Не гореть!

«Кажется, я что-то пропустил…» — не вдаваясь в причины, Дэн пытался сохранять хорошую мину. И его плохая игра определенно была бы заметна, если бы не тот самый, располагающий ко многому эль.

«Короче, — влив в себя очередную порцию этого замечательного напитка, горячо продолжал добивать его приятель, — я решил. Подкачу к ней, а там как пойдет. Скажи, она щас вполне того… ничего стала?»

Басаргин и без друга знал, что Оля стала «ничего». И ключевым было то, что она стала старше. Когда несколько лет назад она появилась в части, его внимание к ней не поддавалось никакой критике. К счастью, критиковать было некому. О метаниях и малопонятных ему ощущениях он, конечно же, никому не сообщал.

Детский сад штаны на лямках, еще и из близлежащего села — то, что Надёжкина живет где-то за городом, стало известно почти сразу. Да и внешний вид не выдавал столичную девчонку. Впрочем, она и сейчас не походила на столичную. Но и брови не рисовала, волосы не наращивала, в отличие от многих виденных им дорвавшихся до «культуры» провинциалок.

Основополагающим стал ее возраст. Становиться совратителем малолетних желания не было ни в каком смысле. Ломать голову, что с ней делать и как подступиться, — не входило в планы Дениса. Поэтому даже когда выпадал удачный случай проявить внимание, он обходил эту представительницу женской фауны стороной.

И в некотором смысле даже думать забыл о глубоком рассудифилисе, постигшем его несколько лет назад с приходом Надёжкиной. А вот поди ж ты! Каланча вознамерился заглянуть в Басаргинский огород, и Дэну это совсем не понравилось. Еще меньше ему понравилась вероятность того, что Олька может заинтересоваться Жориком. Пусть она и село, но не дура. В этом у Дениса за годы их знакомства сомнений не возникло.

В наличии у Надёжкиной некоторой доли разума он убедился почти сразу, когда на его день рождения в первый же год работы в части Оля подарила ему куклу. Настоящего фарфорового пожарного в форме столетней давности. Стилизация под винтаж. Дэн, конечно, за подарок поблагодарил, но, стремясь определить всё и для себя, и для нее, оставил этого парня на работе, где тот был наречен мужиками Савелием и очень скоро стал символом их отделения. Это был такой жирный намек со стороны Басаргина. Надёжкина все расценила верно и больше никаких попыток к дружбе не предпринимала, что в полной мере устраивало Дениса.

На тот момент.

Исключительно на тот, когда он, сцепив зубы, зарекся обращать на нее внимание, пока внутри все не улеглось.

Но после памятных посиделок в пабе Дэн, хотя и невольно, присматривался. С Каланчой было все ясно. Да во всей части не осталось никого, кто бы не раскусил его незамысловатые ухаживания. Вот только Олька шарахалась от него, как черт от ладана. Это тоже было вполне себе заметно. И если бы не выходка Надёжкиной с блудной кошкой, он бы и дальше занимал свою наблюдательную позицию. Спроси его кто, чего выжидает, вразумительного ответа вопрошающий бы не получил. Для самого Дениса открытым оставался вопрос и о том, с каких пор он подхватил вирус нерешительности. И следующий выходной, который он посвятил самому себе, Дэн безрезультатно выдумывал способы, как отблагодарить Олю.

Тем же мучился и последующие дни. Каланча кружил вокруг Надёжкиной, Басаргин оживал только когда срабатывал сигнал тревоги, Маргарита Николаевна затаилась — не иначе расставляла новые силки.

Небольшим лучиком света в темном царстве Дениса оказался возврат машины из ремонта. К хорошему привыкаешь быстро, а машина у него, можно сказать, была с восемнадцати лет. И даже раньше, если вспомнить, как «уводил» отцовскую из гаража. Всегда удивлялся, что ни разу не попадался гаишникам, но в первый день, когда выехал на законных основаниях с правами, был остановлен на первом же посту.

— Было весело, — негромко пробухтел он Савелию, сидевшему на стеллаже в комнате отдыха, и оглянулся. Хорошо, что один. А то объявят лейтенанта Басаргина умалишенным и отправят на внеплановое освидетельствование. С Пирогова станется.

С целью найти себе занятие и отвлечься от очередного витка рассуждений, Денис сунулся сначала в учебку, а потом в спортзал, в надежде, что какой-нибудь глупой кошке захочется свалиться в глупый канализационный люк. И плевать на государственный бензин! Все же более полезно для общества, чем сидеть посреди мата и пялиться на Ёжкину-Матрёшкину.

Она усердно подтягивалась на тренажерной стенке и, что характерно, была сосредоточена исключительно на этом. Из женского состава части Оля была едва ли не единственной, кто всерьез бегал сюда заниматься, договариваясь с напарницей, что та пересидит часок одна. И не только сюда, но и в учебку, где гоняли новобранцев в условиях, приближенных к реальным. Это Денис приметил уже давно. Как и то, что у нее здорово получалось.

Четыре года, добавившиеся к отметке Олиного возраста, не особенно-то ее и изменили, что бы ни трындел Каланча. Высокой Надёжкина и раньше была. Прямо даже длиннющей, поджарой, тонкой, как жердь, вытянутой. И это не единственный параметр, согласно которому она смотрелась бы на модном подиуме куда логичнее, чем в их пожарно-спасательной части.

Определяющим во всем ее облике было лицо. Странно, что когда-то оно казалось Денису простоватым. Сейчас, пожалуй, ничего простого он в нем не находил. Стоило только длинным темным волосам смениться коротким каре с челкой, подстриженной куда выше бровей, как в облике Надёжкиной совсем неожиданно обозначился утонченный контур скул и породистые черты. Оля походила… то ли на эльфа, то ли на инопланетянку. Денис не мог определиться, на кого больше. Но то, что это привлекало, делало ее если уж не красивой в прямом смысле слова, то, по крайней мере, яркой и притягивающей взгляд — однозначно.

Круглые серо-голубые глаза сейчас поблескивали от света электричества и от напряжения во всем теле. Пухлый, но совсем небольшой рот был крепко сжат. Дышала Надёжкина своим забавно курносым носом, который, несмотря на вздернутый кончик, нисколько ее не портил. Грудная клетка часто ходила под коричневой футболкой, скрывавшей отнюдь не выдающиеся признаки гендерной принадлежности. И раскраснелась она — черт его знает, на какой личный рекорд сейчас шла с этими подтягиваниями. Только кожа оголенных рук оставалась бледной — эта фарфоровая бледность, которой будто никогда не касались солнечные лучи, и голубоватые прожилки тонких венок на висках и на запястьях превращали ее в совершенно нереальное создание. И сейчас он разглядывал тонкий стебель черно-белой розы, набитый на этой самой коже не слишком бросающимся в глаза рисунком от локтя до плеча и уходящим под короткий рукав футболки.

Последний год и кроме Жоры хватало сворачивающих шеи.

Девочка действительно повзрослела.

И взгляд стал другой. Совсем не такой, с каким она вручала ему кукольного пожарного на заре своей работы в их части. Или просто на заре — своей собственной, если учесть возраст.

В очередном ее рывке, когда она коснулась подбородком перекладины, их глаза встретились. Олины мало что выражали, и можно было подумать, что Дениса для нее здесь просто нет. Да он, собственно, именно так и подумал, но даже испытать привычное разочарование от этого факта не успел. Через мгновение Ольку окликнул подкравшийся откуда-то сбоку Генка Колтовой, в прошлом то ли охранник, то ли мент, то ли тренер по самбо, а ныне спасатель из Басаргинского отделения и по совместительству фанат местного спортивного зала.

— Надёжкина, а ну дуй со стенки! — крикнул Генка. — Большой дядя разминаться приш…

Последнее он договорить и не успел. Оля неожиданно соскользнула с перекладины, но, видимо, совсем не так, как планировала, если планировала вообще. Ее громкий вскрик затерялся где-то под потолком, и тело глухо ударилось о пол. Грохнулась она неудачно.

Последующее напоминало видеосъемку, запущенную в ускоренном режиме. «Твою мать, Колтовой!» — рычал Дэн, подрываясь со своего места, в то время как Генка ошалело суетился вокруг Оли.