Две столицы

— Но и не Петр же третий! — усмехнулась Агата.

Радищев осторожно кивнул на охранника, княжна лишь отмахнулась рукой. — Неужто Петр Федорович не знает моих взглядов? Я их не скрываю.

— А следовало бы! — резко ответил Александр. — Совсем вам батюшку не жалко? Ведь сгинет же на соляных промыслах!

— А вот это подло, Александр Николаевич! — Агата начала спускаться по лестнице.

— Подождите! — Радищев побежал следом, но, наткнувшись на предупреждающий взгляд охранника, остановился.

Агата ушла, стало совсем темно. Теплый ветер подул с реки, зашуршали молодые листья на деревьях. Радищев в задумчивости пошёл к воротам.

Фактическое уничтожение семеновского полка очень впечатлило Орлова и он два дня не проявлял особой активности. Вокруг Ковардиц быстро вырос полноценный укрепленный лагерь. С наблюдательного пункта было видно, как прибывает и прибывает его сила. Как переправляются пушки и обозы. По сведениям разведчиков против усиленного полка Крылова, численностью в полторы тысячи человек с десятью орудиями, сосредоточилось семь тысяч пехоты при двадцати четырех орудиях и три тысячи кавалерии.

Гвардия приводила себя в порядок после похода. Остатки семеновского полка, практически расформированного в связи с утратой знамени, были переданы под командование бригадира фон Бока в ингерманландский полк, причем младших офицеров пришлось выделять из состава унтеров Преображенского и Измайловского. Из пятидесяти одного человека офицерского корпуса семеновского полка в живых не осталось никого.

В ночь с субботы на воскресенье двадцатого апреля 1774 года в обоих лагерях прошли пасхальные богослужения. Правда, в Муроме они были предельно укороченны по приказу Крылова. А вот в лагере Орлова господ офицеров от молитвы решительно отвлекли лазутчики повстанцев.

Всю пасхальную ночь рядовой состав гвардии имел возможность слушать вместо молитв необыкновенно громкие речи пугачевских агитаторов, доносящиеся из темноты. Слушали об отмене рекрутчины и замене пожизненной службы на всеобщую срочную. На льготы всем служивым из Екатерининских войск при переходе в армию царя Петра и возможности быстро получить офицерский чин в новой, рабоче — крестьянской армии. Слушали и о беззаконности и губительности для России правления Екатерины, и о тех реформах, что будут проведены императором Петром третьим, как только он вернет свой трон.

Крикунов разумеется пытались ловить, да где там. В ночной темноте охотники часто сами становились жертвами подготовленных групп из подручных Мясникова. Причем за всю ночь не прозвучало ни единого выстрела, зато сталь клинков испила гвардейской крови. Впрочем, и среди агитбригад были потери. Екатерининские егеря были серьезными противниками.

Двое суток передышки обороняющаяся сторона использовала максимально эффективно. Во — первых, все жители Мурома были окончательно выселены. Во — вторых, шесть сотен пленных семеновцев были принуждены к работам по подготовке поля боя. С утра и до глубокой ночи они копали, пилили, таскали, валили деревья, превращая город в огромную ловушку. Кроме пленных в работах участвовали и крестьяне, как добровольно стекавшиеся под знамена Пугачева, так и насильно мобилизованные Крыловым в окрестных деревнях. Это позволило не отвлекать от интенсивных учений личный состав полка.

Деревенское ополчение при виде богатых трофеев, собранных после разгрома гвардейцев, потребовало «фузей», а не лопат, но полковник был неумолим и отвечал, что выдаст оружие только после их присяги царю. На самом деле он совершенно не желал связывать себя необученным и недисциплинированным контингентом. Дело предстояло очень ответственное и внезапный провал в одном из пунктов обороны из — за испуга необстрелянных крестьян мог погубить всю диспозицию, утвержденную лично царем.

А вот принять в свои ряды несколько десятков семеновцев, изъявивших желание послужить Петру Федоровичу, полковник не отказался. Пусть они не могли так же ловко стрелять, как его солдаты, изначально обученные применению колпачковой пули, но и для этого личного состава у него нашлась задача.

Наконец, в понедельник двадцать первого апреля, на рассвете, в лагере Орлова заиграли горны, застучали барабаны и полки начали строиться и выдвигаться в сторону Мурома. Одновременно с этим пленных семеновцев построили в колонну и под конвоем полусотни калмыков отправили вон из города по наплавному мосту и далее, навстречу основной армии царя. За семеновцами были отправлены и крестьяне. Полк изготовился к бою, а сам Крулов занял привычный наблюдательный пункт на звоннице церкви Димитрия Солунского.

Местность вокруг Мурома обороне города отчасти способствовала. С севера территория застройки упиралась в длинный и глубокий овраг с заболоченным дном и густо заросшими склонами. Атаки с этой стороны можно было не опасаться. Но вот с двух других сторон, западной и южной, никаких препятствий для наступающих не было. Чистые ровные поля и луга, постепенно переходящие в одноэтажную деревянную застройку. Два наезженных тракта входили в город со сторон Владимира и Касимова и сходились к наплавной переправе под развалившимися стенами кремля. От него же отходили и прочие кривые улочки города, образуя своим рисунком некий веер, перечеркнутый только одной крупной поперечной улицей.

В этот рисунок улиц типичного старинного русского города неумолимая воля командира полка внесла коррективы. Широкими полосами застройка была разрушена, а дерево домов пошло на несколько параллельных линий завалов и траншей.

Все радиальные дороги были перекопаны глубокими рвами, что сделало их недоступными для кавалерии. Изъятая земля была использована под строительство пушечных редутов. И таких редутов на каждой дороге было последовательно сделано десяток штук.

Ближе к центру города линии укрепленийстановились гуще. Впрочем, не приходилось всерьез говорить о какой — либо неприступности позиции. Цель была только одна: неожиданными оборонительными мерами резко затормозить наступление до прихода вечера, чтобы по темноте уйти из города по наплавному мосту и, разрушив его, избежать преследования. Но до вечера было ещё далеко, а пока Преображенский, Измайловский и Ингерманландский полки, выстроенные в полубатальонные колонны, двинулись в атаку по линиям касимовского и владимирского трактов. Кавалерия, как и ожидал Крылов, пошла по дуге с намерением атаковать вдоль Оки со стороны села Карачарова.

Первой огонь в этом сражении открыла артиллерия. Десять пушек, установленных в трех редутах, начали стрелять, когда дистанция была еще с версту. В подзорную трубу было видно, как ядра делают два отскока от земли, прежде чем нырнуть в строй противника. На расстоянии в четыреста саженей пушки перешли на стрельбу гранатами, а когда противник прошел половину этого пути, в ход пошла дальняя картечь. И тут к обстрелу присоединилась пехота.

Противник тоже открыл огонь — артиллерия Орлова начала досаждать порядкам Крылова.

На этот раз полковник не стал изображать малочисленность и все его полторы тысячи солдат, выстроенные в разреженную линию, открыли с двухсот саженей регулярный залповый огонь. Для столь дальней стрельбы на всех ружьях ещё в Казани пришлось придумывать прицельные планки, ибо ствол приходилось задирать довольно высоко. Но по таким большим целям, как плотная колонна пехоты, промахнуться было сложно. Знай себе слушай значение дальности в приказе командира и пали в сторону врага. А командиру тоже не составляло труда определить дальность, ибо она была определена заранее и размечена столбами прямо на поле.

Одновременно с началом ружейной стрельбы команды арапчат бросились поджигать первый вал из веток, досок и бревен от разобранных окраинных строений. Древесина, политая местами смолой и обложенная соломой, занялась дружно. И вскоре перед избиваемой ружейным и артиллерийским огнем пехотой Орлова, уже жаждущей перейти в штыковую, встала непроходимая, жаркая стена пламени.

Такая же стена пламени преградила путь и кавалерии Орлова, остановив её обходной маневр без единого выстрела. На юге у Крылова солдат не было. Только сотня калмыков, выполнявших роль поджигателей, присматривала за конницей противника, готовясь вовремя запалить второй заградительный вал.