавлен он будет в стольном граде Москве.
Орлов забился в цепях и взвыл. Его потащили на эшафот, где Василий Пестрово легко поигрывал своим любимым топором.
Я прислушался к себе. Нет, ничего не екнуло. Очерствел я в этой эпохе, а может и озверел.
Чтобы привязать Орлова к наклонной скамейке потребовались усилия всех четверых солдат конвоя. Они же и перетянули жгутами ноги приговоренного выше колен. Одну ногу завели за скамью, а вторую натянули веревкой предоставляя палачу фронт работы.
Пестрово наклонился к Орлову, вытащил кляп и крикнул ему в лицо:
— Это тебе за моего отца, тварь!
Потом выпрямился, размахнулся топором и точным сильным ударом отсёк ногу по коленной чашечке. Брызнула кровь, Орлов душераздирающе заорал. Толпа охнула. Сбоку чей — то женский голос закричал: «Нет! Пощадите его!»
Я удивленно посмотрел на кричавшую. Это оказалась та самая фаворитка Орлова, про которую рассказывал Хлопуша — мещанка Ростоцкая. Она поймала мой взгляд и умоляюще протянула руки. Вот и пойми ты женщин! Мне рассказывали, что взял он ее силой в Москве, за долги возлюбленного. А теперь она просит за своего мучителя…
Я отрицательно покачал головой и повернулся к эшафоту.
От боли Орлов потерял сознание и его некоторое время отливали водой. При этом Хлопуша лично погружал культю в кипящую смолу.
Наконец, Орлов очнулся, посмотрел по сторонам мутным взором. Оставшуюся конечность растянули на скамье, преодолевая бесполезное сопротивление жертвы. Снова блеск топора в ловких руках добровольного палача и снова крик боли смешавшийся с дружным выдохом толпы и женским визгом. Из обрубка на палача вновь изрядно брызнуло кровью. Но он, не обращая на это никакого внимания, стоял опираясь на топор и улыбался глядя на корчившегося от боли фаворита. Сипящему Орлову снова заткнули рот, прижгли вторую культю, отвязали от лавки и взвалили на носилки.
Передо мной на помост взошел поп и сильным зычным голосом затянул слова гимна:
— Боже царя храни! Сильный, Державный, Царствуй на славу. На славу нам!
Его слова подхватили моя свита, сотни солдат оцепления, а потом и весь народ.