Страница 41 из 79
Раз уж Карелин завел рассказ, а срочных дел не было, начальник сыскного отделения решил поддержать беседу, вдруг в ней будет что-то, на что можно обратить внимание, чтоб иметь хоть какую-то зацепку для дальнейших поисков девочки.
— Полянский знал о том, что Ульяна сказала дочери, что ее отец Каверин?
— Я его спросил об этом. Сказал, что знал. И не одобрял такой ненужной откровенности. Что если бы Каверин принимал какое-то участие в жизни дочери, виделся с ней по возможности, письма ей писал, подарки дарил, то стоило бы признаться, что он ее отец. Но Каверин дочерью совершенно не интересовался, за все годы видел раза три-четыре. Сваливался как снег на голову и исчезал снова. Какой это отец? Что лучше бы было не забивать девочке голову баснями про отца из дальнего гарнизона, коли один, тоже живущий далеко, но приезжавший к ним гораздо чаще и тепло к ней относившийся, и так уже был.
Штольман разделял мнение Полянского, что говорить Тане про Каверина было ни к чему. Парадокс — из трех мужчин, что были у Ульяны Карелиной, двое были порядочными, добрыми и надежными людьми и заботились о ее дочери, в то время как третий, который должен был нести ответственность за то, что девочка появилась на свет, нисколько этим не был озабочен. Одно слово кукух. Спихнул свое дитя на двух других мужчин и в ус свой офицерский не дует, те-то его все равно не бросят, и накормят, и обогреют.
— Полянский не вспомнил, где сейчас служит Каверин?
— Нет. Он и не знает. В последний раз Каверин был у Ульяны около года назад. Тогда Полянский сказал ему, что Таня уже довольно большая, чтоб понимать некоторые вещи, и что скоро ее уже не получится обманывать. А когда она поймет, что ей лгали, примет это близко к сердцу. Каверин возмутился, какая это ложь, он же отец девочки. Полянский сказал, что ложь в том, что служит он не на краю света, не в нескольких днях, а в нескольких часах езды от Петербурга на поезде. А Тане внушают, что у него служба за тридевять земель, там, куда он не может забрать ее с матерью, поэтому они живут в Петербурге на попечении родственника отца. Что скоро Таня поймет, какие именно отношения связывают ее мать и этого мужчину и, скорее всего, посчитает, что мать изменяет с ним ее отцу, несущему службу на благо царя и Отечества. А главное, захочет узнать, почему у них с матерью фамилия дальнего родственника из провинции, а не отца-офицера. Сказал, что или тот берется за ум и пытается стать девочке родителем, или лучше вообще не появляется из своего полка якобы на Камчатке, который на самом деле относится Московскому военному округу. Каверин ответил, что будет приезжать, когда захочет, а когда вскоре получит новое назначение, вообще не будет сообщать ему, чтоб тот не попрекал. Мало ли, может, он действительно отправится на Камчатку. Тогда Полянский сказал, что если бы он туда на самом деле уехал, всем было бы лучше. И что хоть Каверин и его давний знакомый, он не желает более его присутствия в том доме, в котором дочь Каверина живет за его счет, и где он следовательно имеет право решать, как лучше для девочки. Каверин сказал, что если Полянский пользуется матерью, то и ребенка любовницы обязан содержать, иначе он не мужчина. Илья Анатольевич ответил, что не мужчина тот, кто не несет ответственности за свои поступки и перекладывает ее на других, даже если они самы готовы ее на себя взять.
— Дуэли за этим не последовало? — спросил Штольман.
— Нет, дуэли не последовало. Но Каверину было отказано от дома, что самого Полянского, что Ульяны.
— Алексей Александрович, это все меняет. Точнее может. Почему Вы не рассказали мне об этом в прошлый раз? Белоцерковскому хоть рассказали?
— Так я узнал об этом от Ильи Анатольевича вчера вечером. Уже после того, как он виделся с господином Белоцерковским. А в чем собственно дело?
— Дело в том, что в прошлый раз Вы сказали мне, что Каверин сообщил бы Полянскому, если бы девочка появилась у него. Однако после их ссоры могло быть и по-другому.
— Что Таня у него, а он намеренно молчит об этом?
— Да.
— С какой целью? Таня ведь ему явно не нужна.
— С какой? Да хотя бы просто заставить Полянского понервничать. Он ведь к девочке неравнодушен, беспокоится за нее.
— Даже если и так, уже больше месяца прошло. Не думаю, чтоб Каверина хватило настолько…
— Ваша жена знала о ссоре Полянского и Каверина?
— Нет, Илья Анатольевич сказал, что не посчитал нужным ей об этом сообщать. Каверин больше не приезжал, но прислал Ульяне два письма.
— Он их видел?
— Не думаю, чтоб Ульяна ему их показывала. А читать чужую переписку он бы точно не стал, не такого склада человек. Полагаю, только сказала, что Каверин ей писал.
— Но Каверин мог сообщить ей свой новый адрес?
— Конечно. Иначе бы как она ему отвечала?
— Она ему писала? — удивился Штольман.
— Отвечала, насколько мне известно. Только я бы на ее месте этого не делал. Да и вообще вычеркнул этого Каверина из своей жизни. Если бы у нее с Полянским был легкий роман, а то ведь серьезные отношения. Да и любила она Илью Анатольевича по-настоящему. А с Кавериным любви не было, страсть одна, хоть и продолжительная. Оно понятно, яркий пылкий любовник после такого… блеклого мужа как я…
— И с ним она точно не встречалась в последний год?
— Насколько я знаю, нет. Вместе с Таней определенно нет, иначе бы та похвасталась Полянскому, что папенька приезжал.
— А одна, без дочери?
— Зачем?
— Ну пылкий любовник…
— Нет, я же говорил Вам, что Ульяна не могла Илье Анатольевичу изменить, любила его. Да и Полянский хоть и не такой красавец как Каверин, но мужчина видный, они были прекрасной парой. Да Вы сами посмотрите, — Каверин достал из саквояжа карточку и протянул Штольману. На снимке была красивая женщина в вечернем платье и, как сказал Карелин, видный мужчина.
— А это Ульяна с Таней, в начале лета, — он дал еще один снимок, на котором та же дама была с девочкой — красивой маленькой барышней. Яков Платонович подумал, что когда Таня вырастет, она затмит красотой свою мать. О том, что Тани больше нет, он отказывался думать.
— Полянский тогда возил их в Ревель, хотел показать им город, который ему так нравился. У него там дела с одним фабрикантом, и он туда ездит время от времени. Они в Ревель собирались как раз, когда я в Петербурге их навещал. Илья Анатольевич и меня с ними приглашал, только я не располагал несколькими лишними свободными днями.
— Вас приглашал?
— Да. Я все же формально был Ульяне мужем, а Тане, хоть она того и не знала, отцом. Эти снимки сделаны в Ревеле.
— Откуда они у Вас?
— Мне их отдал Полянский. Как и кое-что другое из квартиры Ульяны. Я говорил, что он оплатил квартиру Ульяне до конца года. Но теперь она не понадобится, так как Таня одна там в любом случае жить не будет. Владелец дома нашел квартирантов и предложил Полянскому вернуть большую часть денег за оставшийся до конца съема срок. Кое-что из мебели, вещи Ульяны и Тани перевез к себе. Мы вместе с ним их разбирали. Он разрешил мне взять то, что захочу. Сказал, что большую часть одежды Ульяши придется продать или отдать. Оставит пару самых красивых платьев Тане на память и то, что девочка может носить, например, шали и накидки. А также всякие женские штучки вроде вееров и драгоценности, у нее их целая шкатулка. Большинство Полянским подаренные.
— Большинство?
— Да, какие-то украшения я дарил… до Каверина. Конечно, не такие дорогие и изысканные как Илья Анатольевич. Какие-то от матери ее покойной были.
— А Каверин ей что-то дарил?
— Каверин?? — рассмеялся Карелин. — Он дарил ей только плотские утехи, больше ничего, поскольку это для него ничего не стоило. Скупой донельзя. Нет, Таню ей подарил. Удивляюсь, как за это с нее денег не попросил.