Страница 79 из 79
Интересно, а как поначалу Платон Павлович относился к молодой жене? Старался завоевать ее расположение, проявлял внимание, был участлив и ласков? Или при малейшем недовольстве высказывал ей, что облагодетельствовал ее, женившись на ней, и она была ему обязана этим, как говорится, до гробовой доски? Если последнее, то неудивительно, что она кинулась в объятья князя, когда он к ней приехал. Павел сказал ему в их первую встречу, что Штольман относился к Кате сначала хорошо. Но откуда это было известно? Ведь Дмитрий не мог этого видеть сам, Штольманы жили довольно далеко. Он, возможно, мог знать об этом от каких-то общих знакомых, но то, что они видели, могло быть совсем не похоже на то, что происходило за закрытыми дверьми дома Штольманов. Он мог полагаться на слова Кати. Но как у нее с мужем было на самом деле, кто его знает. Катя могла не говорить Дмитрию правды, чтоб не расстраивать его, или боясь спровоцировать его на какие-то поступки, у которых могли быть самые нежелательные последствия. Например, на дуэль. А что, вызвал князь Ливен потомственного дворянина Штольмана на дуэль и застрелил его. Госпожа Штольман — вдова, князь женится на своей любовнице… где-нибудь на поселении в Сибири, куда он сослан, будучи обвиненным в убийстве ее мужа, поскольку после смерти Штольмана в полицию приходит заявление, в котором тот пишет, что Ливен уже не раз пытался расправиться с ним, а в этот подстроил дуэль… Или Штольман убивает любовника жены, на что, скорее всего, по мнению общества, он имел право. И так, и так большого счастья у Екатерины Владимировны бы не предвиделось…
За время брака она, судя по всему, была счастлива всего одну ночь, ту, что провела с любимым мужчиной, и после которой у нее появился сын с зелено-голубыми глазами — маленький Ливен, носивший фамилию Штольман. Сказала ли Катя своему мужу об измене, как только поняла, что у нее будет ребенок от князя? Или молчала до последнего, когда уже не было возможности скрывать это? Допытывался ли Штольман, кто наградил жену ублюдком, или же сразу понял, что это был князь Ливен, а когда плод греховной связи появился на свет, лишь удостоверился в своих подозрениях?
Платон Павлович признал сына жены от ее любовника-князя своим. Снова благородный жест. И снова на первый взгляд. Каковы были настоящие мотивы его поступка? Только ли не обречь ребенка жены на участь незаконнорожденного? Или же оградить себя самого от вероятных неприятностей? От слухов и сплетен, от возможного презрения со стороны знакомых и сослуживцев. От того, чтобы его считали рогоносцем, перешептывались за его спиной, а то и вовсе говорили в лицо гадости вроде того, а на что он надеялся, женившись на молоденькой дамочке, у которой любовник был с титулом, с деньгами да еще моложе его лет на десять. Сам виноват, если по глупости возомнил себе, что сможет затмить князя. Возможно, Штольман решил, что лучше притворяться, что сын его, и далее быть уважаемым местным обществом, чем подвергаться унижению и насмешкам. А по какой причине Платон Павлович оставил в своем доме ребенка жены после ее смерти, теперь ему было ясно — по настоянию князя, от которого он, судя по всему, получал компенсацию.
Яков подумал, что после его столь глубоких размышлений образ Платона Штольмана как благородного человека, спасшего репутацию его матушки, а затем и принявшего участие в его судьбе, дал трещину. Как он считал, он не был пристрастен, не пытался намеренно очернить приемного отца, лишь потому, что он не был ему нужен. Он пытался анализировать факты, что у него имелись, и делать на их основании выводы. А также выявить истинные мотивы поступков Платона Павловича… А мотивы, к сожалению, благородными больше не казались…
Он вздохнул. Анна, исходя из своих видений и его прежних воспоминаний, была неплохого мнения о Платоне Павловиче. Стоит ли ей рассказать, к каким умозаключениям он пришел? Это ее безусловно расстроит, а расстраивать жену он не хотел. Но Анна, возможно, сама поймет, что за время ее отсутствия с ним что-то произошло, и станет допытываться. Он может рассказать ей только про князя Ливена, какое участие в его жизни тайно принимал родной отец. Но и в этом случае Анна сама может понять, что в действительности Платон Штольман был не таким, каким он представлялся ей ранее… Или же лучше обсудить это с Павлом, когда он увидит его в следующий раз? В любом случае у него к Павлу имелось множество вопросов о Дмитрие Александровиче.
Если бы не злосчастные письма, Яков был бы бесконечно рад тому, что Анна возвращалась в Затонск. Конечно, он радовался ее приезду, но еще и очень беспокоился за нее. Что если по ее возвращении злопыхатель предпримет более активные действия? Тогда, скорее всего, придется отправить Анну обратно к Павлу. Ему вдруг стало любопытно, попросилась ли Анна домой сама, или же у Павла кончилось терпение сносить выходки неугомонной Анны, и он, сославшись на занятость на службе, решил отправить ее домой. Он не исключал последнего. Он-то сам за два года уже привык к тому, что Анна Викторовна — шебутная особа, и от нее можно ждать любых выкрутасов, а вот Павел Александрович, наверное, и не предполагал, что его новоявленная племянница иногда бывает хуже мальчишки. Наверное, думал, что та вместе с графиней будет вышивать цветочки или обсуждать веяния столичной моды. А она, поди, от скуки стала рассказывать графине про какие-нибудь Затонские расследования, а та от ее живописного повествования лишилась чувств. Князь и подумал, что из двух дам ему лучше оставить графиню, с ней спокойнее… Но даже если Анна и вела себя не так, как подобало племяннице князя, Павел никогда не откажет снова приютить ее у себя, если ей будет грозить опасность, Яков был в этом уверен. Хорошо, что у него теперь есть родственники, на которых он может положиться.
Ему снова приснилось раскидистое дерево, под которым на скамье сидели мужчина и женщина. Это были Павел и Анна. Павел поцеловал ей руку: «До свидания, Анна. Я буду скучать». Затем он увидел Анну, сидевшую на скамье у их дома вместе с другим мужчиной. Мужчина поцеловал ей ладонь: «Здравствуй, Аня! Как я скучал!». Этим мужчиной был он сам.