Страница 36 из 99
Карима спрашивала маму, что случилось с Элей, почему она плачет, но вразумительного ответа не получила. Сколько девушка себя помнила, столько считала, что рождение ребёнка для женщины – радость. Для всех радость. Она не особо помнила беременность мамы с Алсу или Назаром, лишь смутные воспоминания, а с Динаром помнила отлично. Мама хоть и плохо себя чувствовала, всегда улыбалась. Да и папа ходил довольный, гордый, словно подвиг совершил. Он тогда даже завтраки всей семье готовил, потому что маме по утрам нехорошо было. А Эля… выходит не такая и радость для неё ребёнок Дамира. Или права эби, говоря «не ко времени» о беременности жены внука?
С Каримой никто этот вопрос обсуждать не станет, ни мама, ни эби, ни тем более Эля или отец. Он-то наверняка знает, что стряслось. Но находиться дома становилось всё тяжелее и тяжелее. Кариму угнетало состояние Эли, тяжёлые вздохи мамы, смурной взгляд отца. Хотела бы она не думать об этом, не замечать, а замечалось и думалось… Ещё элективы, сочинения по литературе. Каждую неделю! Из них что, Толстых пытаются сделать?
Прошелестела калитка. Карима подняла взгляд, всё это время она сидела на замёрзших верёвочных качелях у широкого крыльца дома. В этом году они так и остались на зиму, качались на толстой ветке кряжистого дерева, скрипя на морозе креплениями. Она не заметила, как остановилась машина у дома, будто выпала из реальности. Мама наверняка выглядывала в окно и решила оставить дочь посидеть в одиночестве, раз не вышла на крыльцо, и никто не звонит, не ищет её.
По дорожке, скрипя снегом, шёл Равиль. Карима вздохнула. В последнее время она почти не видела мужчину. Поначалу, после свадьбы друга и его отъезда, он появлялся в их доме, оставался наедине с Каримой. Очень условно, мама и эби шныряли мимо зала, следя, чтобы он не позволил себе лишнего, или, что было бы и вовсе возмутительно – Карима.
Равиль ничего себе не позволял, даже не приближался ближе метра, если обстоятельства не требовали обратного, максимум – брал за руку. Кариму поначалу это злило. Выходит, Равиль ухаживает за ней, а ведёт себя, как с малышкой Алсу. Нет, что-то изменилось, воздух между ними стал другим, пронизанным сотнями несказанных обещаний, но внешне это никак не проявлялось. А ведь Карима принаряжалась к приходу Равиля, мог бы и… А потом ей надоело ждать у моря погоды, навалилась учёба. Она стала появляться перед мужчиной в своей обычной, домашней одежде, совсем без макияжа, а то и лохматая. Мама осуждающе качала головой, эби улыбалась, а Кариме было всё равно.
Какая разница? Она всё придумала про себя и Равиля. Он заступился и немного поддержал, вот и всё. Некогда рассиживаться и расшаркиваться, физика с информатикой важнее. Говорят, в шестнадцать лет у девушек все мысли о мужчинах, о любви. А у Каримы нет подобных мыслей, ей бы с поразрядной конъюнкцией неотрицательных целых чисел разобраться… И мама грустная, и папа злой, и Эля плачет целыми днями, и эби вздыхает… Нет, не до Равиля было девушке. Вот совсем!
– Папы нет дома, – вместо приветствия сказала Карима, глядя на подошедшего.
– Я не к папе, – Равиль приветливо улыбнулся, словно приветствуя Алсу. А Карима не малышка. – Вот. – Он встряхнул небольшим цветным пакетом. – Витамины Эле привёз, Дамир заказал, ездил выкупать.
– Мама покупает всё, что нужно Эле, – проворчала девушка, скорее по инерции.
Эля, Эля… А Эля, похоже, ребёнка даже не хочет, иначе чего ревёт без остановки… Эби сказала, она скучает по Дамиру, поэтому плачет. А чего скучать? К лету закончится у него контракт, и сразу приедет. Эби только рассмеялась над рассуждениями внучки, сказала, что она маленькая ещё, не умнее Алсу с Назаром… Может, и не умнее, зато по Равилю Юнусову слёзы не пускает и не переживает. Ничуточки!
– Я в этом мало понимаю, – мягко ответил Равиль. – Не сомневаюсь, ваша мама покупает всё, что нужно, – добавил он ещё мягче и сел рядом с Каримой.
Тесно-тесно. Карима замерла, сама не поняла от чего. От того, что почувствовала тепло Равиля… вряд ли, не могла она ничего почувствовать. На ней длинный пуховик, прикрывающий коленки, на Равиле зимняя куртка. Или от того, что лицо мужчины оказалось совсем близко с её лицом, показалось, она почувствовала запах парфюма и чего-то ещё, сладкого. Вейп? Кальян? Разве Равиль курит?..
– Ты очень бледная, – карий взгляд был настолько пронзительным, что ледяные, колкие мурашки прошли по позвоночнику, сверху вниз, и ухнули в ноги, останавливаясь лишь в коленках. Если бы Карима стояла, она бы точно упала. – Устала?
– Не-е-ет, – промямлила Карима, позабыв, как разговаривают нормальные люди. – Сегодня всего шесть уроков…
– Всё образуется, – Равиль поправил шапку на Кариме, задев большим пальцем мочку уха. – Поедем куда-нибудь?
Карима не поверила своим ушам. Поедем? Что значит «поедем»? Куда они могут поехать? Вот так, вдвоём?
– Съездим в город, отвлечёмся, – пояснил мужчина. Видимо, Карима выглядела настолько растерявшейся, а то и глупой, что пришлось уточнять очевидное.
Конечно, в город. У них так и говорят. Если «пойдём», речь о селе, в магазин, в гости, по делам – ходят. А если «поедем», значит, в город. А она-то навоображала себе, за долю секунды такого придумала, что самой стыдно.
Равиль терпеливо ждал, когда Карима произнесёт хотя бы звук, согласится или откажется, а девушка в это время старалась сильно не краснеть. От природы рыжеватые волосы, бледная кожа, близкие сосуды – давали сомнительный эффект. Она краснела почти от всего: волнения, страха, смеха.
Мама говорила, что с возрастом это пройдёт. Может и пройдёт, мама тоже бледная, а не краснеет. Только ждать двадцать лет совсем не хотелось, лучше сейчас не рдеть под взглядом мужчины. Почему он на неё смотрит? Рядом снежная баба – Алсу с Назаром слепили, пусть на неё смотрит. Морковка вон… и ведро на голове.
– Эй? – вернул из мира снежных морковок, то есть снеговиков, Равиль.
– Поедем, – выдавила из себя Карима.
– Тебе много уроков задали?
– Не слишком. – На самом деле много, очень много, но она ни за что не признается, лучше всю ночь будет готовиться, чем откажется от предложения Юнусова Равиля.
– Пойду, отпрошу тебя у мамы, – Равиль встал, отряхнул с плеча упавший с ветки снег и скрылся за дверью.
Пока Карима промаргивалась и соображала, что на ней, вообще-то, школьная форма, а её, кажется, пригласили на свидание, Равиль появился на пороге, следом вышла мама и сказала, что дочка, конечно, может провести время с Равилем. Совсем немного, часа полтора, максимум два, и папа в курсе.
Что делать прямо сейчас? Развернуться и пойти за Равилем? Рвануть переодеваться? А если переодеваться, то во что? Что-то нарядное? Или скромное? И надо же накраситься! Она бледная, как пожухлая поганка, синяки под глазами, лохматая – настоящее чудовище. Зачем она согласилась?! Одни переживания! А мама, почему отпустила? И папа…
– Поехали, – Равиль взял Кариму за руку. Перехватив рюкзак с учебниками, поставил его на порог. Мама тут же забрала и скрылась за дверью, напоследок мазнув взглядом по парочке.
В машине Карима старалась не смотреть на Равиля, даже дышала через раз. Сидела, как с колом в позвоночнике, смотрела в окно на собственное размытое, трёхмерное, с потёками таявшего снега отражение.
Пришла в себя, когда мелькнула знакомая вывеска. На ярком, красном фоне, жёлтая буква «М». Макдональдс? Равиль привёз её в Макдональдс? Ничего себе свидание… Такой разочарованной Карима не чувствовала себя никогда в жизни. Глупая, намечтала, придумала, а он в мак-авто привёз, даже есть будут в машине, а не за столиками.
– Что будешь? – это было первое, что произнёс Равиль с момента, как сказал во дворе дома «поехали».
– Биг Мак, картофель по-деревенски, сырный соус, пепси и Макфлури, – автоматически ответила Карима.