Страница 35 из 99
Тётя Муса – соседка, с радостью берущая Серафиму. Звали её Муза, но Серафима никак не могла запомнить, казалось бы, простое, но непривычное имя, превратив Музу в Мусю и закончив трансформацию почти близким к оригиналу «Муса».
– Если не получится сшить, конечно, – согласилась Эля.
– Только из парчи, чтобы как настоящая Снегурочка.
– Обязательно, – улыбнулась Эля. Откуда только Серафима знает такие слова… «парча». Прикинула, во что обойдётся небольшое представление в детском саду. Ткань, пуговицы как сосульки… Легче купить билет в детский театр, чем одеть юную актрису.
– Элеонора Григорьевна? – вывел из задумчивости женский приветливый голос. Эля обернулась, девушку, стоявшую напротив, она видела, но вспомнить – где, не смогла. – Неонила, мама Кассандры, глава родительского комитета.
«Ну и имена», – успела подумать Эля, впрочем, Элеонора и Серафима тоже не часто встречающиеся имена.
– Вы же мама Серафимы? – продолжила, как ни в чём не бывало, Неонила. – Наверное, вы просто не видели, – начала исподволь глава родительского комитета. – Мы собираем деньги на подарки детям и воспитателям. Объявление висит на дверях садика, – пояснила родительница.
– Не видела, – призналась Эля. – Сколько?
– Пять тысяч.
– Ладно, – растерянно пробормотала девушка и полезла в кошелёк, прощаясь с оранжевой бумажкой.
Запросы, конечно… Спорить не стала. Садик частный, родители в большинстве своём обеспеченные, таких несчастных, вынужденных оплачивать недешёвое удовольствие, как Эля, полторы калеки. Не станешь спорить с большинством, ещё выгонят… и Серафиме не хотелось проблем. Пусть чувствует себя на равных с остальными детьми.
Эля всё детство носила обноски, не получала подарки в садике и школе. Поначалу обижалась, плакала, потом поняла и гордо улыбалась, отмахивалась, мол, ерунда какая. Сердобольные подружки делились мандаринами, красивыми блокнотиками, ручками, подарки в их деревне были не в пример дешевле. Эля, конечно, не отказывалась. Но ощущение отщепенства, убогости не пропадало никогда. Нет, у Серафимы будут подарки, как у всех детей, даже если родительский комитет будет покупать откровенную, никому не нужную, дорогостоящую ерунду.
И если Элеоноре для этого нужно согласиться на «собеседование» с престарелым Димой, она согласится. Что она, члена вялого во рту не держала? Не держала, конечно, но уж как-нибудь справится.
Глава 25
Карима. Прошлое. Поволжье
Водитель высадил Кариму, как и всегда, рядом с домом, вот только ноги девушку не несли на порог. Она потопталась у калитки, решила было пойти погулять, просто так, вниз по улице. Стояла мягкая зимняя погода, как в сказке. Не холодно, не ветренно. Крупные хлопья снега медленно оседали на землю, укладываясь ровным, искрящимся под светом фонарей, слоем. Вовремя опомнилась – водитель отчитался отцу, что довёз Кариму. Если она сейчас не появится, мама начнёт волноваться, эби нервничать, ничем хорошим прогулка не закончится. Нужно было подольше сидеть в библиотеке, упорно делая вид, что готовишься к уроку литературы.
Всё шло наперекосяк, становилось запутанным, Карима чувствовала себя усталой, несчастной, хотя причин печалиться у неё не было.
Она просто уставала. Нужно было послушать маму, уйти после девятого класса в кулинарный колледж, там намного проще учиться. Ленка ни капельки не жалеет, что не пошла в десятый класс.
Карима же решила закончить одиннадцать классов, поступить в институт – скорее всего в БГТУ ВОЕНМЕХ в Санкт-Петербурге. Даже выбрала направление – ракетно-космическая техника. Поступить туда не так уж и просто, а учиться – ещё сложнее, но Карима решила, что поступит. О чём только думала… В итоге, помимо основных предметов – далеко не все давались девушке с лёгкостью, а гуманитарные науки были для неё истинным наказанием, – пришлось идти на элективы, дающие более глубокие знания, чем в обычной школьной программе, по математике, физике, информатике. Последнее она хотела меньше всего. Им дали нового информатика – Игорь Эдуардович был не старше двадцати пяти лет, он очень любил свой предмет, как сказал папа: «глаз горит», и настоял на том, чтобы Карима ходила и на его дополнительные занятия.
– Файзулина, – сказал Игорь Эдуардович, – ты способная девушка, самая способная в классе, тебе обязательно нужно развиваться. Сухов ходит, даже Горшков. – На Андрее Горшкове, как говорил ещё старый информатик, «природа отдохнула». С новым учителем дела у парня пошли на лад, и он с энтузиазмом принялся догонять сверстников. – Ты не имеешь права зарывать свой талант в землю!
Карима согласилась. Если уж Сухов ходит… Стало стыдно отставать. Мама ругалась, сказала, что Игорь Эдуардович перед начальством выслуживается, ему «галочку поставить» надо, квалификацию повысить, зарплату, и всё за счёт Каримы. Не Горшкова ведь начнут на олимпиады и соревнования по робототехнике отправлять, а её – девушку, тогда как ей нужно думать о здоровье. И без того худая, в чём душа держится! Мама причитала и причитала, пока папа не поддержал дочку. Сказал, пусть учится, потом видно будет.
Дело подходило к новому году, похоже, «потом» наступало, становилось видно – Карима не справляется. Сидела до часу ночи с уроками, зубрила, решала, все выходные проводила за учебниками, и всё время что-то не успевала, не понимала, не доделывала. Засидится на робототехнике – не успевает выучить физику. Вызубрит физику – провалит самостоятельную по профильной математике. А ещё сочинения по литературе, каждую неделю сочинение! Хоть плачь! Замкнутый круг.
Учёба никогда не давалась Кариме легко, она была усидчивой и усердной, но не особо сообразительной. Наверное, Игорь Эдуардович не согласился бы с Каримой, как и директор лицея, но сама девушка знала цену всем своим пятёркам, сейчас она была особенно высока.
Карима легче бы справилась с занятиями и уроками, даже с подготовкой к областным соревнованиям по робототехнике, если бы дома было спокойно. А дома было ничуть не лучше, чем в школе. Даже здесь, где девушка знала каждый уголок, она не могла расслабиться. Кариме казалось – что-то происходит, высасывает кислород. Порой она буквально задыхалась от повисшей зловещей тишины и давящей атмосферы.
Поначалу, когда Дамир только уехал, оставив в их доме Элю, ставшую женой брата так быстро, что казалось неприличным, всё шло почти нормально. Новоиспечённая родственница была безрукой, ничего не умела делать. Ни готовить, ни убираться, картошку – и ту чистила неаккуратно, всё время пересаливала или недосаливала. Начнёт убираться после обеда – только грязь развезёт.
Карима недоумевала – как так можно? Несколько раз не выдерживала, фыркала, потом приходилось извиняться. Мама строго-настрого запретила ругать жену брата, одёргивать её… Говорила, она не виновата, что росла как беспризорница, сейчас её волновать ни в коем случае нельзя, Эля и так расстроена из-за отъезда Дамира.
Карима старалась изо всех сил, только каждый раз, видя, как невестка кособоко нарезает овощи или загружает в стиральную машину цветное бельё вместе с белым, не могла сдержаться – фырчала. И снова шла извиняться, а потом выслушивала от мамы нравоучения, будто это она - то в стиралку порошок для ручной стирки насыплет, то махровые полотенца постирает без кондиционера.
И всё-таки тогда было лучше, намного лучше – пофырчит Карима, вздохнёт мама, прищёлкнет языком эби, Эля взвизгнет своё: «Блин, да блин же!», и снова дома всё спокойно. Скандалят до драк Алсу с Назаром, сопливит Динар, папа допоздна сидит в кабинете – работает, мама безостановочно хлопочет по дому.
Раньше Эля общалась с Каримой. Нельзя сказать, что они подружились, но разговаривали, смотрели фильмы, обсуждали героев и события. Несмотря на то, что невестка была какой-то глупой, не читала и половины из того, что читала Карима, не знала и знать не хотела, они не ругались и не спорили. А сейчас Эля сидит в комнате Дамира, как приклеенная, даже ест там, глаза постоянно заплаканные. Карима вовсе не пылала желанием дружить с женой брата, не велика честь, если та отворачивается, но нельзя же так. В одном доме живут. Одна семья, получается. А она ходит, как недружелюбное привидение, от каждого шороха подпрыгивает.