Мед.ведь.ма

— Это не всегда алчность, чаще глупость. — Чонгук заметил очередную уличную камеру на фонаре. Так и хотелось хоть раз улыбнуться ей и помахать ручкой. — Люди либо не понимают, к чему всё приведёт, либо уверены, что их не поймают, либо считают, что им всё сойдёт с рук. Все три версии порождены глупостью. Не понять, к чему приведёт взятка или подкуп — это не уметь анализировать и наблюдать за жизнью, не трудно же поинтересоваться, а что бывает, если так сделать, и узнать, что за такое можно склеить ласты. Быть уверенным, что не поймают, опять же, это не обладать здравым смыслом и критическим подходом, не задаться вопросом, а кто я такой и кто вокруг меня, насколько они надёжны и насколько безукоризненно делаю я сам? Ну, а считать, что всё сойдёт с рук… это действительно какая-то слепота, считать, что если тебя поймают на предательстве начальства, закона или государства, то ты улыбнёшься, извинишься, получишь нравоучительного пинка, отряхнёшь зад и пойдёшь домой, чтобы не исправиться, а опять взяться за прежнее.

— Да, из-за алчности продающиеся реже попадаются. Тот, кто действительно хочет денег, умеет думать, умеет планировать. — «Как Джиён и Сынюн?» — подумалось Чонгуку. — Такого запросто не схватишь, а вот те, кто по глупости — тех пожалуйста. Но дураков-то на свете много, было, есть и будет. Потому такие и затёсываются в ряды драконьих шестёрок. В восьмёрках отбор строже.

— Восьмёрках?

— Ну, это занимающие более высокую иерархию в криминальном мире, типа нас с БиАем, Аяксов, Мино. Говорят, их Дракон так называет, за ним все и повторяют. Не спрашивай, я не знаю почему.

— Я хотел спросить, куда семёрки провалились?

— Этого я тоже не знаю. — Мимо проехал пассажирский автобус, и Чонгук, по привычке, просмотрел глазами всех, кто был внутри. Маленький мальчик у окна, лет пяти, расплылся и поводил туда-сюда ладошкой, привлекая внимание золотого, который ответил подмигиванием ребёнку. Чжунэ не замечал вокруг ничего, не имея привычки следить за чем-то, кроме себя, а поскольку за собой он следил чересчур тщательно, на остальное не оставалось ни времени, ни сил, ни желания, ни умственно-эмоциональных возможностей. — Ну а у вас… откуда ты там? Откуда бы ни был — есть лазутчики, как думаешь?

— Думаю, что нет.

— Но не уверен?

— Скорее уверен, чем нет. А Дракону, говоришь, главным образом досаждают китайцы и малазийцы? Синги?

— Эти, ага. И синьцзянцы, и юньнанцы. Иногда и арабы, турки или американцы пытаются, но им сложнее, азиатов-то и по внешности за своих примешь, а их — нет.

— А я ещё слышал о Белом лотосе, вроде приобретающем могущество на Востоке. Не сталкивались?

— Слышал о них, даже слышал, что они пытались внедриться в драконы, но, по-моему, это какая-то пугалка детская, липа, фальсификация. Никто не видел ни единого члена Белого лотоса, но все им пугают.

— Я видел, — не стал лгать золотой.

— Серьёзно?

— Да, он заманил нескольких людей в секту, они отнесли туда все свои сбережения и были похожи на загипнотизированных, с промытыми мозгами, как в подобных общинах и происходит. Попался этот рекламный агент, когда раздавал брошюры о пришествии Майтрейи, или кого-то ещё, не помню.

— Как связан фанатик и сектант с бандитской группировкой?

— Напрямую, они обманывают людей и совершают мошеннические действия — это бандитизм чистой воды, преступление. И неизвестно на что они собирают деньги, а если на оружие?

— Даже если это так, почему ты связал его с Белым лотосом?

— Ну, во-первых, он сам о нём кричал, когда был пойман и нейтрализован. А во-вторых, у него вот тут, — Чонгук показал на внутреннюю сторону запястья, у себя гладкую и без изъянов, — была татуировка, третий слог из молитвы «ом мани падме хум». «Падме» означает лотос.

— Знаток, ты точно буддист, к гадалке не ходи!

— Я бы всё же сходил, желательно к ведьме, только покажите мне, где она у вас тут?

— Подожди-подожди, — сузил глаза Чжунэ и ближе подошёл к Чонгуку, — а что, если ты не просто буддист, а как раз и есть из этого Белого лотоса сам? Вся эта ваша подозрительность, таинственность, и твоя осведомлённость…

«Что лучше, оставлять его в раздумьях, позволяющих приходить к любым домыслам, или согласиться?» — мелькнуло в голове золотого, и он кивнул:

— Да, вполне возможно, что я сектант из этого братства, только ты всё равно правды не узнаешь.

— Ты меня так просто на этот раз не собьешь с темы. Как раз и говорили, что главная опасность Белого лотоса в том, что он заставляет в себя поверить, и чаще всего, если кто-то из него и оказывается, то тот, кто о нём больше всего болтает! — Не тыкая пальцем, Чжунэ поставил взглядом на Чонгуке такую жирную точку, что её можно было почувствовать. «Как же повезло упомянуть об этой чёртовой секте! — отметил золотой. — Приобрёл себе фактически алиби».

— Минуту назад ты назвал её существование фикцией, и уже готов поверить в реальность вымысла?

— Нет дыма без огня. Яд этой группировки, как я слышал, в том, что она порождает внутри кланов подозрительность. Шутки шутками, а пятизвёздные в Макао, по слухам, переругались из-за того, что стали валить друг на друга причастность к Белому лотосу. Как удобно-то этим ужам, если они на деле есть? Закинул утку, и жди, когда клан переругается и рассыплется.

Чонгук тоже слышал что-то подобное о пятизвёздных. Бан Ёнгук имел добрые отношения с одним из их главарей, но тот был настолько религиозен, что первый попал под подозрения и очутился в опале, и в Макао идёт раздрай весь последний месяц. Всё-таки, нет вечно устойчивых кланов, и те, что образовываются, живут несколько лет, а на смену им приходят другие, поскольку прежние слабеют и отмирают. Но золотым столько веков, что-то же есть особое в их уставе и в сущности каждого их воина, что само братство неистребимо? Их не смела с лица земли ни одна из войн, их не погубило даже предательство брата Джунвона, бывшего предводителя, произошедшее впервые за последние двести лет.

Такси наконец-то подоспело, и парни загрузились в него. Прошлый вечер, после того, как отошли от катания на экскурсионной яхте и пообедали, молодые люди провели в компании Аяксов. Хенкон позвонил Чжунэ и пригласил в свою брутальную тусовку. Приехав в некий байкерский бар, и золотой, и дракон ощутили себя не в своей тарелке. Чжунэ был слишком лизоблюд для заведений, где самый дорогой напиток — это ирландский эль, а самая-самая закуска для гурманов — сушеные, сильно или слабо солёные кальмары. У Чонгука же мотоциклы снова вызвали ассоциации с Бобби и отвратительным поступком того.

Так что спать они легли почти трезвые, выпив по литру пива, и почти невинные, посмотрев стриптиз, на который сводили их Аяксы, но никого там не сняв. Хотя официантки и стриптизёрши, все как одна, знали Аяксов и явно имели с ними более давние и интимные отношения, чем персонала и клиентов, Чжунэ и Чонгук не стали пользоваться связями, чтобы добиться расположения. Золотому было не до плотских утех, а его спутник, он думал, уже достаточно поблудовал в Сингапуре, но нет же, ночь отдохнул, и снова потянулся в бордель.

Едва оказавшиеся на территории публичного дома, Чжунэ и Чонгук стали свидетелями громких разборок, и если потасовкой это назвать никак не получалось, то скандалом можно было. Тэян спустил с парадных ступенек некоего типа в костюме, который издалека, поднимающийся с гравийной дорожки на ноги, отряхивающийся и распрямляющийся, казался чем-то непримечательным, но когда молодые люди немного приблизились, обратили внимание, что двое из присутствующих охранников не местные, а именно телохранители повалявшегося (вернее — поваленного) мужчины. Да и костюм был не чёрным, конвейерным, а выдававшим себя качественной тканью заказным, какой-нибудь известной марки.

— Чтобы духу твоего здесь не было, ты меня понял?! — проорал ему Тэян, придерживаемый собственными охранниками. Даже те понимали, что того, кто перед ними, бить не стоит. — Ещё раз заявись ко мне — пристрелю, как собаку!