Страница 5 из 13
Закинув голову и вперившись в потолок, Басаргин пытался уразуметь, когда его карма дала сбой. Кажется, началось все с Пирогова. Начальник, как известно, всегда прав. Но ровно до тех пор, пока у него не начинается климакс. Потому как рациональных объяснений целеустремленному садизму полкана Денис не находил. И направлен он был на него уже который месяц.
Потом активизировалась матушка. Ее деятельность в сравнение с наездами Романа Васильевича не шла. Прежде всего потому, что была менее опасна. В конце концов, в ЗАГС на привязи не затащат, а вот остаться без работы — не вариант. Но зато методы Маргариты Николаевны отличались куда большей изящностью. Она умела добиться своего, как бы ей ни противились. Сказывались многолетние тренировки на отце.
Худо-бедно у Ксюхи получалось сопротивляться, Денис же все чаще пользовался единственно доступным ему способом — сбежать подальше из Киева.
А уж чего ждать после разбитой машины, он представлять не хотел.
Смирившись с сегодняшней участью, Дэн исполнил необходимую часть ритуала по ведению домашнего хозяйства, заключавшуюся в запуске стиральной машины с формой и насыщением организма значительным количеством калорий. Остальное определенно останется на завтра. Два часа на переезд — и только на переезд, так как кофе в планы Басаргина не входил — это фантастика, в которую на самом деле не верила даже сама устроительница сомнительного предприятия.
И около часа дня Денис стучал в открытую дверь квартиры де́вицы НаташенЬки, дочери Анастасии-свет-как-то-там, которую он не то что не помнил, но вообще сомневался, что видел хотя бы однажды.
В коридоре, где горела электрическая лампочка и грудой были навалены баулы и пакеты, показалась виновница торжества — в смысле, его сегодняшних мытарств. Невысокая, приятно округлая барышня с лицом, которому в жизни описанного матерью тридцатника не дашь. Впрочем, ее ухоженность, что называется, бросалась в глаза, равно как и нарочитая небрежность одежды и прически. Такую небрежность, как правило, продумывают до мелочей. Она состояла в задорных кудряшках челки, чуть подкрашенных губах — впрочем, больше видимой косметики нигде не наблюдалось, клетчатой рубашке, завязанной узлом под грудью, и темно-синих джинсах с завышенной талией и зауженными штанинами.
Вопреки ожиданиям, приветственно-кокетливой улыбки Денис не дождался. Мадам (хотя ввиду материных намеков, пожалуй, мадемуазель) окинула его озабоченным взглядом и поинтересовалась:
— Денис Викторович?
— А давайте просто Денис, — кивнул Басаргин и огляделся. — Здрасьте!
— Даже так? — ее темная бровь чуть изогнулась. А во взгляде блеснула толика скептицизма. Немалая толика. — Тогда меня давайте просто Наталья Игоревна. Добрый день.
— Так в чем помощь требуется, Наталья Игоревна? — не вступая в дискуссию, поинтересовался Басаргин.
— Через полчаса будет грузовая машина, — также не углубляясь, сообщила НаташенЬка. — Если уж вы пришли, то, будьте любезны, помогите разобрать шкаф в комнате. Он мой, я провозилась бог знает сколько времени, а конца не видно. Набор инструментов я предоставлю. С меня, если есть необходимость, страховка в виде «что-нибудь подержать» и чай. Черный.
— И без чая справимся, — сказал Денис, осматривая шкаф, действительно, частично разобранный. — Вот без шуруповерта посложнее будет.
Впрочем, среди прочего в арсенале Натальи Игоревны оказалась отвертка с трещоткой, что значительно упростило задачу. И к приезду грузчиков шкаф, в котором, откровенно говоря, вполне можно было жить, а не только хранить одежду, был разобран и аккуратно сложен сообразно размерам стенок.
Однако к некоторому взаимопониманию с хозяйкой этого шкафа они успели прийти еще до того, как к подъезду причалил грузовой транспорт.
НаташенЬка, имени которой Маргаритой Николаевной был безосновательно присвоен абсолютно лишний уменьшительно-ласкательный суффикс, без суеты отдавала распоряжения, лишь периодически поглядывая на Дениса и обращаясь к нему исключительно по делу, без нелепых сантиментов. Пока, в конце концов, не сообщила прямо, когда подавала очередной ящик с уложенным туда набором кастрюль:
— С этим можно не церемониться. Не побьется. Я вообще ни разу ими не пользовалась. Готовить не умею. Убирать не люблю. Детей не хочу. Замуж не собираюсь. Против вашего визита настаивала, но безрезультатно.
На что получила не менее определенный ответ:
— Вы всерьез полагаете, что я здесь по доброй воле?
— Чтобы отказаться, надо было либо находиться при смерти, либо на другой планете? — вздохнула Наташа.
— В общем, проще согласиться, — подтвердил Денис.
— Похоже, вариантов у нас с вами обоих не было, — неожиданно устало произнесла она и потянулась за следующей коробкой. На сей раз с пылесосом.
Болтали они немного и все больше о текущем положении предметов в покидаемой квартире. Когда приехал грузовик, Наталья Игоревна переключилась на рабочих, лишь изредка вспоминая о Денисе, когда необходимо было что-то еще принести из недр необъятной двушки. Словом, они вполне поладили. Она не приставала, не блеяла, не выглядела беспомощной инфантильной дурочкой. И даже вполне могла бы ему понравиться — в его послужном списке вот только доцента и не хватало.
Но чувство противоречия было сильнее прочих.
Перетягать все вещи и въехать в квартиру «возле Дворца спорта» им удалось ближе к шести часам вечера. За это время они почти сроднились. С грузчиками тоже, но у тех служба, это у них с Наташей все по согласию от безысхода.
И когда последняя сумка коснулась пола, вполне закономерно прозвучало приглашение на «кофе».
— Пиво будешь? — спросила Наталья Игоревна, закуривая.
— Буду, но дома, — ответил Денис.
Именно так он и поступил, спустя час сидя на кухне перед ноутом и делая вид, что смотрит какой-то криминальный сериал. Вечер вполне мог походить на обыкновенный вечер выходного дня, если бы навязчиво не вспоминался Жора Каланча, позвонивший однажды с таким же обыкновенным: «Пиво будешь?» и получивший согласие Дениса.
Они ввалились в любимый паб, расположившись за дальним столиком и заказав для приличия по паре беконаторов, потягивали свежезавезенный эль, поглядывали на носящихся по экрану плазмы футболистов и обсуждали насущное.
В насущном совсем неожиданно для изрядно поддатого от первого же бокала и оттого очень активного Жоры, приятеля и соратника, пусть и не наделенного мощным интеллектом, но зато верного и во многом незаменимого, неожиданно обозначилась совершенно внезапная тема.
У темы была фамилия. Надёжкина.
И у темы было имя. Оля.
«Надёжкина Оля мной интересуется, — важно сообщил Каланча, но тут же смягчил свое утверждение неуверенным: — Есть такое мнение».
«Авторитетное?» — брякнул Басаргин, прежде чем подумал.
«Машкино», — подтвердил Жора. Впрочем, ему подошло бы любое. В настоящее время он пребывал в свободном плавании и, соответственно, в поиске. Планы его вот уже второй год носили матримониальный характер, но с бабами Жоре объективно не везло — одна хотела от него романтики, другая денег, третья — разговоров о Сартре. А где Жора — и где романтика, деньги и Сартр?
«Она меня рисовала в спортзале. Машка видела», — добавил Каланча, подкрепляя предположение доказательствами.
Надёжкина обожала рисовать. Мало кто на базе этого не знал. Невелика тайна.
«Видела, что рисовала, или видела, что рисовала именно тебя?» — занудствовал Дэн.
Разумеется, это миф, что мужики не трещат, как сороки, сплетничая и обсуждая баб. Им, конечно, и самим нравится казаться себе серьезнее и независимее представительниц женского племени. Но факт оставался фактом. Эль к тому только располагал.
«Ну не вали, профессор! — возмутился Жора, чувствуя в словах друга сомнение. — Ты же знаешь, как я к ней отношусь! — оп-па… что-то новенькое! — Даже если и не меня — смотрела-то на меня. Иногда вместе домой ездим. Ну, в смысле, она к себе, а я к себе, но мы две остановки на метро в одну сторону, и она не шарахается».