Страница 101 из 105
— Тони… О, черт!
Крэг улыбнулся, прижимая к груди племянника, который за секунду до моего появления пытался открутить ему нос. Кажется, малыш тоже ошибся, хотя дети, наверное, распознают родителей все же не по внешности, а по… Запаху? Но братья вылили на себя сегодня литр благоухающей жидкости, поэтому ребёнку без зазрения совести можно повисеть на чужом дяде, как на родном. Впрочем, Крэг тоже является ему отцом — крестным.
— То есть ты не меня искала? — усмехнулся он, подсаживая малыша ещё выше, чтобы за счёт вырванных волос спасти нос.
Я всплеснула руками и, наверное, состроила недовольную рожу на манер американских комедий — моя отвисшая челюсть болталась внизу секунд десять уж точно!
— За последний час я спутала вас три раза! Ну вот какого дьявола надо было одинаково одеваться…
— Я же здесь за шута, разве нет?
Тут мне надо было гордо развернуться и уйти. За шута была я, но не тут, а через океан, в доме собственных родителей. Они сказали, что из-за меня не могут теперь нормально общаться со знакомыми. Зря я опубликовала книгу на языке оригинала. Ограничилась бы переводом, отредактированным Крэгом, меня бы тогда все только поддерживали, как делают Макдевитты.
Ну почему же в России до сих пор главенствует правило не вынесения сора из избы? И как человеческие отношения могут приравниваться к сору?
В общем, так я оказалась бездомной: возвращаться мне было некуда, в Финляндии мы тоже жили в чужом доме и даже в Портленде поселились в гостинице. Знакомство с родителями Крэга прошло на почти что нейтральной территории: они владели небольшой пивоварней с таверной в деревенском стиле. Мы заняли столик первыми, чтобы не чувствовать себя звездами, идущими по красной дорожке под вспышками фотографов.
Говорить нам оказалось совершенно не о чем: они знали о нашем настоящем из видео, а о прошлом — из моей книги. На будущее строить планов мы не могли, чтобы не смешить Бога и маленьких божков. Поэтому просто улыбались и если даже не наслаждались компанией друг друга, то едой — уж точно. И пивом.
Крэг сунул мне под нос меню, напомнив, что в этом деле он мне советчик. Отец наградил сына долгим взглядом и спросил, смогу ли я выпить крепкое пиво? Я кивнула, хотя и не поняла вопроса. Впрочем, я могла и поторопиться с ответом, потому что уже год почти не пила. Не с кем было. А до стадии «один на один со стаканом» я, к счастью, еще не дошла.
— В этом месяце мы варим зеленый лес. Странное название для пива, да? Если только ко дню Святого Патрика привязываться, — говорил отец Крэга тихо. — Но это просто… Просто Орегон со всей своей зеленью. Оно темное и крепкое, как ель. Как новогодняя… Это запах чуда…
Я снова кивнула, уже сознательно, надеясь, что правильно поняла слова этого мужчины с седой волной на краснощекой голове, не имеющего почти ничего общего с сыновьями. Они были копией матери: финская кровь одержала здесь полную победу. Скоро я уже держала стакан на весу, повторяя за пивоваром не американское «чирс», а ирландское «слайнте», но выпила даже не по-русски: всего несколько глоточков.
— Знаешь, — говорил хозяин через полчаса уже чуть хмельной, поменявшись стульями с абсолютно трезвым сыном, чтобы опереться о круглую спинку моего стула. — Все хранят на прикроватной тумбочке Библию, а я — сборник дневников пилигримов, которые пешком… Когда я говорю пешком, это значит на своих двух ногах и почти всегда босиком, чтобы спасти ботинки, пересекли страну, чтобы поселиться в Орегоне. Все эти повозки — хрень полная. Ты попроси Крэга сводить тебя в городской музей — там стоят их настоящие повозки — сесть в них невозможно, только скарб сложить. Может, маленького ребёнка посадить. Вот когда мне кажется, что все рушится и у меня больше нет сил бороться с этим миром, я открываю сборник и читаю про один день своих предков. Потом закрываю книгу и понимаю, что я просто слишком себя люблю… И как бы моим предкам было б за меня стыдно, прочти они мои мысли…
— Кевин!
Нет, его рука не переместилась со спинки стула на мою — абсолютно прямую спину. Я снова поняла, что он имел в виду, только до конца не осознала, какое на самом деле произвела на него моя исповедь. Роса нервно заправила за уши крашеные волосы прямого каре и протянула руку, чтобы переместить центр тяжести мужа на его собственный стул. Крэг придвинулся ко мне — тоже успел поменять с матерью местами. Прямо круговорот Макдевиттом в природе за отдельно взятым столиком.
— Я лучше ее в гости к лепрекону отведу, — усмехнулся Крэг. — А сейчас мы ужасно хотим спать. Чертов джетлаг…
Мы шли к машине молча в шаге друг от друга, но у капота Крэг все же схватил меня за руку.
— Он не читал твою книгу, если это что-то меняет.
Я выдержала пронзительный взгляд.
— Интересно, что это должно менять?
В моём голосе, кажется, даже прозвучал вызов. Вызов на откровенность.
— Я вдруг подумал, что тебе стыдно…
— С чего вдруг?
— Просто подумал…
А я просто отвернулась, потому что мне до сих пор было трудно говорить некоторые вещи ему в лицо.
— Ты сам согласился на публикацию нашей истории. Теперь ты жалеешь?
— Если только о потерянных отношениях с твоими родителями.
Крэг стиснул мне плечи, которые непроизвольно подались вперед. В пиве было дело или все же, спустя год, я наконец ощутила груз ответственности, который бездумно взвалила на свои хотя бы внешне хрупкие плечи? Затылком я чувствовала его подбородок, лопатками — упругую грудь. Ушами слышала тихий голос:
— Надеюсь, ты пожертвовала родителями не ради меня. Мне бы очень хотелось, чтобы ты делала это ради себя тоже. Я не хочу, чтобы это было обманом… Мы договорились, что наши отношения будут кристально-прозрачными не только для наблюдателей, но и для нас самих. Суши, год для кого-то ни о чем, для меня — вся жизнь, ты же понимаешь. Я прожил с тобой целую жизнь, и мне бы не хотелось думать, что это был просто-напросто сон.