Бессмертная бабочка

- В любом случае, – Черная Вдова одним взмахом руки пресекла бесцельную дискуссию, – надо решить, что делать. Ясно ведь, что Щ.И.Т. больше не является надежным укрытием. Так что если у вас нет никаких других вариантов, я предлагаю спонтанный ход.

- Какой? – в один голос поинтересовались все присутствующие.

- Спрятать Анну там, где ее не станут искать. Или, во всяком случае, станут, но не сразу, что даст нам некоторое преимущество перед противником.

- Только не говори, что вы упечете меня в какой-нибудь бункер, – Кризанта поморщилась. – Труднодоступные помещения - не по мне.

- Не сомневаюсь.

- Что ж, агент Романофф права, – Ник Фьюри оперся ладонями на стол и посмотрел на светловолосую причину всех их неприятностей. – За вами нужен присмотр. Что выбираете: центр или пригород?

- Пригород, – сразу же сказала Кризанта. – Центр слишком шумный, и случайных чересчур прохожих много. Ими рисковать не стоит.

- Что ж, в таком случае вы будете под опекой агента Бартона ближайшие несколько суток, пока мы не разработаем дальнейший план действий, – заметив, как двое молодых людей обмениваются между собой перекрестными взглядами, директор добавил: – Не хотите передумать?

- Нет. Если обоснуете, почему вы согласились на такое.

- Потому что это неожиданно, – ответил за Фьюри Старк. – Паука трудно просчитать, как мы уже знаем. Так теперь пускай он голову поломает, его очередь, нефиг все время быть лучшим. Полагаю, он решит, что мы спрячем тебя в каком-то мегаохраняемом месте, где повсюду автоматы, бомбы, ловушки и люди с крокодилами, а на деле это будет что-то менее привлекающее внимание… Ну, вроде домика в деревне.

- Какая длинная речь для двух простых слов - обманный маневр, – хмыкнул Клинт.

- Не завидуй, птичка, а то из тебя вообще каждый звук клещами вытягивать приходится. Ты лаконичный до зубного скрежета. На таких девушки не клюют.

- А мне-то какое дело?

- Действительно! Вокруг тебя вьются две… миль пардон, мисс Хилл… целых три представительницы прекрасного пола, и каждая неподражаемая, а ты и в ус не дуешь. Заскучаешь.

- На работе повеселюсь.

- Они так каждый раз между собой? – тихо поинтересовалась у Наташи Кризанта.

- Не знаю, – так же тихо ответила ей агент. – Они раньше друг с другом не сталкивались… – она помолчала и добавила: – Так ты действительно не против побыть у Клинта?

- Нет. А должна?

- А разве у вас отношения не натянутые?

- А у меня такие со всеми здесь. Он или же кто-то другой - я разницы не вижу.

И все же это – как играть с огнем. Он похож, но он – не Он.

[1] У Флинна Райдера была такая реакция на ≈1:00:30 фильма.

«- Устал гоняться за этим бандитом по всему лесу, да?

- Не понял…»

========== Глава 14, небольшая, в которой частично ставятся точки над «i». ==========

Люди всегда составляют свое собственное мнение об окружающих: по внешности, по голосу, по манере речи, по поведению. И это мнение влияет на то, какое отношение люди проявляют впоследствии. Иногда они выставляют напоказ эти самые отношения, даже не пытаясь их скрыть. Иногда – наоборот скрывают. А иногда просто выдают за что-то совершенно иное и прячут то, что чувствуют на самом деле.

Кризанта знала, что раньше, до Того дня, до той минуты, когда все навсегда изменилось, она была открытой, незамкнутой, откровенной с самой собой и с другими. Но это было давно. Наверное, слишком давно для того, чтобы к этому возвращаться. Она изменилась и изменилась настолько сильно, что уже ни в чем не была похожа на ту юную мечтательную девушку, которой была когда-то; изменилась настолько сильно, что от прошлой ее не осталось, пожалуй, ничего. Кроме внешности, маски, оболочки, внутри которой все стало чересчур другим.

Впрочем, что-то еще сохранилось, что-то зыбкое, недолговечное, как следы на песке. Это что-то пряталось в глубине души, в потемках, куда больше не проникал свет, и редко показывалось, однако Кризанта понимала, что оно там есть, и это заставляло ее задуматься. Этим «что-то» была способность любить.

Щ.И.Т., вернее, его «обитатели» дали Кризанте просторы для очередных размышлений на тему, насколько многообразны характеры людей. Фил Колсон был похож на умного пса, пускай и не слишком прыткого, который предпочитал не показывать зубов и не лаять, а вместо того добродушно вилять хвостом и наблюдать. Хотя он вполне мог показать характер.

Ник Фьюри еще с первой их встречи в Лацио наводил на мысли о кобре. Плюющейся кобре, с которой Кризанта столкнулась где-то в саваннах Африки. Он походил на эту змею, черную, блестящую, готовую напасть в любую секунду, в обычном состоянии не отличимую от других своих не настолько опасных сородичей. Он мог быть быстрым, очень быстрым, прятал свой «яд», который вполне мог бы «ослепить» противника, позволяя ему добить жертву. Опасный соперник. Но бывали и похуже.

Тони Старк – новое лицо программы, сразу положившее глаз на звание «гвоздя», – скопил в себе много разных качеств, и, честно говоря, Кризанта еще не составила о нем цельное мнение. Гений (мозги-то уж точно есть), богач (костюмчик-то дорогой), не лезет за словом в карман, говорит «гоп» прежде, чем прыгает, и вполне способен преспокойно распивать виски перед лицом сурового врага. (О том, насколько она оказалась права в последнем пункте, Кризанта узнала только спустя год и уже по рассказам самого Старка, которого – по его же просьбе – ей пришлось лечить после ужина пресловутой шаурмой. Впрочем, не только его, а еще парочку-другую незадачливых героев.)

Наташа Романофф не была похожа на свое прозвище, и Кризанте она скорее напоминала персонажа из анимационного фильма: одного из мастеров Неистовой Пятерки – Гадюку. И тут дело было не во внешней покладистости и отсутствии «клыков и яда», а в том, чем это компенсировалось, и каким было ее поведение. Романофф была красивой, изворотливой, сообразительной. Но Кризанта углядела за всем этим доброту, доступную далеко не каждому, а лишь нескольким людям, которых по пальцам можно было пересчитать. И одним из них был Клинт Бартон.

Его сравнить с кем-либо оказалось трудно и непросто. Этот человек, спокойный и сосредоточенный внешне, в понимании Кризанты был настоящей иронией, живым парадоксом, который ходил и дышал. Парадоксом, сочетавшим в себе в одно и то же время совершенно противоположные вещи: невозмутимость и сочувствие; отрешенность и внимательность; физическую силу и душевную слабость; тишину и шум; лед и огонь; холодность и любовь. Проявление эмоций было с его стороны редким явлением, а твердые непоколебимые моральные принципы равнялись устойчивости к манипуляциям. Редкий дар.

За время своего пребывания в штаб-квартире Щ.И.Т.а Кризанта лишь два раза была свидетельницей того, как Клинт Бартон проявлял чувства. Второй раз это произошло во время перепалки с Тони Старком, и в глазах агента девушка четко видела недовольство опытного бойца, которому упорно что-то втолковывал парень-позер. (За которого Старка Кризанта все же не принимала.) А вот первый раз…

Тогда она частично поведала Клинту свою историю, кусочек ее, то, чего никто не знал. Открылась ему, понимая, что однажды ей все равно пришлось бы это сделать.

И он выглядел так, как будто хотел…

*

Это произошло около недели назад. Она снова шла на тренировочный полигон и настолько погрузилась в свои мысли, что, зайдя на площадку, сперва и не заметила, что место уже занято. Резкий свист, за которым следовали звуки глухих ударов и иногда сопровождавшие их взрывы, заставили ее вынырнуть из омута собственного сознания и поднять голову.

Отрешенная поначалу девушка лишь теперь увидела полностью экипированного Клинта в черном боевом костюме. Мужчина раз за разом спускал тетиву своего лука, в котором Кризанта опознала Hoyt Buffalo. Стрелы стремительно пронзали воздух, попадая в быстро двигающиеся цели, которые для Кризанты были не больше, чем мелькавшими из стороны в сторону тенями. Очевидно было, что прозвище «Соколиный Глаз» агенту Бартону было дано не задаром.