Хантер

– Так что тут у вас творится? – спросил Ильфорт.

Он бежал подле Хана, что вел в поводу свою игреневую лошадку. Лионелла сидела на ней верхом. Предлагала, чтоб ведьмак сел, но он не согласился.

Животное уже пообвыкло к пугающим соседям, почти вздрагивать прекратило.

– В смысле, что творится? – Ли смерила его подозрительным взглядом.

Смеется он что ли?

– Ну, так я ж как из лесу вышел, – охотно пояснил болтливый волк. – Ничего о мире не знаю. Маг-то мне особо не рассказывал. Знаю, что есть эльфы, они как ты, красивые. И йольфы, как тот мужик, что теперь на вас охоту ведет. Ну и то, что высшие людей не любят еще знаю. Вот в целом-то и все.

– Хм. А знать, по сути, больше и не надо. Высшие между собой за власть уже много веков воюют, и конца всему этому не видно, силы-то равны примерно. Поэтому войну «вечной» прозвали, что она даже не война уже, а привычный уклад вещей. Ладно бы сами воевали, плевать бы тогда на них, но они людьми воют. Маги, что тоже люди, не помогают, хотя могли бы. Но нет, они по башням сидят. А народ гибнет, каждый день гибнет, – Хан вздохнул.

– А смески тогда кто такие? – не унимался волк.

Лионелла нахмурилась, взглянула на Хана, но тот улыбнулся ей, и она вновь стала смотреть перед собой.

– Смески, это когда две крови смешиваются, – пояснил ведьмак. – Например, йольфа и эльфа. Но едва война началась, так пророчество появилось. О том, что придет обещанный ребенок, совместивший в себе кровь трех рас, и принесет людям либо покой, либо смерть. С тех пор смески любые запрещены, и потому долго не живут. Ни эльфы, ни йольфы не хотят, чтоб кто из них преимущество получил, и строго следят за исполнением наказаний.

– А… – хотел было продолжить расспросы волк, но посмотрел на ведьмака недовольного и передумал. – Ну, ясно-понятно.

Шли до вечера. Хан, хоть и поистрепался в схватке с верлиоком, и ребра не заросшие до сих пор болели, но слабости позволить себе не мог. Пока не придумают, что с магом, да йольфом делать, нельзя им останавливаться.

Наконец, когда солнце уже почти прилипло к горизонту, сделали привал.

– Ф-у-у-х, я так устал, что аж лап своих не чувствую, – тут же поспешил сообщить всем Ильфорт.

Благо, хоть в дороге молчал и не ныл.

– Хм, – вскинул брови Хан, потирая свои ребра.

Лионелла, что всю дорогу провела на лошади, спрыгнула на землю, обошла по кругу выбранную Ханом поляну, достала что-то из своей небольшой поясной сумки, положила на траву, взмахнула руками – и вот уже на этом месте возвышался походный шатер. Небольшой, максимум на двоих, но все же лучше, чем под открытым небом спать.

– Огошеньки! – обрадовался волк, уже собираясь залезть внутрь.

– А ну, кыш! – Ли преградила ему дорогу. – Это для меня и Ханта. Ты на улице спишь. Будешь нас охранять, хоть какая польза.

– Но… – завозмущался было волк.

– Из-за тебя маг нас везде найти может, так что цыц! Хант, разводи костер, я сейчас зайцев на ужин приманю.

Волк понурил голову и отступил перед принцессой эльфов. Со стороны это смотрелось весьма забавно – большой хищный зверь и маленькая хрупкая девушка. Правда, несмотря на свой рост, Ли волку легко могла хвост накрутить.

Теперь каждый занялся своим делом: ведьмак – костром, Ли – зайцами, Ильфорт – пустой болтовней.

После ужина волк второй раз попытался пробраться в шатер, но ни Лионелла, ни Хантер,  пускать его туда не собирались, и разочарованно подвывая, он улегся возле горящего костра, да быстро уснул. Непривычный был к таким долгим переходам, хоть и волк.

Темнело. Не дожидаясь ночи, Ли ушла в шатер. Ильфорт может и спал, да все равно после снятия личины не хотела принцесса на виду оставаться – страх быть обнаруженной уже привычкой стал, под кожу въелся.

Когда Хан к ней вошел, та уже как йольфи выглядела.

– Ты должен помочь проклятой смеске сбежать, – сказала Ли, едва он присел рядом.

– Хм. Неизвестно еще, кого она родит. Может обещанный и вовсе выдумка. Я вот в него не верю, – пожал плечами Хан.

Он много знал об этом пророчестве, и не любил его. Не только за то, что оно ложные надежды давало, мешая действовать, но и за то, как в начале его ведьмачьей жизни из-за него туго пришлось.

– Оно не удивительно, что не веришь, – Ли, как и в прошлую их встречу, потянулась к волосам Хана, но в этот раз он не стал отстраняться.

Тонкие пальцы ловко заскользили, расплетая черные прядки, а после заправили их за остроконечные, чуть вытянутые уши.

Когда Хан только очнулся ведьмаком, не ведал он ничего о мире. Только голод чувствовал, да как нечисть убивать знал, и что от этого жизнь его зависит. А когда впервые к людям вышел – там-то ему и объяснили, что уши его значат.

Смеска.

Мало ему глаза человечьего, итак не ведьмак, а половинка от него, для человека слишком нечисть, для нечисти слишком человек. Так еще и уши острые, а значит, был он в прошлой жизни полу-йольфом. А может, полу-эльфом – и не разберешь уже. Уши вроде небольшие, как у йольфов, и волосы черные. Но вот глаз голубой, хоть и со зрачком, да все равно, к эльфийскому ближе, и кожа далеко не бледная.

За эти уши люди его еще сильней боялись. И того, что кровь высшего в нем текла когда-то, и того, что по закону за связи со смесками наказание суровое положено.

Как так вышло?

Как ведьмаками становятся – никто не знал, да и сами ведьмаки рассказать ничего не могли. А уж Хан и вовсе загадкой на загадке был.

Если в ведьмаков, по каким-то причинам, из людей обращаются, то как Хан, с кровью высших, мог нечистью стать? Невозможно же – никогда прежде ни одного ведьмака ушастого не было. Да и как смеской можно дожить до зрелых лет?

На вид Хантеру было около тридцати пяти, а полукровок куда как раньше убивают.

Да ладно бы только люди, ведьмаки его так же чурались, будто он не нечистью, а смертным был.

Поэтому не любил Хан ни уши свои, ни пророчество об обещанном – ведь и так бывало, что его, ведьмака, за этого обещанного принимали. Причем на полном серьезе. И требовали, соответственно, как с обещанного. Чтоб мир спас. Вот прямо срочно, прямо сию минуту. Поймать и заточить пытались, чтоб он власть в одни руки передал.

И довольно скоро научился он заплетать свои волосы особым образом, чтоб уши не видно было. Только Ли о его секрете знала. Хан-то узнал, что она смеска, а потому посчитал, что так честно будет.

– Так ты заберешь девчонку? – спросила Ли после нескольких минут молчания. – Вдруг действительно та самая? Ты ведь знаешь, отец меня тогда распылит. Сейчас уже доступ к силе своей ограничил, тебя вон сегодня йольфской магией спасать пришлось. А так и вовсе. Не нужна ему стану. Зачем, если избранной из меня не вышло. Даже зачать от него не могу. Да и власть над миром отцу лучше не доверять, он для этого слишком жесток. Я ведь и это понимаю прекрасно. Люблю его, но понимаю. А без девчонки, глядишь, снова он обо мне вспомнит.

В темноте ее кожа светилась бледным жемчужным светом, алые глаза йольфи казались совсем черными.

– Хм. Сначала надо с магом и Малефиком разобраться. Не отстанут же они. А я вряд ли против обоих выстою. Я ведь нечисть, не маг даже, – пожал плечами Хан.

Лионелла улыбнулась – почувствовала, что ведьмак сделает то, что она просит, хоть прямо пока он и не согласился.

– А если волка просто… того… – Ли помахала рукой. – Куда отправить, чтоб он их с толку сбил. И вообще, ты точно уверен, что деревню Реюшка проклял?

– Точно. Йольф с живыми татуировками дракона и птицы. Такие только у главы рода Рантиэль и могут быть. Видно, любитель человеческих женщин, твой Реюшка, – хмыкнул ведьмак. – А с волком не выйдет. Представляешь, что с ним эти двое сделают, когда поймают? А они ведь поймают. Не жалко тебе его?

– Он слишком болтлив, – сморщила носик Ли, но видно было, что зверя ей все же жалко. – Ну а магию его скрыть может? Я попробовала бы, да для этого эльфийские силы нужны, йольфскими я его только проклясть смогу. А отец, как смеска появилась, мне канал сузил, на нее теперь свои силы тратит. Так что, боюсь, не хватит меня.