Голодная

— Ты не хочешь объяснить, кто и зачем нас ищет?

— Позже.

***

Сегодня Макс шел не так быстро. Шерил легко следовала за ним, успевая подмечать под ногами опасные места и успешно их избегать. Обходя стороной заросшие овраги, густую молодую поросль деревьев и места, поросшие мхом, они оставляли за собой минимум следов.

В таежной глуши народ жил жесткий, грубый и небогатый. Охотник был в каждом доме. Четыре из пяти охотников занимались браконьерством. Быть местным браконьером, это не значит без лицензии застрелить косулю на мясо для своей семьи. Местные браконьеры стреляли зверье на продажу. Шкуры, головы, потроха, все шло по своей цене. Иногда товар оставался в стране, но большей частью все уходило за границу. В последнее время все чаще стали поступать заказы на живых животных, обычно на детенышей. Медвежата, волчата. Подороже шли котята рыси. Не откажутся местные мужики и от охоты на человека. Все зависело от предложенной суммы.

Браконьеры жили по своим правилам и лесным законам. Официальный закон представлял участковый, который один должен был уследить за десятком сел, находящихся друг от друга в нескольких часах езды. Особо ретивые представители власти, желающие навести порядок, долго на этом месте не засиживались. Очень высока была у них смертность от несчастных случаев. То медведь весной задерет, то в болоте сгинут...

К полудню в лесу стало по-настоящему жарко. Даже плотная тень от деревьев не спасала от духоты. Напротив, густой лес не пропускал даже самый слабый ветерок. Пересохшая хвоя под ногами лохматым, рыжим ковром раздражала взгляд. Невозможность в лесу идти по прямой линии сильно выматывала и физически и морально. То и дело приходилось обходить, перешагивать, перелазить, нагибаться, протискиваться, перепрыгивать. Преодолев очередной бурелом, вперемешку с молодым ельником, Шерил взмолилась:

— Пожалуйста, Макс, давай остановимся!

Оглядевшись по сторонам, он кивнул. Они уже давно сняли верхний камуфляж, и сейчас кинув свою куртку на землю, Шерил без сил опустилась сверху. Лежать и не двигаться, закрыть глаза, не думая ни о чем. Разум будто отделился от тела, не хотел замечать ни жажды, ни голода.

Соболевский присел рядом. Булькнула вода в бутылке. Шерил, не открывая глаз, произнесла:

— В детстве я мечтала жить в лесу. Ни машин, ни уроков. Спишь, сколько хочешь, гуляешь, сколько хочешь. Однажды, меня отправили на лето в деревню к двоюродной бабушке. Я запаслась едой из холодильника и ушла в ближайший лес. На самом деле это была лесополоса шириной метров в десять, но мне она казалась дремучим лесом. Там, в прохладной тени берез, я встретила серого волка. Обрадовалась жутко. Скормила ему всю колбасу, что взяла с собой. Всегда хотела иметь большую собаку. Когда он все съел, я вообразила, что он уже ручной и его можно смело трепать за уши. Он меня укусил.

— Что дальше?

— Это был не серый волк. Это была собака пастуха — полудикая, злая овчарка. Она меня всего лишь раз цапнула за палец и убежала. Я вернулась домой. Бабушка подняла шум на весь район. Мне вкатили сорок уколов от бешенства. Собаку пристрелили. Я ревела две недели.

— Согласен, эти уколы очень болезненные.

— Да при чем здесь уколы?! Из-за меня застрелили собаку!

— Тебе было жаль собаку, которая тебя искусала? — удивился Макс.

— Не стоило трогать ее, кто позволит чужому трепать себя за уши? Она всего лишь защищалась, — объяснила Шерил.

Макс едва заметно усмехнулся.

— Остаток каникул я просидела во дворе бабушкиного дома — боялась случайно встретиться на улице с пастухом. Мне было невыносимо стыдно. Если бы кто-то стал такой глупой причиной гибели моей собаки — я бы всю жизнь его ненавидела. Потом приехали мои родители, увезли меня в город. Конец истории.

Она открыла глаза, посмотрела на Макса.

— А ты, какую собаку хотел? Все дети мечтают о собаке.

— Ни какую. В детстве я хотел набор метательных ножей немецкой марки Криг.

— М-да, у нас было очень разное детство.

— Ты даже не представляешь, насколько.

— Но любимые игрушки есть у всех детей.

— Если можно назвать игрушкой самострел из обрезка трубы, то — да, у меня была любимая игрушка.

— Понимаю, что это не мое дело, но кем были твои родители?

— Зачем тебе?

— Не хочешь, не говори. Я просто спросила. Может, если буду знать, почему ты вырос таким ... — Шерил запнулась, не сумев подобрать слов.

— Козлом? — подсказал ей Макс. Шерил покачала головой.

— Таким злым и жестоким. Я бы сумела избежать пробелов в воспитании, когда у меня будут свои дети.

— Понятия не имею, кем были мои родители. Я вырос в детском доме. Мать бросила меня с отцом, когда мне было три года. Отец не справился с тяготами отца-одиночки и через год я оказался в детском доме.

— Прости, я не знала, — Шерил растерялась.

— Не извиняйся, мне уже все равно.

— Ты никогда не хотел найти своих родителей? Уверена, со своими возможностями ты бы без труда это сделал.