Чернолесье

С этими было немного проще, хотя и закованные в невиданную костяную броню, строй они не держали, а значит, ничего не могли противопоставить пикам и алебардам, которыми многие наши владели отменно.

Я со своим коротким крикетом отступил под защиту двоих товарищей с алебардами и из-за их спин трижды разряжал оружие в головы напирающих мертвецов. И только после третьего выстрела, задыхаясь и кашляя от заволокшего поляну комковатого дыма, сумел разглядеть, что врагов поблизости больше нет.

Когда ряды прущей на нас нежити поредели, я уже еле держался на ногах, и большинство ребят – тоже. Некоторые не держались вовсе: отступая от последнего прорвавшегося мертвеца, я наступил на руку кого-то из наших, кто встать уже не мог – распластался на земле в луже крови. Те же, кто еще был в строю, сами походили на мертвецов: сгорбленные от усталости, черные от грязи и пороховой копоти, с трясущимися руками и безумными глазами, мы сейчас являли собой зрелище неприятное и пугающее.

– Смотри, смотри, труба! – крикнул кто-то слева, и я посмотрел вперед, но понял, что ничего не вижу: глаза заливал пот со лба и кровь из рассеченной когтем руки, которой я слепо тер лицо.

Вытершись полой плаща, я успел лишь увидеть, как черная гофрированная труба быстро втягивается в недра земли со звуком, напоминающим гигантский отбойный молоток. Мертвецов поблизости не было: не то мы угомонили всех, не то оставшиеся отступили.

И в последний момент… не знаю, в самом ли деле я это видел, или мне лишь показалось? Нет, все-таки, я был почти уверен, что успел разглядеть край длинного черного плаща, колыхнувшегося там, среди тьмы. Некто, закутанный в этот плащ, разочарованный поражением, быстро удалялся в холодную глубину мрачного свода.

***

– С этой минуты мы на осадном положении, – произнес Сергей. Он сидел в кресле возле камина, а госпожа Гульда перебинтовала ему рассеченное когтем квакена бедро, которое Макс перевязал ему наскоро одеждой. Моей рукой в это время занималась Лана.

Грязные и уставшие егеря сгрудились в дверях гостиной и ждали дальнейших указаний. Четверо погибших лежали на крепостном дворе, раненных пока сложили в гостиной, превратившейся на время в лазарет.

– У тебя регенерация, хотя бы базовая, прокачана? – спросил меня Главный чуть тише, сбившись с официального тона. Я кивнул.

– Это хорошо, – проговорил он, морщась от боли. – Заживет, как на кошке. Советую со временем ее полностью прокачать. до совершенной.

– А что это дает? – спросил я, зашипев от боли. Лана как раз накладывала мне мазь из шляпок подснежников.

– При совершенной регенерации ты сможешь отрастить себе заново потерянную руку…. Ох, черт! – Главный зашипел от приложенной Гульдой примочки, а нога его чуть дернулась. – Правда… ох… это займет месяц и будет сопровождаться нечеловеческой болью. В общем, не рекомендую, конечно.

Я не стал уточнять, личный ли это опыт. Время от времени егеря рассказывали о жизни Главного такие истории, что отрубленная и отращенная обратно рука была на их фоне даже не самым удивительным приключением.

– Так вот, насчет осадного положения, – продолжил он, вновь поморщившись, и обращаясь теперь ко всем. – Из замка выходим не меньше, чем втроем. Караулы на стенах удваиваем. За подснежниками не ходим – и так год был урожайный, набрали достаточно. Степа, тебе задание – выясни, что это за нечисть. Ребята одного принесли с собой. Откуда он мог взяться? Как?

Степа поправил на носу скрепленные смоляным клеем очки.

– Да я чего? – произнес он неуверенно. – Я посмотрю, может, в книгах что-то такое упоминается. Надо бы еще из Брукмера выписать хроники какие, может быть? Совсем ведь тут живем, как в лесу. Ну, в смысле, это и есть лес, конечно…

Кто-то из егерей нервно хохотнул.

– Я напишу маркграфу, – кивнул Главный. – Согласен, нужно понять: такое уже было когда-то или перед нами что-то новое? Если честно, мне бы очень не хотелось, чтобы мы и впрямь столкнулись с беспрецедентным. А вдруг такая подземная хрень вылезет прямо во дворе Кернадала?

Я внутренне поежился от этой мысли. Больше всего пугало то, что нежитью явно кто-то управлял. Все время, что я провел в Чернолесье, я только и слышал, что мертвецы крайне опасны и безжалостны, но при этом тупы и неспособны к организации. Мысль об этом успокаивала. Но то, что я видел сегодня…

– Там, в этой трубе… это был… Он, да? – спросил я Сергея. В комнате повисло молчание. Поминать мифического Хозяина считалось в окрестностях Чернолесья дурной приметой, но большинство егерей в него не верили, и при случае говорили о нем, даже не понижая голоса. Но теперь…

– Я не знаю, – честно ответил Главный, морщась от боли. – Но одно я знаю точно: что-то начинается. Что-то, чего еще не было. И мне оно уже не нравится.