Страница 20 из 133
— Мне жаль… — только и смогла выговорить она. Слова из горла не лезли.
— О чём ты? — Макри заботливо положила ей руку на плечо. — Это всё не твоя вина, пожалуйста, не кори себя.
— О том, что я не смогу сдержать обещание. — она усмехнулась, — Всё вряд ли будет хорошо.
— Почему? Неужели даже тебя это подкосило? — она натужно улыбнулась, но было видно, насколько тяжело даётся речь каждой из них. Жилка на щеке Вайесс продолжала подёргиваться. — Слушай, ты правда не виновата. Люди… уходят, так случается, и… злиться — значит портить саму память о них.
— Так несправедливо… — на губах почувствовался явный вкус соли, и одна слеза неумолимо потащила за собой остальные. Вайесс впервые расплакалась. Больше терпеть не было ни возможности, ни смысла. Она уронила голову на шею подруги и позволила чувствам выйти наружу, завладеть ею, — Я не хочу… умирать.
— Разожжём костёр? — Вайесс ответила кивком головы. Макри аккуратно подняла её и усадила на место, взяв за плечи, наклонившись и пристально посмотрев прямо в глаза, заставляя Вайесс посмотреть прямо в них, приковывая всё её внимание к себе, — Всё будет хорошо, обещаю.
Макри этого показалось достаточно. Увидев, как опустились напряжённые плечи и лицо подруги немного просветлело, она улыбнулась и оставила Вайесс одну, направившись в сторону собирать хворост. Со стороны ущелья подул ветер, становясь сильнее и сильнее с каждой минутой, развевая её висевшие клочьями волосы и рукава одежды. Вайесс достала палатку и шаг за шагом, под мерное покачивание серо-зелёного елового леса, начала её раскладывать. Прутья аккуратно вкладывались один в другой, всё расширяя крышу и стены, натягивая упругую ткань и придавая ей нужную форму. Тент трепался на ветру, издавая шуршащие звуки и принося какое-то монотонное спокойствие в каждое заученное действие девушки. Неужели всё и правда будет хорошо? Неужели Вселенная наконец сжалится и Пустошь отпустит бедолаг из своих цепких лап, даря им шанс прожить ещё немного дольше, а потом умереть от старости где-нибудь на окраинах Города в окружении семьи и детей? Для Вайесс настоящее было настоящим, а вперёд она не заглядывала, но в этот раз ей очень хотелось помечтать, так, чтобы эти мысли перекрыли мрачность и серость, утопили в себе всю накопившуюся горечь и тоску, отвели такое недалёкое безумие. Вайесс посмотрела на обычно угрюмого, замкнутого Кораса и на Макри, которая нашла в себе остатки жизнерадостности, и подумала, что наверное с этими людьми она никогда не хотела бы расставаться, ни сейчас, ни потом. Наконец, когда тент был готов, а площадка для костра вычищена от иголок и огорожена небольшими камнями, вернулась Макри, таща в руках перевязанную армейским поясом огромную охапку сухих веток. Соорудив из них небольшое сооружение, Вайесс осторожно зажгла спичку и поднесла её к центру конструкции, от неё огонь перекинулся дальше, и она принялась аккуратно его поддувать. Спустя какие-то пару минут огонь окончательно занялся. Корас посматривал на всё это действо с недоверием, но ему показалось, что девушкам нужно немного покоя и уюта, который дарит тёплое пламя, и оставил свои переживания в стороне. Пока огонь рос всё выше и выше, они сидели рядом, вытянув и расслабив ноги. Над костром с большой скоростью проносились иголки, поднимаемые уже сильным ветром, немного оплавленные и покрасневшие.
Корас смотрел на замысловатые движения длинных, с мизинец величиной, еловых иголок, которые поднимались и танцевали в воздухе от каждого дуновения разыгравшегося ветра. На небольшом открытом месте, где они остановились, он поднимал небольшие вихри, быстро кружащиеся в надвигающихся долгих сумерках. Но даже они опытному глазу военного, не раз побывавшему в опасных местах, казались враждебными, неправильными, не такими, как обычно. Он сощурился и встал, присматриваясь тщательнее к летающим хвоинкам, отливающим изумрудным и бронзовым в отблесках разошедшегося пламени. И как они пролетали над ним, окрашиваясь в алый и ускоряя свой танец, делая его ещё красивее и привлекательнее. Мысли быстро перебегали с места на место, сопоставляя рациональность, опыт и чутьё бывалого сталкера. Он размышлял с усилием, нахмурив брови: ветер,. костёр,. костёр! Его вдруг переклинило, воспоминание пришло внезапно и очень кстати, потому что вихрь уже приближался к пылающему во всю мочь огню…
— Тушите! Тушите, мать вашу, костёр!
Наверное, вид у бегущего и орущего во всю глотку Полярника, показывавшего то в сторону иголок, то в сторону костра, был страшный, потому что он увидел, как округлились в непонимании и страхе глаза девушек, как они подпрыгнули с места и вскинули оружие. Но ему было нужно не это, а время уже было упущено. Ветер поднёс тучу хвоинок к взметающемуся вверх костру, который накалил их, сделав нестерпимо горячими и смертельно опасными для любого человека, которого они коснутся. Алевшие иголки отскочили от костра в разные стороны, как будто кто-то выпустил кучу разящих стрел. Вайесс заметила, как несколько пробивают насквозь шлем Полярника и вылетают с другой стороны, оставляя за собой сочащуюся дымом рану, почувствовала резкую боль, прожигающую насквозь обе руки, и толчок Макри, повалившую её на землю и упавшую следом, закрыв голову руками. Она же не стала терять времени зря, и, пока Вайесс пыталась вернуть зрение, помутневшее от удара головой о землю, перекатилась к костру и сбила ветки тяжёлым сапогом, одновременно засыпая его подвернувшейся под руки землёй и крича от боли, которую приносили с собой всаживающиеся в её тело иголки. Наконец, всё было кончено, и раскалённое пекло сменилось тёмным облачным небом и колышущим лапник ветерком. Где-то дальше лежал бездыханный Полярник, а рядом — обмякшее, изрезанное, дымящееся тело… Макри, спасшей её от гибели, пожертвовавшей собой. Раны были на руках, ногах, вся спина была покрыта рубцами, но голову чудом не задело, и она всё ещё дышала. Вайесс вскочила, наплевав на разрывающиеся от боли дымящиеся предплечья, подбежала к Макри и приподняла её, аккуратно перевернув на спину так, чтобы не задеть свежие раны.