Не было печали...

— И как отцы относились к таким детям?

— Знаете, я припоминаю только один случай, когда отец открыто ненавидел ребенка. Все остальные, по-видимому, с этим смирились и не выделяли нагулянного среди своих кровных. Яков Платонович, это ведь вопрос не из праздного любопытства?

— Не из праздного. Но я не готов об этом говорить. Мне пока будет более чем достаточно разговоров на тему моего незаконного родства с Ливенами. Но Вы — один из немногих людей, с кем, возможно, я бы мог это потом обсудить.

— Да, Вы правы, разговоров будет предостаточно. Вам еще не досталось от местных злыдней?

Штольман решил не рассказывать, что он уже был заочно оскорблен пьяным офицером. Кто знает, может, этот слух и не дойдет до доктора.

— Ну вчера мало кто слышал новости обо мне, слухи только начали расходиться. Не знаю, что будет сегодня, после статьи… Я с утра еще не выходил из кабинета. Пойти что ли в ресторацию выпить кофе? — усмехнулся он.

— Да Вы с газетой туда пойдите и разверните на той странице, где статья о Вас, — покачал головой доктор Милц.

— Нет, я ее лучше вслух зачитаю. А потом отвечу на все вопросы… - с сарказмом сказал Яков Платонович. - Александр Францевич, от молвы ведь не спрятаться, все равно будут кости перемывать…

— Вместо ресторации Вы лучше сходите домой, расскажите Анне Викторовна о статье, — посоветовал доктор. — Ее ведь тоже в покое не оставят.

Как ему самому не пришло в голову очевидное? Увидев публикацию, он должен был немедленно сказать об этом Анне, пусть бы он и пришел в участок на несколько минут позднее. Он же пробежал глазами статью, подумал о ней несколько мгновений и, как только переступил порог кабинета, зарылся в текущих делах — пока к нему не пришел доктор.

— Этого я и боюсь. Что выпады будут не только в мою сторону, но и в сторону Анны.

— Анна Викторовна — человек сильный, как и Вы, Яков Платонович. Вместе Вы справитесь. Да и многие люди будут на Вашей стороне.

По пути Штольман отправил короткую телеграмму Павлу. Он посчитал, что Павел был в праве знать, что тайна происхождения его племянника больше не является таковой.

========== Часть 12 ==========

После почты Яков Платонович пошел прямо домой. С горьким известием о том, что у них с Анной вскоре будут непростые времена.

Но для Анны статья уже не была новостью, у них дома был Виктор Иванович, который и принес ей газету. Штольману стало не по себе, что Анна узнала о статье от кого-то другого, пусть даже от отца. Он должен был сказать об этом Анне первый. А теперь получалось, что он откладывал, пока кто-то другой не станет дурным вестником.

— Яков! Про тебя Ребушинский написал в «Затонском телеграфе»…

— Аня, я знаю, поэтому и пришел домой — рассказать тебе. Извини, у меня не было возможности прийти раньше, — солгал он, отчего ему стало противно. — Сначала было много дел, а потом зашел доктор Милц, он тоже купил газету и хотел узнать, сколько там правды…

— Александр Францевич? Надеюсь, он был к тебе… снисходителен… — Анна не могла подобрать подходящего слова.

— Анюта, ну доктор Милц же разумный человек, — вступил в разговор Виктор Миронов. — Он прекрасно знает Якова Платоновича, чтоб изменить о нем мнение из-за подобных новостей…

— Виктор Иванович, Вы правы. Ничего в его отношении ко мне не изменилось. Но ему хотелось узнать, действительно ли я из Ливенов. Оказалось, живя по молодости в Петербурге, он даже сталкивался с Ливенами. Видел неоднократно второго брата Дмитрия и даже лечил Павла, когда он был подростком, ну и встречался по этому поводу пару раз с Дмитрием Александровичем.

— Как тесен мир… Яков, и он хорошо помнит Дмитрия?

— Нет, Аня, это же было очень давно, да и видел он князя всего ничего… Но помнит, что тот был грустным…

— Как жаль…

— А с чего ему было радоваться, если у него семья была только в мечтах? — показал проницательный Миронов на стоявший на пианино портрет Ливена с несостоявшейся семьей.

— Да, думаю, именно это и было причиной его печали, — согласился Штольман.

— А теперь придется горевать вам и нам с Машей… После этой статьи Вам, Яков Платонович, некоторые прохода не дадут. Хотя, конечно, будут такие люди как доктор Милц, которые встанут на Вашу сторону. Дай всем нам Бог сил выстоять в этой ситуации… А то ведь неизвестно, до чего люди могут дойти…

Через несколько дней Штольман стал своеобразным яблоком раздора в Затонске. Город почти что раскололся на два лагеря. Одни люди отнеслись к ситуации спокойно — чего в жизни не бывает? Штольман — не первый и не последний, кто родился от титулованного отца, не венчанного с его матерью. Некоторые — даже с определенной долей гордости, что у них в городе появился член княжеской фамилии. Ну не князь, что поделать, но все же. Яков Платонович был даже раза два-три назван Ваше Сиятельство, хотя таким и не являлся. Первый раз он пытался объяснить, что он не имеет на это права, но потом махнул на это рукой. Попробуй объясни это приказчику в лавке. Для такого сын князя — князь, неважно, как он родился. Сиятельство так Сиятельство. По крайней мере, люди называли его так по причине своих заблуждений, а не из желания поиздеваться. Или уколоть. Как сделал это однажды его тесть после их размолвки.

Другие считали позором, что в таком приличном городе как Затонск в полицейском участке в начальстве был человек со скандальным происхождением и даже приходили делегацией к Трегубову, чтоб Штольмана перевели куда-нибудь подальше от Затонска. Приходили дважды, в разном составе. Что если у него не только постыдное происхождение, сомнительная репутация как у мужчины, но и как полицейский он не безгрешен? От такого всего можно ожидать.

Один задержанный, подозревавшийся в краже драгоценностей из дома купца, отказался давать Штольману показания, прямо заявив, что хоть он, возможно, и вор, он не собирается разговаривать с фараоном, которого мать принесла в подоле… Штольман тогда стиснул зубы, а вот Коробейников рассердился не на шутку. Сказал, что если он не возьмет свои слова обратно и не извинится, он получит по полной за оскорбление полицейского чина при исполнении — помимо обвинения в краже.

В городе произошло еще две драки, связанных с новостями о Штольмане. В первом случае пьяные просто подрались, выясняя свою правоту насчет сплетен о чине из полиции. Во втором — один горожанин, услышав похабные слова о Штольмане, которого знал лично, не задумываясь врезал кулаком по лицу его обидчику.

Слухи, дошедшие до Штольмана, были следующими. Мать Штольмана была содержанкой князя, от него она и затяжелела. Незаконный сынок был весь в папашу, такой же распутник… У него самого внебрачные дети были раскиданы по всей Империи, от Польши до Сибири, а в Петербурге так он и вовсе значительно увеличил количество населения. Бастарды были прижиты им с женщинами, начиная благородными дамами и заканчивая публичными девками… Правда, никому в заведении маман, постоянным клиентом которого он был, потомства он не оставил… Первую свою невесту Штольман свел в могилу, разбив ей сердце, так как, будучи помолвленным, открыто сожительствовал с той мамзелькой, которая потом приехала за ним в Затонск, с фифой фрейлиной… Дочку адвоката Миронова он совратил еще прошлым летом, а то и раньше. Поэтому бедняжка и не смогла выйти замуж за князя Разумовского. Князь вызвал похотливого столичного хлыща на очередную дуэль. И был подозрительно вовремя кем-то убит. И тогда уже адвокат пригрозил ему дуэлью, если он не женится на его дочери. А, может, он так и не женился, а жил с ней во грехе, свадьбы-то ведь никто не видел…

Изо всего потока гнусностей только одна сплетня в какой-то мере соответствовала действительности. Что он соблазнил дочь адвоката. И то он женился на ней и женился по любви, а не под угрозой Миронова лишить его жизни на дуэли…