Страница 5 из 79
— Правда в том, что это я не знал, что князь мой отец, но он-то знал, что я его сын. Он оставил мне пару писем, в которых помимо всего прочего написал, что хотел бы видеть меня женатым на Анне Викторовне… Но когда я эти письма получил, я уже был на ней женат… И тем не менее, мне было не безразлично узнать, что он одобрил мой выбор.
— Получается, князь следил за Вашей судьбой? И желал Вам счастья…
— Получается так…
— И Его Сиятельство тоже за Вас рад… Как все же хорошо, Яков Платонович, что у Вас появились родственники… Можно я скажу то, что, быть может, мне и не следовало говорить?
— Извольте.
— На этом снимке в газете Вы не Штольман… Вы на нем совсем другой — такой, как Его Сиятельство. Такой же… аристократ, как и он… Князь Ливен…
Значит, Коробейников тоже заметил разницу… Там он не Штольман, которого он знал уже два года… Там он Ливен — не по фамилии, разумеется, а по внешности… и по сути?.. Интересно, кого видели пришедшие в управление жители? Штольмана или Ливена? Да, Коробейников же еще не знал про нашествие на участок.
— Антон Андреевич, Вы сегодня много пропустили, уйдя опрашивать свидетеля. У меня здесь была целая толпа желавших подать заявления о кражах, — Яков Платонович рассказал о посетителях.
— Вот уж точно у людей ни стыда, ни совести — про кражи придумывать, чтоб на полицейского чина прийти посмотреть, — покачал головой Коробейников. — Это ведь не в лавку приходить спрашивать про товар, которого там отродясь не бывало.
— Это как? Ну-ка просветите, Антон Андреевич.
— Ну это было, когда я еще в гимназии учился. Как-то к лавочнику, что продуктами торговал, приехала на лето внучка, красивая как ангел. Она помогала деду в лавке, а мы, мальчишки, приходили на нее посмотреть. Денег-то не было каждый раз покупать что-то, а просто так приходить, не за покупками, было стыдно, вот и придумали спрашивать то, чего в этой лавке никогда и не бывало. То фрукты какие заморские, про которые только в книжках читали, то молоко верблюдицы, то мясо кенгуру… Старик, правда, человеком незлым оказался, не сердился на нас, а говорил, что в следующий раз нужно будет именно этот товар заказать для пробы… Но так то ведь лавка была, а не полицейский участок… А эти безмерно любопытные приходили они не барышню, а на следователя смотреть…
— Да нет, они приходили посмотреть не на следователя, а на племянника князя, служащего в полицейском управлении… Следователь, думаю, им вообще был не нужен… И хорошо что им на ум пришло только про кражи говорить, а не про тяжкие преступления… А из всех якобы пострадавших, похоже, только один является настоящей жертвой воровства — столяр, у которого инструменты украли. Я ему пообещал, что Вы к нему придете, как только с другими делами закончите. Думаю, Вам прямо сейчас и стоит к нему отправиться.
========== Часть 4 ==========
Вскоре после того как Коробейников ушел по делу о взломе столярной мастерской, у начальника сыскного отделения появился еще один посетитель.
— Карелин Алексей Александрович, — представился дорого одетый мужчина лет сорока пяти. — У меня поместье в десяти верстах от Затонска, в городе я бываю редко, только по необходимости, но вот в пятницу вечером я был в ресторане Дворянского Собрания, когда Вы там были со своей семьей, а сегодня мне снова пришлось ехать в город по делам. Я мало интересуюсь новостями, а вот сегодня купил газету, и там написано про Вас… Я не знал, что Вы были полицейским чином в Петербурге и что сейчас женаты на дочери адвоката Миронова, которая, как говорят, с духами разговаривает… Я подумал, может, это провидение, ведь все сошлось — как в раскладе…
Штольман не мог понять из путанной речи Карелина, по какому вопросу он к нему пришел.
— Присаживайтесь, господин Карелин. Чем могу быть Вам полезен?
— Господин Штольман, мое дело, оно не касается Затонска, я пришел к Вам не столько как к начальнику здешнего следственного отделения, сколько… как к полицейскому чину, некогда служившему в Петербурге… и даже, скорее всего… просто как к человеку… за советом… Извините, я спрошу Вас о личном. От этого зависит, смогу ли я рассказать Вам то, с чем пришел.
— Извольте.
— Если я правильно понял из статьи, Вы — незаконный сын князя, а Ваша мать была замужем за господином Штольманом, который и дал Вам фамилию?
— Да, все так и есть.
— Значит, предубеждения насчет детей, рожденных женщиной не от мужа, у Вас нет?
— У меня никогда не было подобного предубеждения, независимо от моего рождения.
— Очень хорошо. Господин Штольман, скажу Вам честно, если б я не узнал из газеты о Вашем происхождении, я бы к Вам не пошел… Не отважился бы… из-за возможного презрения, осуждения… и боязни возможных сплетен…
— Да, сплетен при таком раскладе не избежать… как, впрочем, и… презрения тоже… Так что у вас?
— Понимаете, в Затонске никто не знает, что я женат, точнее уже был женат, да еще… подобным образом… И я пока хотел сохранить обстоятельства моего брака в секрете… от общественности… Но, насколько я могу судить, дальше Вас то, что я Вам скажу, не пойдет… Несколько лет назад моя жена… завела себе любовника, ротмистра, служившего в полку в том городе, где мы тогда жили. Родила от него девочку, а потом, когда ротмистра перевели в другой полк, уехала с ним, а дочь забрала с собой. А потом погибла… говорят, от несчастной любви…
— Под поезд бросилась?
— Почему под поезд?
— Ну так Вы мне, вроде как, сюжет «Анны Карениной» с вариациями рассказываете… — не смог сдержаться Штольман, так как к уже имевшемуся раздражению, вызванному тем, что ранее в участке была толпа пришедших к нему с вымышленными кражами, прибавилось то, что этот человек, похоже, тоже решил придумать какую-то небылицу, чтоб прийти на него посмотреть… И эмоции на мгновение вышли из-под контроля, и затмили разум, а главное — профессионализм.
«Господин коллежский советник, держите себя в руках! Как Вам не совестно?! Мало того, что Вы не дали человеку договорить, так еще и хамите ему в лицо…»
Карелин или сделал вид, что не заметил издевки, или действительно не воспринял слова Штольмана как нечто оскорбительное.
— Сюжет «Анны Карениной»? Нет, это, возможно, так кажется, пока я еще не рассказал подробностей.
— Прошу покорнейше простить меня, господин Карелин. У меня сегодня был очень суматошный день, как никогда… Очень много посетителей… и все в основном… с делами, которые не имеют никакого касательства к компетенции следственного отделения…
— На племянника князя приходили посмотреть? — напрямую спросил Карелин.
— Да, — не стал скрывать Яков Платонович.
— Мне следовало об этом подумать прежде, чем беспокоить Вас сегодня… Тем более что у меня ведь тоже дело к Вам не совсем как к следователю… но совершенно точно не как к племяннику князя… Но это не срочно, я могу зайти как-нибудь в другой раз, если Вы, конечно, позволите, — Карелин поднялся со стула.
— Вы меня еще раз извините, Алексей Александрович. Не уходите, я Вас выслушаю… Я Вас перебил на том месте, когда Вы сказали, что жена Ваша погибла, от несчастной любви…
— Да, но это было не самоубийство как в романе. Говорят, несчастный случай.
— Несчастный случай? В этом есть сомнения?
— Нет, в этом сомнений нет. Ее лошадь задавила. Она шла очень подавленная, вся в себе, по сторонам не смотрела и попала под лошадь… Там свидетелей было много, все сказали, что она под нее специально не бросалась, и никто ее под нее не толкал, она сама по рассеянности попала… Но я к Вам пришел не по поводу смерти моей жены. Ее дочка пропала, Таня. Как сквозь землю провалилась.
— Где? Как давно? При каких обстоятельствах?
— В Петербурге, около месяца назад. Как раз когда Ульяна погибла. Я хотел девочку забрать к себе, а когда до Петербурга доехал, оказалось, что она пропала, и никто не знает, где она…