Голодная

Сбегу, лучше в болоте сгину, чем здесь останусь, проревевшись, решила для себя Шерил.

***

Удачно спрятав лодку в прибрежных камышах, Макс продолжил свой путь размеренной трусцой, вдоль реки. Плыть дальше на лодке было бы глупостью, любая вертушка засечет его в два счета. Мускулистое, поджарое, натренированное тело Макса позволяло легко двигаться в таком темпе многие километры. Он немного жалел, что потратил время на возню с Шерил — балласт надо сбрасывать сразу. Через некоторое время, без особой на то причины, он сбавил темп, перешел на шаг, остановился, поднял лицо к небу, подставив под струи дождя. Громко, зло выругался вслух. Резко мотнут головой, стряхивая капли с волос. Развернулся и мягко побежал обратно по своим следам. Сумерки медленно окутывали тайгу.

Отыскать спрятанную в зарослях лодку, оказалось делом нескольких минут. Десятком мощных гребков переправился на другой берег. Плыть на ней против течения не стал, по земле будет быстрее. Мокрая хвоя податливо пружинила под подошвами ботинок, помогая бесшумно преодолевать расстояние. Дождь прекратился, оставив небо под серой мглой. Лунный свет не мог пробиться сквозь толстые тучи и густая темнота завладела тайгой, вынуждая одинокого путника перейти на шаг и использовать все ресурсы органов чувств, чтобы не врезаться в дерево или не сломать ногу, угодив в нору какого-нибудь зверька.

Шум генератора Соболевский услышал задолго до того, как увидел стоянку. Прислушался к ветру, обошел стоянку с подветренной стороны. Запах дыма, железа, лошадиного пота. Сквозь окна большого дома просачивался ослепляющее - яркий, посреди абсолютной тьмы, свет электрической лампы. На земле, в желтом, квадратном пятне света, навострив уши, лежала собака. С щенячьего возраста прирученная ко всем капризам погоды, она не замечала ни сырой земли, ни капель, что падали ей на спину, сорванные ветром с ветвей. Дождь в ее полудикой жизни был совсем не самым страшным испытанием, что выпадали на ее долю.

Макс, притаившись за широким стволом старого кедра, тихо свистнул. Собака приподняла голову, насторожилась. Макс свистнул еще раз. Собака, коротко тявкнув, поддавшись охотничьему инстинкту, смело и безрассудно сорвалась с места в его сторону. Резко выбросив руку из укрытия, Макс зацепил собаку за ошейник. Другой рукой, подхватив ее за шкуру у основания хвоста, поднял в воздух и с размаха уронил на выставленное колено. Негромко хрустнул сломанный позвоночник. Не разжимая рук, Макс спустился к реке, зашел по колено в воду. Когда почувствовал, что течение усилилось, мягко потянуло за собой, сбросил безвольное тело собаки в воду.

Вернулся на стоянку. Крадучись, старательно избегая гремучего деревянного настила, обошел большую избу, издалека заглянул в грязное окно.

Те же типы, которых он видел днем, сидели за грубо сколоченным столом. На краю возвышалась начатая бутылка водки. Два стакана. Нарезанные соленые огурцы на тарелке соседствовали с салом. Обломанная булка хлеба и чугунная сковорода необъятных размеров с жареной картошкой. Его пистолет лежал под рукой у чернобородого. Карабинов Макс не заметил, скорее всего висели рядом с дверью. Девушки тоже не было видно, что совсем не означало, что ее нет в доме.

Оставив в покое на время собутыльников, Макс решил сначала исключить другие места. Баня черным квадратом вырисовывалась на фоне серого перламутра реки. Света в маленьких окнах-бойницах не было, дым из трубы не шел. А вот дверь была заперта на мощный новенький железный замок. Он схватывал между собой металлические петли на двери и срубе. Пытаться его открыть голыми руками не стоило и думать.

Приблизившись к окошечку без стекла, Макс настороженно прислушался. Удовлетворенно хмыкнул. Здесь. Спит. Не стал звать. Вернулся к большому дому.

Какое-то чувство не давало покоя. Еще раз заглянул в окно. Ничего не изменилось. Подождать, когда заснут? Или сразу положить? Мешал пистолет. И раз уж он вернулся, стоило бы их допросить, отчего такое внимание к его персоне.

Шорох над головой. Мягкий щелчок взведенного курка. Выстрела он уже не услышал. Только полоснуло жгучей болью за ухом по едва затянувшейся ране, и мир перестал существовать.

***

Грохот выстрела вырвал Шерил из сна. Она бросилась к окошку, прислушалась. В громкие возбужденные голоса вплетался женский голос.

— Ну, Катерина, ну ты даешь!— Кудлатый радостно притоптывал от возбуждения. — Таки вернулся, гаденыш. Это сколько же нам теперь отвалят, а Мишаня? А девку можно будет оставить?

— Закрой рот! — рявкнул на него чернобородый. — Если бы не Катерина, лежал бы с дырой в пустой голове. Где твоя собака? Почему не лаяла?

— Так за зайцем поди гоняется, — растерянно проговорил Кудлатый, оглядываясь.

— Рыб кормит твоя собака, — вмешалась в разговор женщина. Высокая, худая, в черной одежде. С колючим взглядом. Небрежно стриженые волосы и глубокие носогубные морщины делали ее лицо старше, по-мужски некрасивым.

— Если бы я не ушла от вас, алкашей, спать на чердак, так и вы бы уже рыб кормили.

— Спасибо, Катя, век не забуду, — серьезно ответил Миша.

— Этого куда теперь? — влез Кудлатый, подтолкнув лежачего Макса ногой. — Здоровый, гад.

— К девке, в баню. Завтра Катерина связь нам привезет, там и будем делать, что Петровский прикажет.

Шерил метнулась от окна на лавку, стоило лязгнуть ключу в замке. В дверь, пятясь спиной, протиснулся Миша, волоча за собой тело. На улице маячил Кудлатый, подсвечивая Мише фонариком.