Страница 35 из 79
Перед тем как выйти из дома, он положил сдобу из подпола в новенький саквояж и сунул под мышку сверток с нуждавшимися в глажении рубашками. При ходьбе он постоянно поправлял сверток, чтоб не выронить его, ведь в другой руке у него была трость — с перечеркнутым княжеским вензелем. Он занес рубашки Лукерье и неторопливо пошел на службу.
— Ваше Высокблагродие, хорошо, что Вы уже пришли! Вас к себе полицмейстер требует! — сообщил ему Ульяшин.
— Он уже у себя? — удивился Штольман? — Рановато…
— У себя, и не один. У него полковник, из армейских.
Первой мыслью Якова Платоновича после этой новости был не вопрос, зачем пожаловал армейский полковник, а облегчение, что на нем хорошо отглаженная тещей рубашка, и что он хоть своим видом не посрамит полицейское управление Затонска.
— Вот, господин полковник, это Штольман. Профессионал высочайшего уровня, до Затонска был чиновником по особым поручениям в Петербурге, — представил Якова Платоновича Трегубов. — Для Затонска большая удача, что он был направлен к нам.
— Полковник Дубельт Анатолий Иванович, — протянул Штольману руку лысоватый блондин лет пятидесяти в безупречно сидевшем на нем мундире.
— Начальник сыскного отделения Штольман Яков Платонович, коллежский советник.
— Вы вели дело подпоручика Никанорова, а также дело о погроме в трактире?
— Я не имел права вести эти дела, поскольку сам… оказался неким образом заинтересованным лицом. Их вел мой помощник Коробейников.
— Коробейникова, как выяснилось, сегодня на месте не будет. Как начальник отделения Вы тем не менее в курсе этих дел?
— Да, в курсе.
— Яков Платонович, господин полковник хотел бы знать подробности по делу Никанорова. И про трактир тоже.
— Да мне, собственно говоря, нечего и добавить к тому, что в делах. Там все написано. Но если у Вас, господин полковник, есть какие-то вопросы, я постараюсь на них ответить.
— Да, вопросы у меня имеются. Но я зайду к Вам чуть позже.
Штольман успел только повесить шляпу на вешалку, поставить в нее трость и определить место своему саквояжу, как появился Дубельт и сказал:
— Ливен.
— Господин полковник, это был вопрос?
— Нет, это было утверждение. Ливен.
— Ливен, — согласился Штольман.
— Что же Вы, господин Штольман, действительно на семейный молитвенник играли, как подпоручик заявил? Или это поклеп?
— Поклеп. Я не то что на него не играл, но и в руках его не держал… до того момента, пока полицмейстер мне его не отдал. Никаноров ограбил курьера, который вез его для меня. Это зафиксировано в протоколе.
— Он еще вез Вам портрет. Это так?
— Да, это так. И это тоже отражено в протоколе.
— В протоколе, кстати, не указано, что это был портрет Ливенов. Там сказано, семейный портрет, — внес уточнение внимательный Дубельт.
— А это и есть семейный портрет. Поскольку на нем лишь сам Его Сиятельство носил фамилию Ливен.
— А кто еще на портрете?
— Дама и их сын.
— А у дамы и их отпрыска другая фамилия? Штольман?
— Совершенно верно. Но для чего Вам эти подробности?
— А я люблю подробности. Я — человек дотошный.
— Простите, чем Вам такие детали помогут в том, чтоб… более четко представить картину преступления, совершенного Никаноровым? Вы ведь с этой целью затребовали дело.
— Я смотрю, у отпрыска только фамилия другая, а все остальное, в том числе и гордость — от Ливенов.
— Господин полковник, к чему этот разговор?
— Да вот все жду, когда же Вы, Яков Платонович, наконец скажете: «Дубельт, Вы суете свой нос не в свое дело!»
— Я не настолько хорошо знаком с Вами, чтоб позволить себе подобное высказывание.
— Надо же, даже интонация та же! Бывает же так, — покачал головой Дубельт.
— Господин полковник, Вы о чем?
— О Вас, Ливенах. Точнее о Павле Александровиче и Вас. Вы похожи не только внешне, но даже в чем-то и манерой говорить. Вот сейчас Вы сказали фразу, и, если бы я на Вас не смотрел, я бы подумал, что ее произнес подполковник Ливен.
— У нас с Павлом Александровичем разные голоса.
— Не настолько разные, чтоб не ввести в заблуждение…
— Господин полковник, Вы… пришли по делу? Или из любопытства, удостовериться, правда ли я из Ливенов?
— Больше, конечно, из любопытства. Хотелось посмотреть на племянника подполковника.
— На племянника подполковника, который носит другую фамилию? — уточнил Штольман.
— Нет, просто на племянника. Про фамилию я сказал лишь затем, чтоб посмотреть на Вашу реакцию, — не стал скрывать Дубельт.
— И?
— И я увидел ее. Довольно хорошо держитесь, Яков Платонович, с достоинством.
— Стараюсь.
— Непросто Вам сейчас в этом городке?
— Не сказал бы. Как оказалось, люди здесь в целом довольно… открытых взглядов…
— Неужели? А я слышал, что в связи с новостями о Вас, городок поначалу чуть не разделился на два враждующих лагеря.
— Да, было такое. Но, как Вы и сказали, поначалу… Простите, а почему Вас это интересует?
— Это меня интересует по той причине, что, как выяснилось, подобное разделение было не только в городе, но и в гарнизоне. Находились такие, кто высказывался, что подпоручик пострадал из-за княжеского бастрада. Мол, если б не байстрюк аристократа, дело бы… пустили на самотек… Другие придерживались мнения, что подпоручик вел образ жизни, недостойный офицера — пьянствовал, кутил, постоянно был в долгах, что и толкнуло его на преступление, и что внебрачный сын князя тут вообще не при чем…
— Как можно дело об ограблении пустить на самотек?? Что за бред?? — возмутился начальник сыскного отделения. — Никаноров ведь ограбил человека, ради наживы ударил его по голове, нанес ему увечье, что пусть и опосредованно… привело к смерти… Это же не пару морковок у соседа в огороде выкопать и не бутылку самогона из сарая стянуть… Кроме вещей, которые курьер вез мне, была и крупная сумма денег, с таким же успехом можно было бы сказать, что Никаноров пострадал от купца, который этих денег не досчитался и потребовал бы возмещения ущерба и справедливости…
— Но купец не был в замешан в скандале, который спровоцировал Никаноров. В отличии от Вас.
— Вы правы. И тем не менее…
— И тем не менее, у людей очень разное… восприятие ситуации, в которой Вы оказались.
— Но Вы ведь приехали не за тем, чтоб вникать в подробности этой ситуации?
— Ну почему же? Она ведь вызвана деяниями офицера гарнизона, начальник штаба которого был настолько… беспечен, что допустил подобное.
— Но будем справедливы, Симаков непосредственного отношения к этому не имеет.
— Полковник Симаков давно должен был отреагировать на беспутное поведение подпоручика Никанорова и других офицеров. Наказать по всей строгости, а он попустительствовал. Посидел бы подпоручик пару раз по недельке под арестом, подумал на гауптвахте над содеянным. Или после одной гауптвахты пригрозил бы ему полковник Симаков, что если подобное повторится, тот вылетит со службы как пробка из бутылки, глядишь, и до ограбления бы не дошло… А то видишь ли, разлиберальничался… И это я только о случае с подпоручиком Никаноровым. А случаев немало, и Вы как начальник сыска знаете еще пару других… Уже после случая с поручиками Львовым и Колчиным кто-то должен был приехать с инспекцией… навести порядок… Но, как говорится, махнули на это рукой. Мол, когда будет запланированная проверка, тогда и разберутся во всем… Вот и дождались — последних событий, в которых отличился подпоручик Никаноров. В связи с ними и было принято решение послать сюда кого-нибудь… побыстрее. А то не гарнизон… а анархия мать порядка…
— И этим кем-то… случайно оказались Вы.
— Ну как случайно. Я был на совещании, где обсуждалось, кого сюда направить. И я высказал желание поехать… когда услышал кое-какие подробности…