Страница 19 из 133
Навин шёл последним, шатаясь больше остальных. Поначалу это казалось даже забавным, как будто он пытался развеселить остальных, но уже через секунду улыбки сменились настороженными выражениями лиц, на которых читались такие знакомые беспокойство и страх. Взгляд его внезапно потух, он потерял ориентацию в пространстве и начал раскачиваться, теряя равновесие. Корас среагировал первым, но его не восстановившееся тело не успевало за ним, и Полярник упал на землю, молча скривившись от пронзившей тело боли. Следующей рванула с места Макри, наплевав на всю усталость, отчётливо слыша громкий, заглушающий всё остальное голос в голове: «Спасти, спасти хотя бы одного, хоть одного!», но ей не хватило времени. Парень начал ощупывать горло, словно не понимал, для чего оно ему, с ужасом попытался вдохнуть, но из горла вылетел только сдавленный хрип. Он пытался ещё и ещё, всё больше раскачивая хрупкий мост и не давая никому на него ступить, чтобы помочь, но сделать вдох никак не получалось. Навин покачнулся ещё раз, сжимая руками горло со всей силы, окончательно теряя равновесие и, перегнувшись через верёвку, полетел вниз с молчаливым криком навстречу кислотной реке и своей неминуемой гибели. Краем глаза Вайесс заметила, что выпав из расстёгнутого кармана, несколько секунд вместе с ним падали кроваво-красные ягоды, скоро исчезнувшие в кипящем, жёлтом, ненасытном аду.
Несколько минут они просто стояли, бессмысленно вглядываясь в зияющую пустоту, вдруг обволокшую мост. Каждый из них силился понять, принять мысль у себя в голове, что на их глазах погиб ещё один человек — живой человек, буквально пару минут назад шедший по лесу и думающий, разговаривающий, мечтающий… Раньше на это как будто не хватало времени, а сейчас разум, понемногу берущий своё, навёрстывал упущенное за долгие и мучительные дни, руша окончательно и так испорченную психику. Вайесс чувствовала, как будто внутри неё рвутся, рассыпаясь, тысячи нервов, тысячи ниточек, соединяющих её сознание с телом. Их становилось всё меньше и меньше, пока не осталось так мало, что натяжение стало совсем невыносимым. Она схватилась за ткань на груди, дёрнула изо всех сил, стараясь хоть как-то подавить боль, не существующую в физическом мире. Она видела безумные метающиеся глаза Макри, перебегавшие с моста на руки, которыми она со всей силы впилась в землю, царапаясь и загоняя камни под ногти, силясь хоть как-то удержать трясущееся и дрожащее тело. Она слышала, как вдруг истошно закричал Корас, схватившись руками за голову и пытаясь подползти к обрыву. Колени стирались в кровь, которая понемногу пропитывала ткань, но он вряд ли замечал какую-то другую боль кроме той, что поселилась сейчас в сердце каждого из них. Пот катился градом, застилая уставшие веки и круглые, как блюдца, глаза. Кто-то отчётливо, громко твердил: «Он мёртв, они мертвы, вы все…». И тут кошмар прекратился. Резко, так же как и начался: исчезла никак не унимающаяся дрожь, опустились перенасыщенные кислородом лёгкие, пропал голос, идущий из самых дальних глубин лесов за Чертой — организм приспособился.
— Эти люди, — думала Вайесс, — все эти люди погибли не за высшую цель, и уж вряд ли за тех, кто остался жизнь. Они жили для себя и погибли просто так, по чьему-то просчёту, ошибке, по чьему-то неправильному приказу. То, что я искала, вообще всё, что я искала, получается — ошибка? Ошибка — уставать от тягот, ошибка — отдать другим право принимать решения за себя? Ведь есть так много талантливых, решительных, успешных, удачливых… — она вздохнула и ускорила шаг, — Я что, когда-то надеялась на большее? Нет, я не просила подачек, я не просила помощи, я не просила чуда, я ведь довольствовалась малым. И теперь мне посылают это — ужас, кошмар наяву, агонию, Пустошь?..
Она всё перебирала и перебирала в голове варианты, перепрыгивая с одной мысли на другую. Её мозг не выдерживал, восприятие притупилось, начала подёргиваться щека. Где-то впереди ковылял Корас, которого поддерживала Макри, но она не смотрела вперёд — только вверх или вниз, только на серое небо или серую землю. Она думала о детстве, о детстве, которого у неё не было, которое у неё отняли талантливые и успешные. А она сражалась — с миром, с каждым из людей вокруг, с несправедливостью, брала на себя всё, что могла взять, и это изо всех силёнок маленькой, но бравой девчонки. Куда делась эта бравость, живость, напор? Умерли вместе с голодающими детьми из приюта, с бездомными собаками, со смертельно больными, со старой жизнью. И новая жизнь отнимала не меньше. Людей — уж точно. Такая большая разница между тридцатью и тремя…
— Твою мать! — выкрикнула она, с силой выбрасывая шлем, висевший до этот на руке, куда-то в кусты. Ей больше не нужно было осознавать то, что она делает, больше не нужно бояться: страх остался в глазах Мэла, Келли, Навина… Макри обернулась, но только на секунду, проводив не нужный больше шлем бесчувственным взглядом и вернувшись к своему занятию.
Они остановились нескоро, только когда серый цвет, окружающий их со всех сторон, стал темнее, а цвета исчезли совсем. Теперь Вайесс поняла, что всё ещё хуже, чем казалось раньше: еды и воды оставалось совсем мало, и нужно было в ближайшие дни искать новую, чтобы выжить, даже если Пустошь была против этого. Первым она сломала спецназа — похоже, тот крик на мосту был последним звуком, который он произнёс: всю дорогу он только молча опирался на плечо Макри, и сейчас что-то тоже показывал ей знаками. Слава богу, он хотя бы в сознании. Наверное, его добила ответственность: груз, который он нёс на себе всё это время, стал слишком тяжёлым. Понятно, что Корас не раз видел смерть, но видимо в этот он уж очень скорбил по ушедшим, к которым за долгое время успел привязаться. Может, раньше она подумала бы так с издёвкой, но сейчас ни на что не было сил, и желание тоже пропало. Макри, закончив с Корасом и оставив того сидеть прислонённым к дереву, направилась к ней и присела рядом на траве, подстелив что-то вместо сидушки.