Страница 4 из 56
* Кварта - неделя, время, за которое луна проходит одну из своих фаз.
Местоблюститель видел, что никому не избежать надвигающейся бури, иногда ему казалось, что он ждет ее, но, взглянув в серые глаза той, что была Эстель Оскорой*, Эмзар понял, что боится и, словно перепуганный ребенок, хочет, чтобы прихотливая судьба направила стопы этой женщины - колдуньи? стихии? - в другую сторону.
* Эстель Оскора - Темная Звезда (староэльф.). Обо всех главных участниках событий читайте в конце книги.
Увы! То, что произошло, изменить уже нельзя, и Снежное Крыло вежливо приветствовал ту, кто должна была стать Погибелью либо Спасением Тарры*. Если, разумеется, Пророчество не есть вселенский обман. Эмзар зябко передернул плечами, странно, до чего знание обостряет эмоции - не скажи ему Рамиэрль, КТО его спутница, он увидел бы в ней просто женщину из рода людей. Да, странную, удивительную в своей откровенности и в равнодушии к себе (некогда и он встретил такую, но об этом лучше не вспоминать!), но всего лишь женщину из племени людей. Зная же, кто такая Герика, он невольно выискивал следы дикой, неимоверно чужой силы, выискивал и не находил. Но откуда тогда это ощущение тяжести, накатывавшее на него, как волны? Хотя, возможно, все это лишь фантазии, порожденные тревогой и излишним знанием, ведь Эстель Оскора пока ничем не проявила своей чудовищной сути. Все, кто не знал правды о тарскийке, ничего сверхъестественного в ней не замечали. И все же Эмзар не находил себе места...
* Тарра - весь мир
Тонкий, серебристый звон на грани слышимости отвлек местоблюстителя от раздумий - сработало защитное заклятие, предупреждая, что кто-то хочет войти в Лебединый Чертог. Этот звон - еще одно нововведение, вернее говоря, хорошо забытый старый обычай. С той поры, когда остатки клана Лебедя, покинув свои земли, укрылись в непроходимых топях, бежав то ли от смертных, то ли от бывших родичей, а скорее всего от самих себя, дворцовый этикет и дворцовые интриги утратили всякий смысл. После Исхода и Войн Монстров Лебедей осталось так мало, что власть переставала быть властью, жить по-прежнему стало нельзя, и потомки эльфийских государей перестали выставлять охрану, запирать двери и сплетать хитроумные заклятия, защищая свою жизнь от жаждущих воссесть на Лебединый трон родичей. Лишь после представления, устроенного летом в Зале Первых Фиалок племянницей, Эмзар вспомнил о том, что и в собственном доме следует быть осторожным.
Теперь несколько молодых воинов из Домов Ивы и Ириса, сменяя друг друга, охраняли вход в покои принца, но то, что это было лишь дополнением к мощной защитной магии, пущенной в ход после тысячелетнего перерыва, не знал никто.
Эмзар грациозно отвернулся от окна и, скрестив руки на груди, стал ждать. Вскоре дежуривший в этот день Элэар из Дома Ивы отдернул серебристо-алый струящийся занавес, отделявший Рассветную Приемную от Зала Огненных Настурций, и, слегка поклонившись, возвестил о приходе главы Дома Розы. По лицу Эмзара скользнуло подобие улыбки - брат был одним из немногих, с кем местоблюститель чувствовал себя спокойно и чье мнение для него что-то значило.
Астен, вопреки своему обыкновению одетый весьма тщательно, почти щеголевато, не скрывал ни своей тревоги, ни своей усталости. Братья по эльфийским меркам были совсем несхожи. Народ, у которого совершенство черт лица и фигуры считается естественным, очень внимателен к мелочам. Это в глазах смертных, оказавшихся среди Перворожденных, те разнятся лишь цветом волос и глаз да драгоценными одеяниями. Сами же Дети Звезд подмечают малейшие отличия, поэтому мечтатель Астен со своими золотыми волосами и ярко-синими глазами и темноволосый голубоглазый Эмзар, славящийся сдержанностью и ироничностью, почитались несхожими, как вечер и утро. Старший был вождем и воином, младший поэтом. Братья всегда ладили, но лишь недавно старший обнаружил в младшем не только немалую магическую силу, но и тихое, спокойное упрямство и целеустремленность, столь характерные для мужчин Дома Розы. В наступающие смутные времена поддержка Астена стала Эмзару необходима как воздух.
Кленовая Ветвь легко коснулся плеча правителя и опустился в затканное листьями мать-и-мачехи серебристо-зеленое кресло у изящного невысокого столика. Эмзар остался стоять, для этих двоих этикет не играл никакой роли.
- Я проводил их через Северные топи, - мелодичный голос Астена прозвучал устало, - они собираются пройти за два месяца всю Северную Арцию и нагнать Уанна...
- Это возможно, если, конечно, им повезет, - задумчиво проговорил Эмзар, но все-таки...
- Все-таки ты не уверен, что это вообще нужно? Я тоже, - Астен провел по лицу рукой, словно снимая невидимую паутину, - все спорю и спорю сам с собой... Что-то говорит мне, что нечего им там делать. И потом, мы взяли на себя слишком большую ответственность.
- Эстель Оскора?
- Да! До сих пор не понимаю, что же она такое. И, самое печальное, она сама не понимает. В ней должна быть Сила, а я этой Силы не чувствую. Но все сходится именно на ней - Всадники, которых она разбудила, Пророчество, этот ее чудовищный ребенок, которого пришлось...
- Чем меньше мы будем говорить об этом, тем лучше!
- Вот как? - Астсн приподнял бровь. - Ты не доверяешь собственным заклятиям?
- А ты не чувствуешь, как здесь растет тревога? Все Дома владеют высокой магией, и я не уверен, что никто не пустит ее в ход... Хорошо хоть, мы с тобой принадлежим именно к Дому Розы.
- Эанке? Я тоже думаю, что дочь Нанниэли что-то замышляет. Она, кстати, ненавидит Герику, невзлюбила с первого взгляда...
- Ну, этого стоило ожидать, - Эмзар наконец решил присесть, - смертная женщина в Убежище! Если тарскийка и есть легендарная Эстель Оскора, то она становится центральной фигурой пьесы, а Эа всегда отводила эту роль себе. Она не может не чувствовать значимости нашей гостьи, хоть и не знает всей правды. А что ты сам? Рамиэрль поручил Герику тебе, а ты, как я понимаю, не имел ничего против.
- Ну, после того как ты убедил меня жениться на Нанниэли, и тем более после того, как я породил такую дочь, мне бояться не пристало никого и ничего. Эстель Оскора, - Астен неожиданно лихо улыбнулся, - так Эстель Оскора! Как оказалось, мне нравятся опасности... А Геро, что ж, я пока мало могу о ней сказать... Зла в ней я не вижу, правда, и Света, или, как говорят люди, Добра, тоже не ощущается. Она что-то пытается понять или вспомнить, но, кажется, сама не знает, что именно.