Не было печали...

— А вот это, Анна Викторовна, Вы сейчас сказали зря, — произнес обычно вспыльчивый Штольман спокойным ледяным тоном, от которого у Анны мороз пробежал по коже. — Я — Ваш муж, и Вы сделаете так, как я скажу.

Яков Платонович проводил Анну домой.

— Анна Викторовна, не ждите меня сегодня. Ложитесь спать. У меня много работы в участке, я там проведу всю ночь.

— Яков Платоныч… Яша…

Штольман ушел не оглянувшись.

========== Часть 2 ==========

Штольман пришел в свой кабинет в управлении, достал стопку дел, поставил на стол бутылку коньяка и рюмку. Открыл первое попавшееся дело. Попытался читать. Но не видел, что там написано. В глазах была какая-то пелена. Или не пелена?

Что он наделал?? Что на него нашло сегодня у Мироновых?? Он не должен был хватать Анну и тащить ее из дома родителей. Просто он был на взводе, а Анна зашла не вовремя… Анна никогда не хотела понимать, что он пытался защитить ее — от бед, от неприятностей, даже от нее самой. Защитить любым способом, только чтоб ей не было больно. Он мог терпеть свою боль, точнее он обязан был терпеть. А вот терпеть боль Анны он не мог, это было для него невыносимо. Разве это было трудно понять? Ведь это же было очевидно. Или очевидно только для него, но не для Анны? Он только хотел в очередной раз оградить ее от неприятностей, а она снова поняла это по-своему.

Если бы в Затонске начались оскорбления в адрес его и Анны, что бы он мог сделать? Практически ничего… Вызвать на дуэль? Господи, да кого в Затонске можно было вызвать на дуэль кроме пары дворян? Избить до полусмерти? Мог… И не одного… Но что бы за этим последовало для него? Точнее не для него, а для его службы и карьеры… Он даже не хотел и думать… А притворяться, что ничего не происходит, смог ли он? Вытирать Анне слезы после каждого злого слова или косого взгляда? Думать постоянно, не обидел ли ее кто-нибудь, в то время как ему нужно было бы заниматься служебными делами, которых никто не отменял. Естественно, самым разумным в этом случае было бы, если б Анна уехала из Затонска. Так ему было бы намного спокойней. И он был зол на Анну, что она не хотела этого понимать.

Если раньше он терпел своеволие Анны, которое не раз приводило к нежелательным последствиям, то теперь у него была возможность пресечь это до того, как эти последствия могли наступить. У него сейчас были такие права как у мужа Анны. И он решил ими воспользоваться. Точнее, он воспользовался ситуацией. Зачем? Чтоб проучить Анну? Заставить ее осознать, что его мнение и решение сейчас, когда он стал ее мужем, она должна уважать? В тот момент он не думал об этом, он просто потерял самообладание.

Что касается реплики про Лизу… Он понимал, что Анна сказала глупость. Простую банальную глупость. Что на самом деле она не хотела никого задеть.Чего не скажешь в сердцах? Да, сравнила себя с Лизой. Так он сам сказал ей, что у Лизы не было характера протестовать, а у нее, Анны, он был. Вот она и показала свой характер. Что посеял, то и пожал…

Жалел ли он, что рассказал Анне о Лизе? Нет, не жалел. Он видел, как Анна сочувствовала ей от всего сердца и сочувствовала ему самому. Она не ревновала его, не попрекала его той связью. Он это прекрасно знал. Ее необдуманное высказывание не имело прямого касательства к его отношениям с Лизой.

Но когда Анна в запале выкрикнула эти слова, сразу после этого он сказал, что она это сделала зря. Да, ему было неприятно это слышать. Но не более того. Но сейчас, когда он прокручивал в голове ту сцену, он понял, что у Анны могло сложиться впечатление, что он разозлился на нее именно из-за этого. А не из-за ее нежелания понимать, что он хочет сделать так, как будет лучше для них обоих, даже вопреки ее намерениям… Он был все еще сердит на нее, когда он проводил ее домой. И у него не было настроения выяснять отношения. Не в тот момент. Ему просто хотелось побыть одному… И подумать…

Что ж, похоже, настал тот черный день, когда он пожалел, что увидел ту треклятую статью в газете о Ливене… Миронов, судя по всему, сначала посчитал его самозванцем, бесчестным человеком, завладевшим чужим добром… Затем, что не лучше, человеком, который своим происхождением унизил его дочь через брак с ним… Нет, конечно, он не рассчитывал, что Виктор Иванович примет новость о его происхождении с радостью и воодушевлением. Чему тут было радоваться? Побочный сын он и есть побочный сын, хоть князя, хоть кого другого. Правда, князя — это будет иметь для него гораздо большие последствия, чем если бы его настоящим отцом оказался обычный человек. Все дело было именно в том, он был внебрачным сыном князя. Нет, он был единственным внебрачным сыном князя. И снова не так. Он был единственным родным сыном князя. Да, именно так его и воспринимают Ливены. Если бы у Дмитрия Александровича было несколько детей в браке да еще куча незаконных отпрысков, кому из Ливенов был бы нужен один из них? Скорее всего, никому…

А что было бы, если бы он не увидел снимок Александра в газете и не написал ему? Ему бы написали самому. Он получил бы письмо от Павла. И это произошло бы тоже примерно месяц назад, так как именно тогда Павел нашел бумаги, касающиеся квартиры, отставленной братом своему незаконному сыну. Он знал, что Павел был честным и порядочным человеком, что он бы не притворился, что никогда не видел этих бумаг, не скрыл этого. И написал бы ему. Но вот какой тогда была бы реакция его самого? Первое, что пришло бы в голову, что это чья-то злая шутка. Второе, что этой квартирой от него хотели окупиться. За все то, что он мог бы получить, если бы был законным наследником князя. Естественно, квартиры бы он не принял, как и совершенно посторонних ему людей, которые написали ему из вынужденного чувства долга. Оставили бы Ливены его после этого в покое? На этот вопрос у него не было ответа…

Но теперь, после того, как они познакомились лично, они хотели бы, чтоб он был частью их семьи. И он в глубине души тоже хотел этого. Несмотря на все неприятности и проблемы, которые он получит вместе с этим. Не потому, что они были князьями, он бы этого как раз хотел меньше всего. А потому, что приняли его таким, какой он есть. О чем он и сказал отцу Анны.

Родители Анны тоже приняли его. И относились к нему лучше, чем он мог того ожидать. Что же случилось сейчас? Это вряд ли только потому, что он оказался побочным сыном князя. Виктор Миронов был не настолько зашоренным человеком, чтоб это могло повергнуть его в шок. Что же тогда? Из-за чего еще он был так сердит? Ну, увидел случайно кольцо… Вот! Вся суть в том, что он увидел его случайно. То есть он думал, что Штольман не хотел, чтоб он об этом знал, и в его понимании на это была причина. Скорее всего, отнюдь не та, что они с Анной хотели просто сохранить новости о его настоящем происхождение в секрете, чтоб избежать слухов, сплетен и унижений…

Он должен был сам пойти к отцу Анны вскоре после возвращения из Петербурга и честно рассказать о том, в каком положении оказался. О том, что они с Анной хотели бы сохранить все в тайне в Затонске, но что в Петербурге этого сделать не получится. А как вышло? Да не очень хорошо. Плохо. Ужасно… Он пришел, заявил, что он внебрачный княжеский сын, а если тестю это не нравится, так у него сейчас есть другие родственники, которые этого не стыдятся… Наверное, примерно так его поведение и выглядело со стороны… Нет, он не должен оставлять все в таком виде. Он должен пойти к Виктору Ивановичу еще раз и попытаться поговорить. Спокойно, без надрыва…

Но, конечно, в первую очередь необходимо поговорить с Анной. Поговорить очень серьезно. Утром, когда он зайдет домой, прежде чем снова вернуться в участок, он ей скажет об этом. А пока у него есть, чем заняться.