Голодная

— Все? — спокойно отреагировал на эту истерику Макс.

— Да! — выплеснула ему в лицо последнюю порцию негатива и отвернулась. Сама удивилась внезапно вспыхнувшему приступу ярости. Хотя сразу стало легче. В голове прояснилось. Пришло осознание собственных чувств и эмоций. Желать собачьей смерти раненому человеку — подло и жалко. Пусть даже этот человек сам редкостный подлец. Глупо винить Макса в этой катастрофе. Он пострадал не меньше.

— Теперь помоги мне сесть, — он протянул руку, нисколько не рассердившись. — Надо выбираться отсюда.

— Зачем? Нас непременно скоро найдут спасатели.

— Вот этого-то я и боюсь. Видишь ли, моя боевая подруга, наши неприятности только начинаются. Как оказалось, самолетик наш летит совсем не туда, куда должен был. И найдут нас вовсе не друзья, потому что они понятия не имеют, где сейчас мы. Искать нас будут серьезные, озлобленные, загнанные в угол зубры, которым очень не нравиться, что я собираюсь открыть на них сезон охоты.

Шерил недоверчиво покачала головой. Видно, травма головы была очень серьезная, раз у него внезапно развилась мания преследования.

— Кто-нибудь из пилотов остался жив? — сменил тему Макс.

— Я кричала, никто не отзывался. Ящики завалили дверь. У меня не хватит сил сдвинуть их с места. А пилоты за нас? Или как? — на всякий случай спросила она.

— Или как. Они выполняли чужой приказ. Ты молодец, хорошо держишься.

— Что еще мне остается. Я только что выжила в авиакатастрофе, и преследование каких-то гипотетических, озлобленных мерзавцев меня вовсе не пугает.

— А путь через тайгу? Без еды, воды и нормальной одежды?

— Я люблю лес, — ответила Шерил.

— Скоро разлюбишь. Если выживешь.

Макс тяжело поднялся на ноги, покачнулся, с трудом удержался в вертикальном положении, схватившись за лавку. Осмотрелся. Солнце разогнало тучи и туман. Все предметы приняли свой привычный цвет. Самолет успокоился на левом боку, плотно припечатав дверной люк к земле. Рваная дыра над головой на высоте трех метров сверкала острыми, как бритва, неровными краями. Осторожно, старясь резко не шевелить головой, Макс подошел к груде у переборки. Дотянулся до ящика на самом верху, скинул. Взялся за второй.

— Помоги.

— Что в этих ящиках?

— Какая-то электроника для служивых, не знаю точно. Но там точно нет ничего, что могло бы нам помочь.

Вдвоем они стали разгребать завал, закрывающий дверь в кабину пилотов. Дело шло медленно. Тяжелые, частично разбитые ящики без ручек ощетинились гвоздями и щепками. Приходилось очень тщательно искать место, за которое можно было взяться, чтобы не вогнать себе в ладони занозы. Макс несколько раз садился отдыхать. Цвет его лица, то место, где не было запекшейся крови, все сильнее напоминал цвет серых утренних туч. Не надо быть врачом, чтобы понимать, что у него сотрясение мозга и, что ему больно и плохо и, что он еще держится на ногах только благодаря сумасшедшей силе воли.

Небольшой с виду завал из громоздких ящиков и скрюченных нечеловеческой силой кусков железа и баллонов они разбирали больше часа. Наконец, при должной сноровке стало возможным протиснуться в узкую щель шириной не больше тридцати - сорока сантиметров. Изуродованная дверь и оставшийся завал не позволяли расширить проход. Макс загородил своим телом проем, не разрешив Шерил заглянуть в кабину. Бросил через плечо:

— Иди, собери все, что может пригодится в пути. Вода, еда, одежда. Захвати спальник. Я посмотрю, что есть в кабине.

Шерил вытянула шею, не скрывая любопытства.

— Они живы?

— Нет.

Стоило ей отвернуться, Макс, лег на живот и боком проскользнул в кабину, тут же прикрыв за собой металлический, изогнутый лист, когда-то бывший дверью.

Пробираясь через завалы из обломков скамеек, ящиков, ремней, какой-то сетки, Шерил отправилась на поиски нужных вещей. Спальный мешок, при утреннем свете, она увидела быстро. В хвосте самолета, в каком-то закутке, под почти целой скамейкой, обнаружились пластиковые бутылки с минеральной водой и чудом, уцелевшая бутылка водки. Там же она нашла и три пачки печенья. Видимо, пилоты запаслись провиантом для нескучного вечера.

Прогремел выстрел. Шерил, от неожиданности выронила из рук печенье. Настороженно прислушалась.

— Макс?

Дверь кабины со скрежетом откинулась. Оттуда ужом выскользнул Макс, встал на ноги, не скрываясь от Шерил, затолкал за пояс пистолет.

— Что случилось? Зачем ты стрелял? — забеспокоилась Шерил и, наткнувшись на жесткий и одновременно пустой взгляд Макса, замолчала, отшатнулась. Шестым чувством догадалась, что на ответе лучше не настаивать. Бывают такие моменты, когда неизвестность дарит спокойствие.

— Нашла что-нибудь?

Выяснилось, что выбраться из самолета без особого труда возможно только через кабину пилотов. Лобовое стекло при ударе разлетелось вдребезги. Пустой проем завис всего лишь в метре над землей.

Кабина походила на мастерскую бешенного плотника. Всюду белели разорванные, разломанные ветки, стволы деревьев. Мелкие щепки усеивали приборную панель. Первый пилот повис на ремнях. Его руки, с синими ногтями от прилившей крови, безжизненными лианами тянулись вниз. Лица не было. Вместо него торчала толстая, сучковатая ветка. Тело второго пилота преграждало путь к свободе. Он окончил свой путь в кресле на боку, ноги его, в районе колен, были навсегда впечатаны в край сиденья смятой приборной панелью. Лицо закрывала какая-то серая тряпка. По ней медленно расплывалось красное пятно.