Союзник

«Прострелить бы ему башку!» — зло подумал Эрик.

Добравшись до входа в метро «Спасская», наемник с ужасом посмотрел на эскалатор. Конечно же, он не работал. Эрик хоть и был американцем, но догадывался, что катать его здесь никто не будет. Но, Господи, сможет ли он спуститься? Нет, надо суметь! Надо заткнуться и идти, пока у него еще остались какие-то силы. Он найдет эти долбаные шахты.

Эта дорога напоминала Эрику какой-то сюрреалистический бред. Где-то на полпути боль вернулась, и он едва мог передвигаться. Голова кружилась, и парень уже практически ничего не соображал. Тупо смотрел себе под ноги, опираясь на подобранную на поверхности железяку. Мимо пробежала огромная крыса. Ну эти сволочи всегда выживают! Неизвестно, как они умудряются это делать? Надо брать с них пример.

«Проваливай в свою сраную крысиную квартиру!» — прошептал Эрик. Ему казалось, что он сходит с ума. Похоже, начался отходняк от этого гребаного обезболивающего. Если мимо начнут проплывать дельфины, значит, день удался.

В какой-то момент Фостер поймал себя на мысли, что уже минут двадцать тупо пялится на камеру вцдеонаблюдения. Оказывается, он таки нашел шахты, ведущие на «Спасскую». Теперь можно было и отдохнуть. Рано или поздно его заметят.

Эрик опустился на пол и, прижавшись спиной к стене тоннеля, закрыл глаза. Его лихорадило. Сначала в этом тоннеле было холодно, а теперь почему-то сделалось жарко.

Фостер почувствовал, как его начинает трясти еще сильнее, а затем щеку внезапно обожгла болезненная пощечина.

— Очнись, пацан! — раздался грубый голос. В тот же миг ему в висок уткнулось дуло пистолета. — Или тебя лучше называть Призраком?

Эти непонятные слова ворвались в голову так внезапно, что поначалу парень даже не понял, спит ли он, или всё происходит наяву. Впрочем, и там и там нужно было что-то отвечать.

Судорожно сглотнув, Эрик все-таки сумел заставить себя выдавить эти слова из своего одеревенелого горла.

— Мне нужно увидеть Лескоу… Пожалуйста.

Язык не слушался, и парень запоздало сообразил, что обратился к человеку в военной форме на английском. Но повторить все это на русском он уже не смог.

— Дмигри Лескоу, — сорвалось с его губ, а затем парень вновь провалился в беспамятство.

Глава II

Поначалу Дмитрий даже не сразу узнал его. Он вообще усомнился, что то, что сейчас лежало перед ним на кушетке, все еще дышит. В данный момент Лесков вцдел перед собой изможденное существо в разорванной одежде, которое источало зловонный запах пота, вина и крови. Часть лица чужака была скрыта густой черной бородой, а грязные отросшие волосы практически полностью закрывали глаза. Видимо, поэтому этот человек выглядел куда старше чем тот, за которого он себя выдавал.

Дмитрий медленно приблизился к нему и скользнул взглядом по его телу, задерживая внимание на ранах. Правый рукав куртки чужака превратился в лохмотья, и можно было увидеть разводы запекшейся крови на его коже. Не лучше выглядела и правая нога раненого. На подобные отметины Лесков насмотрелся уже вдоволь. Сначала на Адмиралтейской, потом в госпитале Спасской. Видимо, этому человеку тоже не повезло встретиться с «костяным», но в отличие от большинства он всё-таки сумел выжить. Сердце в его обезображенном теле по-прежнему билось, словно пыталось достучаться до самого Господа Бога.

— Этот ублюдок все время бредил и звал тебя, — голос Ермакова-младшего отвлек Лескова от размышлений. — Но зато, когда ты наконец пришел, он вдруг взял и отрубился.

Дмитрий перевел взгляд на Алексея и четко различил в его глазах неприкрытую ненависть. Это было предсказуемо. Как и большинство знавших о возвращении Призрака, молодой капитан не мог смириться с тем, что Эрику вместо пули предоставили больничную койку. Он считал, что тварь, погубившая Адмиралтейскую, не должна жить.

В свою очередь мнение Лескова было полностью противоположным. В отличие от руководства Спасской он полагал, что Призрак принесет куда больше пользы, если останется в живых. Убить его можно в любой момент, благо, особого ума для этого не требовалось. А вот убедить работать на себя… Дмитрий не знал, зачем этот парень вернулся, но, судя по его виду, можно было предположить, что «Совет Тринадцати» внезапно решил прервать их когда-то плодотворное сотрудничество.

«Неужто мое послание все же дошло?» — Дмитрий чуть склонил голову на бок, вновь посмотрев на лицо Эрика теперь уже с долей злорадства. Конечно, он рассчитывал на то, что Призрак справится с ролью «почтового голубя» и все-таки вложит несколько пуль в головы своих прежних работодателей. Но то, что этот самый «голубь» вернется обратно, стало для него неожиданностью.

— Кончать его надо, Дим, — сухо произнес Алексей. — У тебя и так репутация не самая лучшая, так зачем еще больше бесить народ? А руководство так вообще в ярости. Ты должен прислушиваться к их решениям, потому что в противном случае…

— Не забывай, я теперь тоже руководство, — тихо заметил Лесков. — Они сами меня назначили. Сами заявили народу, что от меня больше проку, чем от них всех вместе взятых. Кто-то даже подал в отставку и ушел на Владимирскую… Так что я не понимаю их недовольства. Никто их не заставлял.

Алексей нахмурился. Откровенно говоря, в последнее время он совершенно не понимал, что творится на этой станции. После падения Адмиралтейской всё здешнее руководство словно с ума посходило. Чего только стоило скандальное выступление бывшего лидера Спасской Анатолия Успенского с его последующим уходом на Владимирскую. Удивительно, как народ его вообще не разорвал. Разумеется, у всех иногда бывают нервные срывы — все-таки после случившегося с Адмиралтейской трудно оставаться хладнокровным. Но зачем, спрашивается, было собирать на главной площади людей, чтобы с пеной у рта высказать им, что он жалеет, что не попал на Золотой Континент и вынужден прозябать здесь. Успенский был настолько красноречив в своей ненависти к соотечественникам, что разгневанные люди мигом стащили его с трибуны и поволокли в сторону шахты, ведущей на поверхность. Мол, хочешь на Золотой Континент, скатертью дорога! К счастью для Успенского, солдатам все же удалось вовремя вмешаться и сдержать напор толпы.

На следующий день растерянный и подавленный свергнутый лидер обратился к главе Владимирской с просьбой позволить ему перейти на их станцию. После недолгих переговоров «владимирские» все же согласились.

Теперь же место Успенского занял шестидесятилетний военный Александр Геннадьевич Волков. И первым его указом стало принятие Дмитрия Лескова в совет Спасской. Подобная новость прозвучала, как гром среди ясного неба. Где это видано — «процветающий» руководит теми, кого еще относительно недавно пытался отравить. Однако Волков был готов к подобной реакции. Он проигнорировал просьбу остального совета отменить столь безумное распоряжение и вместо этого выступил перед народом.

В течение полутора часа он рассказывал людям о том, что хочет вцдеть в совете более компетентных людей. Например, человека, который способен останавливать «костяных», и который на Адмиралтейской проявил себя, как самый что ни на есть настоящий герой. Также Волков напомнил, что именно Дмитрий передал доктору Вайнштейну прототип антидота, благодаря которому все они до сих пор живы. Однако даже после этих слов народ не слишком потеплел к столь неоднозначному человеку. Решение Волкова по-прежнему вызывало бурю протестов, а остальные члены совета и вовсе угрожали уйти. Кто-то даже подал в отставку, а также несколько семей демонстративно пожелали перейти на соседние станции, чтобы не оставаться под гнетом старого безумца и его любимого «процветающего».

Волнение продолжалось около недели, но постепенно люди, занятые своими проблемами, несколько отвлеклись. Что касается членов совета Спасской, то они в тайне договорились приложить все усилия, чтобы выжить Волкова и Лескова из их круга как можно скорее. Было решено дождаться, когда «процветающий» допустит какую-нибудь мало-мальскую ошибку. То, что Дмитрий оступится, было лишь вопросом времени. Скорее всего самодовольный «процветающий» быстро начнет проявлять свой характер, чем вызовет недовольство народа, и люди сами потребуют вышвырнуть его вон. А с ним и старого идиота, который решил «увидеть в нем что-то хорошее».