Страница 32 из 44
Правнучка Вацлава Мудрого, конечно, не рассчитывала вот так сразу оказаться волшебницей, но всё равно обидно слышать, когда говорят, что ты не обладаешь талантом. Особенно если рядом вежливо злорадствует Селена.
- Ничего страшного, - подбодрил старик. - Попробуй другую стихию. Обрати внимание на воду: желание учиться вода ценит не меньше, чем силу природного дара.
Надя ступила на вторую плиту и ей почудилось, будто камень под ногами колышется, словно спокойная поверхность моря.
- О безмятежная Акватика! - начал Игнаций. - Прими в ряды своих учеников эту юную...
Надя начала тонуть. Ей показалось, что солёная, жгучая вода вливается через нос, в гортань, заполняет лёгкие. Надя рванулась в панике, а через мгновение поняла, что сидит на земле перед каменной плитой с волнами в гравировке. Озадаченный Игнаций помог ей подняться:
- Определённо не вода...
Следующие боги оказались ещё несговорчивей. На третьей плите Надю обдало песком и каменной крошкой. С четвёртой она убежала сама, в буквальном смысле учуяв запах жареного.
- Увы, - старейшина вздохнул, - тайны первородных стихий открываются не каждому.
'Да не очень-то и хотелось', - подумала девушка, отгоняя от себя образ Феликса и зелёной виноградной грозди.
Она понуро отправилась назад, но через несколько шагов остановилась, заметив пятую каменную плиту. Наполовину зарытая в пыли, та выглядела неухоженно, словно ей много лет никто не интересовался. Гравировку и вовсе было не разглядеть.
- А это? - спросила Надя. - Это что за стихия?
- Это вход в святилище Темпориса, - улыбнулся волхв. - Хранитель времени не принимал ни единого человека вот уже сотню лет.
Он посмотрел на разочарованную девушку и добавил:
- Но если хочешь знать, не кроется ли в тебе редчайший из талантов...
Селена утомилась злорадствовать ещё две стихии назад и теперь просто закатывала глаза. Кажется, её отношение передалось и Наде, поскольку, встав на плиту, она думала лишь о том, чтобы прогнали её не очень болезненно.
Вопреки её ожиданиям, не случилось ничего. Плита не загудела, не засветилась, не проявила волшебную природу как-то ещё. Надя топталась на месте, ожидая, когда старейшина завывающим тоном начнёт очередную молитву. Но было тихо. 'Даже слишком, - подумалось вдруг, - подозрительно тихо'. Куда-то пропал шелест травы, прекратилось жужжание пчёл, каких вдоволь кружило над островом.
- А разве не нужно произнести... - Надя обвернулась к волхву и поняла причину тишины: всё вокруг остановилось.
Нога старого мага, делавшего шаг, так и застыла в сантиметре над землёй. Пыль, поднятая длинными полами робы, недвижно повисла, а вокруг, словно насаженные на незримые иглы, замерли бабочки, пчёлы, мухи. Античной статуей замерла и Селена. Надя посмотрела вверх: в небе, среди застывших облаков застыли гордые птицы. Само солнце, казалось, прекратило свой ход.
Ей стало жутко. Она попыталась сойти с плиты, но воздух впереди оказался твёрдым, как стеклянная стена. Грудную клетку сдавило страхом.
'Как же Игнаций его называл... - лихорадочно соображала Надя. - Т-темпорис?..'
Додумать она не успела: плита под ногами ушла вниз, и мир провалился в кромешную, непроглядную тьму.
'Всё, - мелькнуло в голове, - приплыла ты, Скворцова'.
Приплыла или нет, теперь она стояла на той же самой плите. Но вокруг - ни земли, ни неба. Лишь ряд огромных каменных ступеней плыл в пустоте, образуя подобие лестницы. Желтоватые огни светлячков в тумане призывно плясали над ними.
Надя почти пожалела, что в последние дни стала свидетелем стольких чудес: раньше она сочла бы всё это лишь дурным сном, иллюзией, горячечным бредом - чем угодно, только не правдой. Но она видела магию. Знала, что в этом мире есть силы выше человеческих. И как, в сущности, легко распрощаться с жизнью тому, кто заиграется с ними.
Уняв дрожь в коленках, Надя решилась.
Прыжок!
С плиты - на ступеньку.
Прыжок!
С той - на вторую.
Это оказалось на удивление простым делом: когда не видно, что внизу (вдруг пуховые перины?), нет и страха высоты.
Доскакав до последней ступеньки, она очутилась у ворот в громадный сборочный цех. Вдоль одной его стены лежали исполинских размеров зубчатые колёса - как шестерёнки механических часов, но в миллион раз больше. Возле другого края виднелся ряд неподвижных угловатых фигур, издали напоминавших человеческие.
Немного поплутав, Надя вышла на своеобразную смотровую площадку. В три стороны от неё простиралась всё та же туманная пустота, но из той, что зияла прямо по курсу, выдавался титанический, невероятный механизм.
Он поднимался из тумана внизу и уходил вверх, теряясь в нём же. Чем бы этот механизм ни являлся, в данный момент он не работал. А спроси Надю - так она бы ответила, что столь невообразимое нагромождение осей, валиков и шестерёнок вовсе неспособно прийти в движение.
Её дедушка ремонтировал часы, и она немного разбиралась в этом. 'Здесь у нас храповик, - показывал он бывало на колесо со скошенными, как у пилы, зубцами. А вот тут - собачка'. 'Где собачка?' - удивлялась Надя, видя лишь маленькую защёлку на пружинке. 'Собачка' легко скользила по зубчикам колеса при повороте в одну сторону, но при попытке провернуться в другую упиралась и не давала.