Не гореть!

«Лёка, тапки обуй, пол стылый!»

Вот сейчас она шлепает босиком по паркету к рабочему столу и, согревшись, совсем не чувствует исходившего от него холода. Там, на белом листе бумаги, новый эскиз. Старая клиентка заказала подарок — винтажную фарфоровую куклу для своей крестницы. Крошечное розовощекое личико под шелковым чепцом. И россыпь темных кудряшек на лбу. И глаза у куклы пусть непременно синие.

Даже платьице для нее Оля уже придумала. Но это все позже. Сначала она позавтракает, выпроводит кота, впрочем, тот, если захочет, все равно залезет в дом через слуховое окошко на чердаке — старый его маршрут. Но сама Оля прежде всего хорошенько выспится.

Из волшебства ее совсем другой жизни вырвал в реальную телефонный звонок.

Трубка осталась на кухне. Надёжкина рванула за ней, поскальзываясь на паркете.

На экране высветилось имя «Диана». Фотография, на которой сестра ослепительно красиво улыбается, и лицо, самое красивое в их семье, щедро одаренное природой, кажется идеальным, как у кинозвезд середины двадцатого века. Впрочем, фотографии лет триста. И немножечко кажется, что та Диана никуда не ушла.

«Привет, Лёка, куда пропала? Скучаю», — жизнерадостно защебетала сестра откуда-то с берегов Ла-Манша.

[1] Государственная пожарно-спасательная часть

[2]Тренажер «Дымокамера» предназначен для обучения пожарных и спасателей. Данный тренажер позволяет отработать навыки тушения пожаров и поиска пострадавших в замкнутых помещениях с ограниченной видимостью и в средах не пригодных для дыхания.

[3]Сленг спасателей. Прощание и пожелание удачи в некоторых пожарно-спасательных частях.

[4] Художественное течение в немецком и австрийском искусстве, главным образом в живописи, графике, оформлении интерьера и декоративно-прикладном искусстве (за исключением архитектуры), получившее развитие в 1815–1848 годах, времени относительного затишья в Европе после окончания наполеоновских войн и до революционных событий в Германии 1848–1849 годов.

[5] Используемая в производстве фарфора кашеобразная, мягкая фарфоровая масса, состоящая из каолина, кварца и полевого шпата

02. Басаргинский огород

Начиная с детства, с дремучих ползунковых времен, Дэн был самым ранним птицем в неугомонной семье Басаргиных. Он не только позволял себе звонить родственникам по утрам, вдохновенно оповещая их о наступлении нового дня, но и сам принимал звонки в любое время суток, чем и пользовалась мама, если у нее возникала проблема мирового масштаба. Собственно, из таковых и состояла жизнь Маргариты Николаевны. С той поправкой, что последние пару лет главный вектор ее внешней и внутренней политики был направлен на Ксению. Но с недавних пор, а именно когда в личной жизни младшей Басаргиной все более или менее успокоилось, мама вернулась к своей первостепенной задаче — обеспечить сына второй половиной.

Кто, если не она?

Если не она, то кто же?

Видимо, этим и было обусловлено ее ни-свет-ни-заряшное щебетание в телефон, адресованное старшему отпрыску. Но начала́ она издалека, как обычно, чтобы сыну и в голову не пришло дать заднюю или раньше времени завершить разговор.

— Она меня совсем не слушает, — горячо жаловалась Басаргина-старшая Денису, — октябрь на дворе, а они нашу Кроху тащат в свою Стретовку. Парамонов ржет, говорит, закалять надо. А у них там не топлено наверняка! Вроде же, и взрослые люди, а ведут себя хуже детей!

— Без тебя разберутся, — заявил Дэн, традиционно принимая сторону сестры.

— И ты, Брут!

— Меня зовут Денис.

— Да, да. Я помню. Это я имя выбирала, — рассмеялась мать, всеми оттенками голоса демонстрируя лояльность. — То есть, содействовать мне в общении с Ксенией ты не собираешься?

— В общении — всегда, — усмехнулся Денис. — Когда ж я отказывался!

— Хорошо, хорошо, — мать обдумывала, как вести дальнейший разговор, и легко было себе вообразить, как эта бывшая пианистка постукивает музыкальными пальцами по столешнице на кухне, откуда, очевидно, осуществлялся звонок — отец-то наверняка спит. Наконец она решила сменить тему и поинтересовалась: — Как выходные? Планы есть?

— Я вообще ходячий план, — заверил сын.

— Да? Я всегда полагала тебя ходячим фейерверком. Но раз уж ты такой умница, попробуешь втиснуть старую больную мать куда-нибудь между пунктов?

— Только если не к Ксюхе собралась.

— Чудесно! — прозвучало почти как победный клич индейского племени сиу. И в этом месте стоило бы начать волноваться. Но Маргарита Николаевна продолжала щебетать, не давая его внутреннему голосу возроптать: — Мне очень нужна твоя помощь в качестве мужчины крепкого телосложения, некоторой выносливости и внешней солидности. Помнишь Анастасию Валентиновну? Папина бывшая подчиненная. Мы тысячу лет друг друга знаем.

— А помнить обязательно? — спросил Дэн, кажется, начиная понимать, что разговор выйдет непростым.

— Ну если для помощи тебе довольно того, что эту тысячу лет мы еще и дружим, можешь не помнить. Ей об этом знать не обязательно.

— А есть что-то, о чем обязательно знать мне?

— Естественно. Как минимум, адрес ее Наташеньки. Вернее, нынешний адрес. Она переезжает, а помочь совсем некому. Ну, по-мужски. И позволь предвосхитить твою следующую реплику: нет, я не сводничаю! Зареклась уже! Но девочке правда нужна помощь.

— Так у меня есть телефон отличных грузчиков! — радостно отозвался сынуля. — Сделают все по высшему разряду.

— А проконтролировать с позиции силы?

Мама была в своем репертуаре. Всеми возможными способами заманить его на очередные смотрины. В ход шли коллеги отца, дочери маминых подруг, вплоть да маникюрш. Кто угодно! Но стоило отдать Дэну должное — иногда ему удавалось уклониться от навязанной обязанности найти себе невесту. Потому он предпринял новую попытку:

— И как ты себе это представляешь?

— Денис, ну что тут представлять? — совершенно искренно удивилась Маргарита Николаевна. — Приедешь. Посмотришь, что и как упаковано. Пообщаешься с грузчиками. Ты же прекрасно знаешь, что такое переезд — не бывает лишних рук. Потом в благодарность за помощь выпьешь с ней где-нибудь кофе. И все! Свободен до конца выходных. Не думаю, что эта малость займет так уж много времени.

— А может, лучше в Стретовку? — весело захохотал Денис.

— То есть пилить с Глебом его сад до ночи тебе интереснее, чем отстреляться максимум за пару часов?

— Где живет твоя переезжающая?

— Сейчас в районе университета. Она преподает, представляешь? Ей тридцать, а уже доцент! Анастасия Валентиновна не нарадуется. Но тут у хозяина квартиры обстоятельства изменились, попросил срочно съехать — будет продавать. И все так внезапно. Наташенька растерялась.

— Лирику пока оставим, — по-деловому заговорил Дэн. — Сейчас мне доехать до университета. Потом посмотреть, как упаковано. Что там еще? С грузчиками общнуться. Куда-то ехать. Не в Бровары, нет? А потом еще и кофе. Мам, ты уверена, что все это можно уложить в два часа?

— Парамонов еще и ночевать оставит. А у них ребенок ночами плачет, как всякий здоровый младенец, — зловеще проговорила Маргарита Николаевна. — Так что, ты подумай. Вещи везти не так уж и далеко. Наташенька где-то возле Дворца спорта будет теперь жить.

— Надеюсь, ты понимаешь, что Парамонов в разы лучше любой твоей Наташеньки, да?

— Если бы у него была сестра, которой нужно переезжать, конечно, мне было бы значительно спокойнее. Но, к сожалению, его родители явно не были озадачены передачей своего уникального генофонда новым особям. Потому я очень тебя прошу, помоги хотя бы Наташе.

— Ладно, — сдался Денис. — Говори адрес.

— Смской сброшу. А то потом скажешь, что потерял, — мать была неумолима. — К часу дня будешь там, хорошо? К половине второго машина подъедет.

— Постараюсь, — попрощался Денис и добавил уже в воздух: — Если в метро не будет пробок.

Машину обещали вернуть дней через десять. И эти десять дней придется получать особенное удовольствие от пользования общественным транспортом.