Страница 20 из 23
Если бы не дверная ручка в виде полумесяца, Малика не догадалась бы, что в передней стене, в нише, скрывается потайная дверь; за ней — тупиковый коридор, разделяющий ванную и спальню. Отпустив служанку, Малика присела на бортик круглой ванны, посмотрела своё отражение в кафеле. Ракшады не любят зеркал. Их нет здесь, и не было в предыдущих покоях.
Малика ступила в спальню. На окнах узор, сверкающий как изморозь на солнце. Мебель из золотистого дерева. Кровать застелена пурпурным шёлком. На стене, за резным изголовьем королевского ложа, от пола и до потолка ковёр из живых игольчатых астр. Такие же цветы росли в саду Адэра…
Малике снились астры. Она плела из цветов венки, а когда раскладывала их перед собой, они превращались в терновые ошейники.
Утром её разбудила служанка: шабиру ждал паланкин. Надевая халат, Малика украдкой поглядывала на девушку, стоявшую на пороге комнаты. Голос знакомый, одежда другая: белые штаны и рубаха, на ногах белые закрытые туфли. Низко опустив голову, покрытую чаруш, служанка держала охапку сменного постельного белья. Ракшады помешаны на чистоте.
Малика велела отпустить носильщиков. Отказалась ехать в храм на следующий день, и через день. Она не хотела злить Хёска, но не могла побороть желание доказать жрецу, что не так глупа, как он думает. С утра и до вечера корпела над книгой, пытаясь понять смысл заклинания. Изредка отдыхала на террасе, куда перетащила подушку. Иногда прохаживалась между крайними деревьями, опасаясь отходить от дворца. Рассматривала гладкие жемчужные стены и витражные окна. И вновь торопилась в беседку, возвышавшуюся посреди зала.
К концу третьего дня Малика впала в отчаяние. Глупо было надеяться, что ей удастся расшифровать кодовые слова Ракшады, в которых не смогли разобраться жрецы. Представив злорадство Хёска, уткнулась лбом в книгу. Только не плакать…
— Эльямин.
В дверном проёме беседки стоял Иштар. Малику будто отбросило на два года назад. Таким он был в день их знакомства. Возник на пороге лачуги, как пришелец из иного мира. За его спиной так же золотился воздух. И сердце Малики колотилось, как колотится сейчас.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она.
— В смысле?
— Тебе можно сюда приходить?
— Это мой дворец. Я прихожу даже туда, куда не заглядывает солнце.
Малика ощутила, как от лица отхлынула кровь. Когда-то Адэр переселил её на свой этаж, и жизнь превратилась в кошмар. Она постоянно прислушивалась к шагам в коридоре и боялась, что Адэр застигнет её врасплох. Неужели и здесь её ожидает то же самое?
Потянулась к чаруш, брошенной на соседнее кресло.
— Не надевай, — попросил Иштар.
— Я бы хотела, чтобы меня предупреждали о твоём появлении.
— Хорошо, — согласился он и, усевшись за стол напротив Малики, начал щёлкать выключателем настольной лампы.
На несколько секунд беседка погружалась в полумрак; просветы в арках, затканных кружевами, наполнялись мерцанием. То вдруг вспыхивал яркий свет, выгоняя мрак наружу.
Закончив развлекаться, Иштар включил лампу и откинулся на спинку кресла:
— Как тебе мой подарок?
— Какой?
— Твои новые покои.
Малика взяла книгу и проговорила, обращаясь к обложке:
— Спасибо. Если бы не ты, меня бы здесь не было.
— Их давно приготовили. Я ждал, когда из Краеугольных Земель доставят астры.
— Надо же, какое совпадение!
Иштар хмыкнул:
— Я отвык от тебя.
— И не привыкай больше.
— Почему не приходишь к Хёску?
— Была занята, — сказала Малика, рассматривая шею Иштара, усеянную свежими ранками. Похоже, он снял терновый ошейник совсем недавно. — Расскажи, как будет проходить церемония коронации.
— А я уж решил, что ты передумала меня короновать.
Малика улыбнулась:
— Не передумала.
Иштар придвинулся к столу и принялся пальцем рисовать на столешнице:
— К Вратам Сокровенного ведут сто семьдесят ступеней, разделённых девятью площадками. Ты стоишь наверху, перед Вратами. По бокам Врат, здесь и здесь, находятся тигры.
— Живые?
— Живые. Перед тем как посадить тигров на цепь, их опаивают отупляющим зельем. — Палец вновь заскользил по столу. — Я подхожу к лестнице, ты произносишь первую фразу. Я поднимаюсь по ступеням, восхваляя Всевышнего на разных языках. Задерживаюсь на площадке. Ты произносишь вторую фразу.
Малика встала и приняла позу, в которой была изображена на рисунках Ракшада:
— Как думаешь, почему я так стою?
— Эльямин, мы говорим о серьёзных вещах, а ты затеяла какую-то игру.
— Пожалуйста! Что означает моя поза?
— Не знаю. Хочешь спросить или…
— Верно! — воскликнула Малика и придвинула к Иштару раскрытую книгу. — Посмотри! Ракшада везде нарисована в этой позе. Она произносит не кодовые слова, а задаёт вопросы. Смысл этих вопросов спрятан в деталях рисунка.
— Конечно, смысл в деталях. Здесь Ракшада рассуждает о счастье, — проговорил Иштар и перевернул страницу. — Здесь о славе, здесь о друзьях.
— Не рассуждает, а задаёт вопросы! Если есть вопрос — должен быть ответ. Я тоже хочу задавать вопросы. И хочу, чтобы ты отвечал.
Иштар закрыл книгу:
— Так нельзя.
— Почему?
— Потому что нельзя.
Малика опустилась в кресло и взяла Иштара за руку:
— Я учу обычные фразы. В них нет магии, как утверждает Хёск. Если бы это была магия — все хазиры совершали бы удивительные по своей природе деяния. Но это ведь не так?
— Не так, — согласился Иштар, глядя на её пальцы.
— Почему бы нам не придать ритуалу эмоции?
Иштар высвободил свою руку:
— Менять что-либо я не могу.
— А кто может?
— Хёск. Он заведует ритуалами и церемониями, ибо они связаны с Богом.
— Хорошо, — кивнула Малика. — Я поговорю с ним завтра.
— Он здесь. В саду. Уверена, что хочешь вывести его из себя?
— Надеюсь, он нас поддержит.
Иштар поднял указательный палец:
— Не нас — тебя. Это твоя идея — не моя.
Малика накинула на голову чаруш и надела зажим.
Выйдя из дворца, они направились в глубь сада. Малика впервые радовалась, что её лицо закрыто накидкой: можно наблюдать за мужчиной и не бояться, что он неверно истолкует взгляды. Крепко сжатые губы Иштара и сведённые на переносице брови свидетельствовали о скором протесте. Только непонятно, кому он будет адресован: шабире или верховному жрецу?
Хёск возлежал на подушках в небесно-голубой беседке. На перилах сидели птицы с длинными разноцветными хвостами. Возле лестницы стояли керамические кувшины. Сладковатый аромат благовоний смешивался с терпким запахом цветущих деревьев и делал прокалённый на солнце воздух удивительно свежим.
При появлении хазира и шабиры Хёск принял чинную позу. Выслушав Малику, бросил:
— Нет!
— Почему — нет? — спросила она.
— Ритуал прошёл испытание временем, а ты предлагаешь превратить его в руины и потоптаться на обломках.
— Неужели будет плохо, если люди поймут, о чём я говорю?
— Ты повторишь заклинание Ракшады, и ни слова больше.
— Дань истории, — кивнула Малика.
— Дань истории, — подтвердил Хёск.
— Тогда я сниму чаруш.
— Ты в своём уме?
— Хёск! — прикрикнул Иштар.
— Извини, хазир. Вырвалось.
— Я хочу отдать дань истории, — произнесла Малика. — Ракшада и Джурия на коронации были без чаруш. Почему третья шабира должна закрывать лицо?
— Потому что есть такой закон, — сказал Хёск непререкаемым тоном.
Малика тяжело вздохнула:
— Утром присылайте за мной паланкин. Я продолжу учить заклинание. — Покинув беседку, оглянулась. — В вашей книге рисунки расположены не в том порядке. Если уж вы так печётесь о своей истории, то хотя бы не искажайте её.
Направляясь во дворец, Малика сжимала кулаки. Иштар способен лишь на внутренний протест. В Ракшаде он такая же пешка, как и она.
Часть 10
***
Снег валил хлопьями, застилая толстым ковром поля и долины, одевая сосны в пышные убранства невест. Сёла превращались в снежные царства, дома походили на пряничные теремки, покрытые белой глазурью. Стояла настораживающая тишина: не шумел ветер, молчала в хлевах скотина, собаки прятались в будках.