Не было печали...

Мария Тимофеевна высказала очень мудрую мысль. Мужчины посмотрели на нее с уважением.

— Я подумаю над этим, Мария Тимофеевна. И еще одна вещь, которую я хотел бы Вам показать. На этом портрете я, моя матушка Екатерина Владимировна и мой настоящий отец Его Сиятельство князь Дмитрий Александрович Ливен. Этот портрет написан после смерти моей матери, когда князь узнал обо мне.

— Как же его написали?

— Я размышлял над этим. Вероятнее всего, матушку художник срисовал с другого ее портрета, который был у князя. Мне Ливены отдали его. На нем моя матушка правда не так хороша, какой была на самом деле. Думаю, художник не был столь талантлив, чтоб передать все ее очарование. А князь, скорее всего, нанял какого-то очень хорошего портретиста, который смог понять и воплотить на холсте то, что он хотел видеть. Возможно, у Дмитрия Александровича был еще какой-то ее портрет, о котором я не знаю — на котором она была больше похожа на себя… Мне кажется, на этом портрете она просто как живая — такая, какой я припомнил ее в минуты радости, когда она улыбалась. Князя, думаю, писали с натуры. А меня, вероятнее всего, срисовали с портрета князя в детстве, раз я на него так похож… Семья на портрете выглядит такой счастливой. Никому бы и в голову не пришло, что этой семьи не никогда не существовало в действительности.

— Да, Яков Платонович, Вы необычайно похожи на князя. Наверное, когда князь увидел Вас, у него ее было никаких сомнений, что Вы — его сын. К сожалению, у Вас нет ничего от маменьки, а ведь она была такой красивой женщиной. Не удивительно, что князь в нее влюбился…

— Он полюбил ее не только за красоту, она была воплощением чистоты и добродетели, когда они познакомились. Думаю, он считал ее ангелом, как я считаю Анну. У обоих это была первая и единственная любовь, хоть матушка была совсем молоденькой, а князю почти тридцать. К сожалению, их взаимному чувству не дали шанса на счастье. Отец запретил Дмитрию Александровича жениться на Кате, а ее родственники выдали ее за другого.

Мария Тимофеевна растрогалась, Штольман увидел, как она промокает платком уголки глаз.

— Ну как же так… Должно быть, оба очень страдали…

— Да, такая вот у них была доля. Дмитрий Александрович хоть жил своей жизнью, а матушке пришлось жить с нелюбимым мужем. Не всем барышням, Мария Тимофеевна, везет как Вам выйти замуж за любимого мужчину. Иногда любимый мужчина это, к сожалению, совсем не муж… А сердце изнывает от тоски по тому, другому…

— А потом появился князь… И все остальное стало неважным… Даже законный брак…

— Нет, брак даже с нелюбимым мужем для нее все же был замужеством… Просто она хотела хоть раз почувствовать себя по-настоящему любимой женщиной, а не только супругой…

Мария Тимофеевна подумала о том, а что если бы ее родители не согласились на их брак с Витей, а выдали ее замуж за другого, которого тогда выбрали ей сами. Она была влюблена в Виктора еще до свадьбы, но настоящая любовь пришла позднее, когда они уже были женаты, когда она познала и нежность, и страсть со своим мужем, который любил ее и хотел сделать счастливой. А что, если бы она любила Виктора так сильно уже поначалу, а ей пришлось жить с мужем, к которому не было никаких чувств кроме уважения — и то в лучшем случае… А потом Виктор снова появился в ее жизни… Смогла бы она противостоять своим чувствам или бы кинулась как в омут с головой? Зная, что это неправильно, порочно, что это измена… И зная, что только та неправильная и порочная любовь могла хоть на один миг сделать ее по-настоящему счастливой… И дать возможность всю жизнь жить воспоминанием о том, что она узнала, что значит быть одним целым с любимым мужчиной… С одной стороны стояли долг и обязательства, с другой - любовь и пусть даже минутное счастье. И она не знала, как бы она поступила. Как ей говорил разум, или как подсказывало сердце…

— Видимо, они не могли противостоять своей любви, и оба в тот раз совсем потеряли голову… А потом Ваша маменька одумалась, что у нее есть муж, что у нее перед ним обязательства… И что этого не должно повториться… Но было уже поздно…

— Да, Мария Тимофеевна, все так и было. А потом было уже поздно. Ничего не изменить, не повернуть вспять. Только надеяться на чудо… Но его не произошло…

— Не произошло? А то, что у Вашей матушки появились Вы, разве не чудо? Сын от любимого мужчины… Наверное, она любила Вас без памяти…

— Да, она любила меня. Но муж ее не простил, после этого он стал к ней совершенно безразличен, а меня просто не замечал. Так что мое появление с одной стороны было чудом, а с другой — проклятием. И страданий в ее жизни было гораздо больше, чем счастья… Да и у князя счастья в жизни тоже не было. Он очень поздно женился, и не по любви, а из чувства долга, так как ему был нужен наследник. Жена, пусть и нелюбимая, умерла через несколько месяцев после рождения сына.

— А сколько лет вашему брату, Яков Платонович?

— Всего восемнадцать, совсем юный. Славный молодой человек. Он называет меня по имени отчеству и кузеном. Думаю, ему так проще. Дядя, который старше меня всего на десять лет, для меня просто Павел.

— И чем занимается Ваш дядя?

— Он — офицер, подполковник, — Штольман решил, что теще не стоит пока знать о месте службы Павла.

— О, значит, тоже при чинах. Приятно узнать, что Ваш родственник не только при титуле. Да и с Виктором ему будет о чем поговорить…

Штольман усмехнулся про себя. Видимо, у Марии Тимофеевны уже наметились планы насчет родственных отношений с Ливенами, встреч с ними. Хотя кто знает. Может, они когда-то и встретятся… Ведь Мироновы приходятся какими-то родственниками Ливенам через его брак с Анной. В каком родстве был бы Павел с Мироновыми, если б он был законным сыном его брата, Штольман не имел понятия. Он не очень разбирался в родственных связях.

Миронов со Штольманом обменялись взглядами. Виктор Иванович тоже догадался о намерениях жены.

— Ну мужчины всегда найдут о чем поговорить, не только о военной службе… Не будем торопить события, Машенька. Пока Якову Платоновичу самому нужно свыкнуться с мыслью, что у него появились родственники. И не думаю, чтоб князья Ливены когда-то приехали в Затонск. Если только мы с тобой когда-нибудь поедем в Петербург и встретимся с ними там.

Штольман подумал, что если б не характер тещи, он бы отправил в Петербург Анну вместе с ней. Но он понимал, что лучше этого не делать. Для блага Анны. А то маменька там извела бы ее своими тирадами. Лучше пусть Павел найдет для Анны даму, которая составит ей компанию и, возможно, познакомит ее с другими женщинами. Не вечно же дядюшке Петру Ивановичу и ему самому оставаться единственными друзьями Анны.

— Да, да, Яков Платонович, конечно, я понимаю, что Затонск — не то место, куда бы поехали князья, что им тут делать? Но, возможно, когда-нибудь мы с Виктором и правда поедем в Петербург и тогда сможем увидеться с ними. Как Вы думаете?

— Да, думаю, Павел Александрович и Александр были бы рады познакомиться с родителями Анны, — согласился Штольман. Возможно, на самом деле Павел и Саша большой радости от подобного знакомства бы и не испытывали, но отнеслись бы к Мироновым с почтением.

— А Вы состоите с ними в переписке? — поинтересовалась Мария Тимофеевна.

— Да, мы обмениваемся письмами.

— А Вы не могли бы в следующий раз передать от нас с Виктором Ивановичем поклон? Или это будет слишком бесцеремонно?

— От чего же? Когда я буду писать Павлу, обязательно передам, — Штольман не думал, что Павел сочтет это наглостью, наоборот, он будет рад узнать, что родители Анны примирились с новым положением зятя в качестве родственника Ливенов.

— Яков Платонович, Вы останетесь с нами поужинать?