Поручик

  ***

  Через два часа подошедшие на помощь к нам роты разоружали лоялистов. Потрепанная бригада входила в город. По итогам мы взяли в плен около четырех тысяч недообученных рекрутов и еще три сотни закаленных в боях вояк.

  Я смотрел на солнце и жмурился. Как же это так вышло, что штурмроту приняли за основные силы бригады? Лоялистские командиры, да и давешний парламентер скоро поймут, что дико ошиблись и проклянут тот день, когда родились...

  Перед моими глазами мелькнуло что-то белое и до боли знакомый голос сказал:

   - Э, герой-дипломат! Пока товарищи кровь проливают, он тут наволочкой размахивает! Цирк-шапито какой-то! Непорядок, поручик!

  Это был Феликс с эпично перевязанным лбом и той самой наволочкой в руке.

   - Уверен, этот случай занесут в учебники. А наволочку твою в музей войны поместят! - сказал он и помахал у меня перед носом изящными кружевами.

  КАПЕЛЬ

  С черепичных крыш зданий барабанили крупные капли талой воды, добавляя шаловливые нотки в четкий ритм походного марша. Рокотал барабан, ротный флейтист старался вовсю, выводя мелодию. Солдатские сапоги дружно топтали чуть сыроватую землю дороги.

   - Эй, ты чего такой кислый? - Феликс смотрел сверху вниз, с седла.

  Под ротмистром выплясывал красивый серый жеребец, с короткой гривой и выразительными глазами.

  Я устало махнул рукой. На душе было тяжко, хотя ясной причины этому не наблюдалось.

   - Смотри, день какой! - Феликс тронул поводья, и конь с места взял в галоп, оставив после себя небольшую радугу в поднятых копытами брызгах из лужи.

  Денек и правда был хоть куда: настоящий, весенний. Я видел, что люди как-то приободрились, исчезла эта гнетущая атмосфера, которая царила в моей штурмроте весь февраль и март. А у меня в голове витали какие-то нехорошие предчувствия, смутные и неясные.

  Издалека, обернувшись в седле, ротмистр Карский крикнул мне:

   - Эй, пехота! Я вперед, найду вам местечко потеплее, чтоб задницы себе не простудили!

  Солдаты одобрительно погудели ему вслед. Любят они Феликса - он же у нас герой. А меня? Любят меня солдаты?

  Колонна двигалась по обочине дороги, постепенно обгоняя меня. Сутулая фигура Стеценко отделилась от строя и двинулась ко мне.

   - Поручик! - сказал он, закуривая. - Вот я тебя никак не пойму... Зима была, в окопах мерзли, жрать было нечего - ты ходил, улыбался, анекдоты травил. Сейчас - солнышко, теплынь - а ты пасмурный как тот филин. А?

  Я задумался о том, почему филин может быть пасмурным, потом тряхнул головой и ответил:

   - А, не бери в голову. Лучше подумай, где солдат разместим.

   - Так ротмистр Карский вроде...

   - Ну да, ну да... А если ночевать в поле придется? Без палаток у нас полроты завтра легкие выкашливать будет. Бегом в обоз, узнай про палатки.

  Стеценко мрачно глянул на меня, выплюнул папиросу и сказал:

   - Язва ты поручик. Докурить не дал, тьфу на тебя,- он махнул рукой и пошел в направлении, противоположном движению колонны.

  Я ухмыльнулся и вспомнил старую армейскую мудрость: 'Чем бы боец ни занимался, лишь бы задолбался'. Пускай в обоз сходит, вреда в этом никакого не будет, а вопросы дурацкие от него закончатся.

  Я, придерживая шашку на боку, побежал вдоль колонны в положенное мне место - в авангард.

  Ротный штандарт вяло полоскался на ветру, флейтист с барабанщиком пока не играли, отдыхая. Небольшой городок, через который мы проходили был нейтральным, лоялистов здесь замечено не было, и слава Богу. Процедура зачистки города 'от чуждых элементов' весьма малоприятна... Хотя наше командование принципиально придерживалось политики 'чистых рук' и 'лица, чья связь с противником не доказана' никаким репрессиям и не подвергались, я думаю мало кому понравится, когда в дом врывается десяток солдат и переворачивают все вверх дном в поисках синемундирников или доказательств сотрудничества с врагом хозяев дома... В прифронтовой полосе это было обычным делом, и тем более на только что занятых территориях.