Чернолесье

– Стойте! – крикнул я, подняв вверх руку с крикетом. – Вы слышите?!

Большинство егерей непонимающе переглянулись, а Сергей кивнул.

– Рассыпаться! – скомандовал он. Егеря, скрипя сапогами по неглубокому снежку, бросились врассыпную, расходясь полумесяцем по периметру поляны. Сам Сергей побежал назад. Я рванул вслед за ним, чувствуя, что могу не успеть. Голова все еще кружилась, и я думал только о том, чтобы не рухнуть в одну из ям в мерзлой земле и не переломать ноги.

– Тук-тук-тук, – раздалось уже гораздо громче. Стук отдавался резкой болью в голове, так что захотелось схватиться за нее и упасть в снег. Его сопровождал другой звук, что шел уже не из головы, а из-под земли: как будто там гигантский таран крушил ворота. Земля дрожала и норовила уйти из-под ног. Я ни разу в жизни не видел настоящего землетрясения, но представлял его себе именно так.

Не прошло и десяти секунд, как посреди поляны взвился в воздух фонтан земли и снега, и среди падающих бурых комьев показалось что-то огромное, черное и сегментированное – словно гигантский червь из фильма «Дюна». Я не сразу понял, что это и была та самая труба. Выгнувшись пологой дугой, она раскрылась наподобие кошмарного цветка и издала утробный рев, от которого хотелось упасть на землю, сжаться в позу эмбриона и заткнуть уши.

Кажется, Главный на краю поляны снова что-то прокричал, но я уже не слышал его – все мои силы уходили на то, чтобы переставлять ноги. Вскоре и на это их не осталось – я рухнул на четвереньки и пополз к остальным, обдирая в кровь руки о твердый ломкий наст.

– Смотри! – донесся до меня отчаянный крик – кажется, кричал Макс. Я обернулся.

Труба из мертвой плоти выглядела уже примерно так же, как когда мы с Ланой увидели ее впервые. Только немного подергивалась, словно шланг, по которому бежит вода. И наружу из него в самом деле вытекало содержимое – вот только ничего общего с водой оно не имело.

Из недр трубы на наш отряд двигалась лавина разнообразной нежити Впереди, семеня длинным тонкими ногами, неслись штук семь серых пауков с россыпью черных незрячих глаз на головах с сабельными челюстями. За ними следовали, рассыпавшись в линию, несколько мертвецов, смахивающих на того, что убили мы с Ланой. Стая квакенов один за другим взлетала за их спинами, расправляя черные перепончатые крылья. За ними следовала одна уже сформировавшаяся горгулья: крылатый силуэт ростом со взрослого человека с рогатой головой и длинными острыми когтями.

И кто-то еще был там, в глубине, во тьме. Его не было видно, но я его чувствовал. Чувствовал всем своим существом, что он там, и от этой мысли липкий холодок бежал вниз по позвоночнику. Мне очень не нравился этот кто-то, кем бы он ни был.

За моей спиной раздались первые выстрелы, и дым черным покрывалом пополз по поляне. Один из квакенов переломился в полете и рухнул. Голову паука, что полз впереди всех, разорвало тяжелой мушкетной пулей, и он, перевернувшись в воздухе, застыл кверху лапами. Прочих это не остановило – они были все ближе.

– Рома, вставай, живо! – раздался надрывный голос Главного. Мощным усилием воли я заставил себя подняться из снежной каши и броситься вперед – под защиту алебард и мечей, которыми уже ощетинилась наша маленькая терция. Стрелки отточенными движениями перезаряжали мушкеты. Помимо ежедневной практики, на их стороне были игровые навыки, некоторые из которых позволяли орудовать шомполом просто с нечеловеческой быстротой и точностью. Уверен: любой командир местного мушкетерского полка душу бы продал за возможность иметь в подчинении таких солдат. Вот только если бы они еще не были подозрительными пришельцами с меткой на лбу.

– Бам-мг! – грянул новый залп, и к нему уже присоединился я, разрядив крикет в подобравшегося, было, совсем близко паука. Тот зарылся челюстью в снег и затих, а перед моими глазами всплыло знакомое уже сообщение о полученном опыте. Радоваться было некогда – секунду спустя на нас сверху с мерзким утробным криком обрушились прореженные стрелками, но все еще смертельно опасные квакены.

Рубка с ними была страшной – приходилось все время следить за тем, чтобы черная тварь не всадила в тебя кривое жало. Туча ревущих мечущихся чудищ едва не смяла боевой порядок: люди кричали, отпихивали наседающих монстров древками алебард и дулами ружей, били прикладами, кололи клинками. Крики людей и клекот чудовищ слились в один многоголосый стон.

Сам я рубил направо и налево, стараясь только не задеть своих. Пот лил с меня градом, несмотря на холодный ветер. Тело, прокачанное неведомым способом, делало многое за меня: подсказывало, как лучше бить, чтобы не устать раньше времени, когда нужно напрячь кисть, когда, наоборот, расслабить, а когда немного повернуть. Иногда мне казалось, что я – марионетка в чьих-то умелых руках. Или, быть может, не марионетка, а игровой персонаж? Если все это игра, то, быть может, не я в нее играю, а мной играет кто-то?

Впрочем, задаваться философскими вопросами было некогда – они просто бродили где-то по краю моего сознания. А в центре внимания были проблемы более насущные: ударить, увернуться, схватить, пнуть, отпрыгнуть, снова ударить. Пару раз топор увязал в теле очередной бьющейся в агонии твари, и приходилось упираться в нее ногой, разламывая кости и следя за тем, чтобы бьющийся рядом хвост не ужалил меня напоследок.

В один из таких моментов я заметил, как Макс, дравшийся справа от меня, не успел разрядить арбалет и был вынужден схватиться с налетевшей на него тварью врукопашную. Крылатый монстр свалил его в снег, насев сверху, хлеща крыльями и пытаясь вонзить в него мелкие искривленные зубы. Мне пришлось на минуту бросить крикет в теле поверженного квакена, а тому, что напал на Макса, садануть в бок изо всех сил тяжелым носком сапога с железной набойкой, а потом добавить подобранным с земли кинжалом Макса. Тварь отлетела в сторону и затихла, Макс поднялся с земли, опершись о мою руку, а я бросился разыскивать в гуще беспорядочной схватки крикет. Для благодарности времени не было: до нас уже добралась рыхлая шеренга мертвецов.