Не было печали...

Ему было очень неприятно, что люди судачили о его матери, но он этого ожидал, если женщина родила не от мужа, а от другого, то пересуды будут непременно… Внебрачные дети, правда, не в таком количестве, как ему приписывали — не такое уж редкое явление для мужчины, имеющего репутацию волокиты как у него, так что грех обижаться на подобную выдумку, как и на ту, что он был клиентом борделя… И ему было совершенно безразлично, что за слухи ходили о нем и Нежинской, даже если в них еще и фигурировала какая-то мифическая невеста…

Больше всего его задела сплетня о том, что он как подлец обошелся с Анной. Именно потому, что она касалась Анны, его Анны. Он совратил Анну прошлым летом, а то и раньше?? Да если бы он задался целью, он мог бы воспользоваться моментом уже тогда, когда она потянулась к нему своим первым девичьим поцелуем, а он поцеловал ее в ответ… Он мог бы позволить себе немного больше… А со временем не совратить, конечно, но зайти гораздо дальше невинных поцелуев… целовать и ласкать ее как любовник… Как любовник? Эка, Яков, куда тебя занесло… Как любовник??! Неужели некоторые люди действительно думали, что они с Анной уже давно были любовниками?? Для этого, вроде как, не было повода… Не было повода?? Яков, да будь честен хоть с самим собой. Поводов для подобных подозрений у людей было более чем достаточно. Прогулки вдвоем, когда он держал руку Анны в своей, а она была даже без перчаток… Когда он целовал и ласкал ей руку, и ему было все равно, был ли кто-то рядом… Когда он утешал Анну, обнимая ее и вытирая ей слёзы… Когда Анна обнимала его в участке… Или колотила своими кулачками по его груди… Когда он приревновал ее к Буссе в конце концов. Какому мужчине есть дело, с каким другим мужчиной проводит ночи женщина, если только это не его женщина. ЕГО женщина… Бог ты мой, для людей, которые проходили мимо и лицезрели эту сцену, он мог выглядеть как старый любовник или даже муж, который приревновал свою женщину к молодому любовнику… А ревность Анны, когда в ответ на его реплику, что всем было бы лучше, если бы она уехала в Петербург, она вспылила и ляпнула про его утехи с Нежинской. Подобные выпады были возможны только в случае, если он был ее мужчиной, ее любовником… Вроде бы никого поблизости не было, но теперь он уже не был уверен, что никто не слышал этой ссоры… Да, его видели с Нежинской. Но кто запретит мужчине иметь двух любовниц? Вон у здешнего купца их был целый хоровод… То, о чем он мечтал многие месяцы — чтоб Анна стала его женщиной, некоторым людям, по-видимому, тогда казалось уже давно сбывшимся событием…

Штольман держал все в себе несколько дней, он не хотел просвещать Анну насчет слухов, жалея ее, но чувствовал, что был уже на грани. Он мог сорваться и наделать глупостей… Или мог открыть ей хотя бы часть того, что лежало тяжелым камнем у него на душе. Ему казалось, что он уже больше не в состоянии нести этот груз в одиночку. Да, он был сильным человеком. Сильным в отношении очень многих вещей, но, как оказалось, не всех. И поэтому в один из вечеров на вопрос жены, о чем он задумался, он уже не смог смолчать:

— Аннушка, про нас с тобой ходят слухи… дурные слухи…

— Про то, что мы с тобой стали любовниками задолго до свадьбы?

— Ты знаешь?? — удивился Яков Платонович.

— Знаю… Но ведь это было бы недалеко от правды… Если бы ты позволил… Яша, я хотела твоих поцелуев… жаждала твоих ласк… мечтала, чтоб между нами было хотя бы это… если невозможно большее… — Анна покраснела от своего признания.

— Аня?? И ты думаешь, что я бы смог долго продержаться, если бы мог целовать и ласкать тебя? Позволил тебе ласкать себя? После скольки раз я бы окончательно потерял голову и произошло то, что было в гостинице? Или это случилось бы в самый первый раз? Аннушка, я не только люблю, но и уважаю тебя. Ты знаешь, что я не мог тогда жениться — из-за своей службы. А стать только любовниками, даже если мы оба хотели принадлежать друг другу, это не то, чего бы я хотел с любимой женщиной, которую ждал всю жизнь… Аня — ты не легкомысленная кокетка, не падшая женщина, чтоб я спокойно отнесся к тому, что о тебе говорят подобное!.. Анна, а позволь спросить, как до тебя дошли эти сплетни? Только не говори мне, что кто-то посмел сказать тебе это в лицо!

— Ну как тебе сказать…

— Анна!! Кто это был?? И что именно сказал?? — выражение лица Штольмана не предвещало ничего хорошего.

— Да какая разница…

— Нет, разница есть! Мне почти все равно, что люди могут думать по этому поводу. Но я не собираюсь оставлять это безнаказанным, если у кого-то хватает наглости говорить тебе об этом!

— И что ты собираешься сделать, если я скажу?

— Сначала выбью из него душу, а потом притащу его за шкирку, заставлю встать перед тобой на колени и просить прощения! — в запале сказал Яков Платонович. Почему-то ему не пришло в голову, что такое мог бы сказать человек, которого можно было бы вызвать на дуэль.

— Слава Богу, с женщиной ты так вести себя не позволишь…

— С женщиной?? Анна, тебе сказала подобное женщина??

— Ну, она сказала это не прямо мне. А в моем присутствии другой даме. Что разве стоит удивляться твоему поведению, если у мужчин твоей семьи это в крови — заводить шашни с девицами. Ладно ты хоть не наградил меня байстрюком, как твой отец твою мать…

— Что??? И я только сейчас узнаю об этом??

— Яков, а что бы изменилось, скажи я это тебе парой дней раньше?

— Ну в общем-то ничего… Если иметь ввиду, что я действительно не могу ничего поделать…

— Я вот тоже ничего не сделала. Нет, сделала вид, что не слышала, хоть это и было сказано громко, специально для меня. А ведь могла бесстыднице глаза выцарапать. Или притвориться, что могу на нее наслать порчу…

— Аня, я не представляю, что бы ты могла кому-то выцарапать глаза. Это не в твоем характере.

— Думаю, за тебя могла бы, — мрачно сказала Анна.

— А что там про наслать порчу?

— А что? Ходили же раньше про меня слухи, что я ведьма…

— Аня, насчет слухов. До тебя, наверняка, доходили и другие слухи обо мне… Ты ведь просто не хочешь меня расстраивать лишний раз… Разве я не прав?

— Но ведь и ты молчишь как рыба… Все в себе держишь…

— А что, я должен был тебе рассказать, что, по мнению некоторых, я осчастливил незаконным ребенком чуть ли не каждую женщину, с кем когда-то был близок? — вспыхнул Штольман. — Это уж точно не то, что ты была бы рада услышать…

— Ну по крайней мере их ты осчастливил. Потратил на них свою мужскую силу, которой не досталось мне…

— Что?? — закашлялся Яков. — То есть я так поистаскался, что теперь не в состоянии быть мужчиной со своей женой??

— Ну примерно…

— Однако… Вот таких слухов до меня не доходило. Вот ведь у людей какая бурная фантазия — от распутника, который бросается чуть ли не на любую женщину, до никчемного мужа молодой жены… Не знаю, что и лучше…

— Ну, наверное, лучше муж, бросающийся на молодую жену, — хихикнула Анна.

— Аня, тебе весело, а мне плакать хочется.

— Оттого, что люди такие злые и говорят о тебе такие гадости? — Анна внимательно посмотрела на Якова.

— Нет, о тебе. Что тебе достался такой муж, за которым может быть стыдно быть замужем…

— Да полно тебе, Яков. Это ведь больше от зависти, что у нас с тобой все хорошо.

— Это и так понятно. Новости про мое происхождение стали просто поводом, чтоб вылить на нас потоки грязи, чего некоторые раньше и хотели бы сделать, но не могли себе позволить. А сейчас я как прокаженный…

— Но люди ведь от тебя не шарахаются.

— Да смотря кто…

— Яков! Это правда??

— Аня, ну зачем тебе это знать? — Штольман уже понял, что сказал лишнее. Теперь Анна будет беспокоиться еще больше.

— Как зачем? — удивилась Анна. — Я же тебе не посторонний человек.

— Аннушка, конечно, ты мне не посторонний человек, — он обнял жену. — Ты — мой самый близкий человек, и поэтому я не хочу, чтоб тебе было больно… — сказал он и добавил почти неслышно, — как мне… Все же хорошо, что есть люди, которые от нас не отвернулись… Просто я не говорил тебе этого, иначе бы пришлось рассказывать и о другом.