Страница 6 из 79
— Заявление в полицию подавали? Взяли его у Вас? Или отказали?
— Почему же отказали? Взяли. Она же записана как моя дочь, Карелина Татьяна Алексеевна, десяти лет от роду.
— Вы что же ребенка жены от любовника как своего признали? — спросил Яков Платонович.
— А как иначе? Кто бы еще девочку признал? Ротмистр, кот блудливый что ли?.. Я Ульяну ни в чем не виню. И Вы, господин Штольман, не судите мою жену строго… Я Вам расскажу, как было. Жена моя была хорошей, доброй, но… женщиной страстной, влюбчивой и любила общество. А сам я человек домашний и… слабого темперамента… Поженились мы по любви, но за пять лет брака у нас так и не получилось обзавестись ребенком, два раза Ульяна была в положении, но не смогла выносить… И вот на одном балу она познакомилась с ротмистром, он вскружил ей голову, а она влюбилась в него без памяти. Ну о последствиях их романа Вы Сами могли догадаться — она от него забеременела, а потом родила девочку.
— Дочь точно не Ваша?
— Определенно не моя. Но, знаете, я тогда подумал, какая разница, чья она, раз своих детей не получилось, пусть будет наша общая, раз, как говорится, Бог послал… В общем, жили мы с Ульяной под одной крышей. Как соседи. А она все к своему ротмистру бегала. Дочерью он, кстати, вообще не интересовался. А потом, когда Тане два с половиной года было, он получил назначение в другой полк. И моя жена решила с ним поехать. Я ее отговаривал, говорил, что он повеса, бабник и без царя в голове, ему только развлечения подавай, а не семью. А она, мол, люблю и все тут. Я ее просил хоть ребенка оставить, не увозить, пока у них ничего не устроилось. Но она не послушала, уехала с ним, ну и надоела она ему в скорости, только полгода он и смог вынести. Раньше-то она только к нему на рандеву приходила, а тут жить с ней постоянно, да еще ребенок маленький… В общем, прошла у него страсть, и он, похоже, ее уже еле терпел. Я звал Ульяну домой, а она ни в какую. И тут из Петербурга приехал по делам своей мануфактуры один знакомый ротмистра, он их и познакомил. Ну и влюбилась Ульяна уже в него, и у него чувства к ней вспыхнули, и увез он ее с дочкой в Петербург… Человек он очень хороший, приличный, он на меня произвел положительное впечатление… Не то что этот повеса ротмистр…
— Вы знакомы с любовником жены?
— Да, мы встречались несколько раз, когда я бывал в Петербурге… Вы, наверное, думаете, что я идиот, раз я такого мнения о любовнике своей жены…
— Ну, я бы Вас так не назвал… А что Вы о нем такого мнения — так, по-видимому, у Вас были основания так считать…
— Он человек добрый, относился всегда и к Ульяне, и к Тане хорошо. Иначе бы Ульяна с ним столько лет в отношениях не была. Отношения у них были прекрасные… Человек он денежный, но не жадный, снял ей с дочерью квартиру, какую я бы сам тогда не осилил, счета их оплачивал, заботился об обеих, потом Таню в гимназию устроил… Я всегда посылал Ульяне деньги — сколько мог, я ранее был чиновником среднего ранга, но по сути она жила на его содержании…
Штольман внимательно слушал, видимо, выражение его лица было слишком красноречивым, поскольку Карелин спросил:
— Вы шокированы?
— Господин Карелин, не мое дело судить о моральной стороне этой ситуации… — ушел он от ответа. — Давайте продолжим.
— Ну вот жила она на его содержании семь лет, и тут Илья Анатольевич надумал жениться, как говорится, время подошло, надо и своей собственной семьей обзаводиться в трицать семь лет-то… Честно сказал Ульяне, что после помолвки с ней у него ничего больше не будет, что это непорядочно по отношению к его будущей жене. Квартиру он до конца года оплатил, а вот остальное — это уже как она сама сумеет уладить, но деньги он ей давал, да еще я посылал, так что она не бедствовала, и на какое-то время накоплений хватило бы. Но я ей предлагал ехать с дочерью ко мне. Я ведь три года назад получил в наследство имение — это, под Затонском. А она отказалась, мол, никто там не знает, что у меня есть жена, да еще и с чужой дочерью, так что не поедет, останется в Петербурге. Я все же надеялся, что она одумается, говорил, что имение можно продать, купить что-нибудь в другом месте, переехать туда как семья, если она боится, что в Затонске люди будут судачить… Она сказала, что подождет, когда состоится помолвка, а после все решит… Она ведь его до последнего дня любила… Ну вот, в тот день как раз и была его помолвка, она шла по улице вся в расстроенных чувствах, ничего вокруг не видя, и попала под лошадь… Мне, кстати, он и сообщил, что она погибла, телеграмму прямо сразу же отправил… А когда я приехал, Тани нигде не было… Пропала… И никто помочь не смог… Вот я и надумал сегодня Вам это рассказать… неофициально… И совета хотел спросить, может, стоит Вашу супругу попросить дух Ульяны вызвать и спросить, знает ли она, где Таня… А потом уже смотреть, что дальше делать…
— Карелин! Вы о чем думаете? То, о чем Вы говорите, надо досконально проверять, а не у духов спрашивать. Да и в любом случае, Анна Викторовна уехала с князем под Петербург, и у нее ее способности… на какое-то время… пропали…
— Какая жалость…
— Вы мне фамилии-то все-таки назовете? Или так и будете загадками говорить? Мне нужно знать всех действующих лиц этой… драмы.
— Жена моя — Карелина Ульяна Ивановна. Ротмистр — сейчас, конечно, он уже не ротмистр, но в каком чине он, я не знаю — Каверин Алексей Андреевич. Да, тоже Алексей, и фамилия созвучная с моей. Вот такие совпадения в жизни бывают… Последний любовник жены — Полянский Илья Анатольевич. Как я сказал, он человек хороший, мы вместе с ним много где ходили Таню искали — в больницах рядом спрашивали…
— Думали, не повредилась ли она умом от известия от смерти матери? Или не попала ли сама в какое-то происшествие?
— Да, были такие мысли. Мы с Полянским в той части Петербурга все больницы обошли, не было там ее…
— А полиция что же? Вы же сказали, что заявление подали.
— В полиции заявление приняли, правда, там нам не особо были рады. Когда мы с Ильей Анатольевичем ходили туда, я сказал, что мы с женой жили раздельно много лет, я в провинции, а она с дочерью в столице, и что Полянский был ее близким знакомым, и что это он мне сообщил, что Таня пропала. Так сначала следователь на нас вообще как на сумасшедших посмотрел, что мы вместе пришли, разве что в лицо не сказал. А потом и вовсе заявил, что, мол, это из-за моего попустительства ребенок пропал, что с женой и дочерью самому надо было жить и следить за ними, а не на любовника жены надеяться. Что меня столько лет это устраивало, а тут я вдруг спохватился, что у меня дочь есть… Сказал, что в Петербург — огромный город, найти будет трудно, если вообще возможно. Мол, ждите, если появится информация, сообщим, и не ходите, не надоедайте… Ну я с таким отношением того следователя даже не стал говорить, что Таня мне не родная дочь, а то бы еще что-нибудь нелестное про себя и Ульяну услышал…
— Вы в какой участок обращались?
Карелин назвал отделение полиции, куда ходил вместе с Полянским.
— Следователь, к которому Вы попали — Бежин?
— Да, он. Вы его знаете?
— Да, приходилось сталкиваться. Могу только посочувствовать. Не усердствует человек на службе… Вряд ли искал Вашу девочку в поте лица. Сходил для протокола в пару мест, и все…
— Ну он соседей опросил, в гимназию сходил, никто ничего не знает… В больницах рядом тоже… В приюты поблизости она тоже не попадала…
— И никаких предположений, куда она могла исчезнуть?
— Когда уже домой из Петербурга вернулся, через неделю безрезультатных поисков, кое-что в голову пришло… Понимаете, Таня ведь не знала, что я ее приемный отец.
— А кого она тогда отцом считала? — удивился Штольман.
— Каверина. Ульяна ей не говорила, что мы жили вместе, когда она родилась, меня она, конечно, во младенчестве не помнила. А Каверин после их расставания приезжал в Петербург раза два три. И приходил к ним так, по старой памяти, без всяких обязательств. Но Ульяна сказала дочери, что он ее отец, но служит в далеком гарнизоне, куда не может их забрать. И что поэтому они живут в столице на попечении его дальнего родственника Ильи Анатольевича. А я — тоже их дальний родственник, но из провинции… Ну вот дома я подумал, а что если Таня нашла у матери адрес Каверина и решила его найти?