Страница 23 из 79
— Яков Платонович, Вы уж не торопите Анну домой, если ей захочется побыть у князя подольше.
Штольман заверил тещу, что у него таких мыслей не было и в помине. Их у него не было на самом деле, тем более сейчас, когда он получил несколько писем гадкого содержания. Даже если на следующей неделе больше не придет мерзких посланий, не будет ли лучше Анне пожить у Павла еще неделю-другую… Это дало бы ему время если не найти злодея, то, о чем он очень надеялся, определиться с подозреваемым…
Он намеревался расспросить Марию Тимофеевну, которая собирала слухи по всему Затонску, и Виктора Ивановича, который в силу своей профессии мог знать о тех жителях городка, кто бывал там, откуда ему присылали письма, а также слышать о тех, кто приезжал оттуда. Но как начать эту тему, он не знал. Не мог же он об этом спросить напрямую… Он решил сказать, что когда был в Дворянском Собрании, узнал, что Председатель случайно встретил в Москве племянника старухи Бенциановой. Авось, Виктор Иванович сам скажет, кто еще из жителей бывает в Белокаменной.
Однако разговор на тему Москвы перешел не сразу. Мария Тимофеевна уцепилась за визит зятя в Собрание.
— Яков Платонович, Вы были в Дворянском Собрании? Поверить в это не могу!
— Машенька, ну отчего же не поверить? К нашему столу в ресторане Собрания подходил Никитин, приглашал.
— Но приглашал-то он Павла Александровича, — сказала Мария Тимофеевна, глядя на кольцо бастарда Ливена у зятя на руке, и осеклась. Но и без этого было понятно, что она имела в виду — что Штольмана туда не приглашали.
— Я думаю, он персонально пригласил князя лишь потому, что тот был гостем города. А то, что Якову Платоновичу там будут рады, это подразумевалось само собой, — попытался сгладить неловкость Миронов.
— Да, когда мы встретились с Никитиным пару дней спустя, он сетовал, что я так в Собрании и не появился. Я пообещал ему, что загляну, как только представится случай. И вот вчера у меня образовался свободный вечер и я провел его в Собрании… И, знаете ли, не пожалел. К Сафонову на юбилей приехали гости, и одним из них оказался мой знакомый по Петербургу.
— Да что Вы говорите? Надо же, как тесен мир!
— Вы правы, Мария Тимофеевна. В Затонске-то я его никак встретить не ожидал.
— А он, наверное, не ожидал встретить здесь Вас да и не ожидал, что Вы — сын князя Ливена… — ухмыльнулся Миронов.
— Да уж, неожиданного в тот момент было немало… Никитин и другие члены собрания не ожидали, что мой дядя Павел Александрович — заместитель начальника охраны Императора, о чем он не хотел распространяться в Затонске, ведь он приезжал сюда как частное лицо.
— И откуда же это стало известно?
— От Воронова, моего знакомого. Он видел несколько раз князя Ливена в департаменте, где служит. И упомянул о должности Его Сиятельства, не зная, что тот не хотел этого афишировать…
— Значит, теперь весь Затонск знает, что Ваш дядя князь Ливен — такое важное лицо? Странно, у меня сегодня в городе никто об этом даже не спросил, — недоумевала Мария Тимофеевна. — Обычно такие новости… мимо людей не проходят.
Яков Платонович усмехнулся:
— Ну, Мария Тимофеевна, еще и суток не прошло… В понедельник, думаю, в «Затонском Телеграфе» появится статейка. Тогда Вам в городе прохода не дадут.
— Да и Вам, Яков Платонович, тоже, — добавил Миронов. — Такое родство как у Вас с Павлом Санычем представляет интерес даже для жителей губернского города, не говоря уж об уездном как Затонск. Вы уж не сердитесь, если наши жители пойдут к Вам… со своими вопросами… теми, что далеки от Ваших служебных обязанностей.
Штольман подумал о том, что по таким поводам люди ранее не обращались к начальнику следственного отделения, но пошли к внебрачному сыну князя Ливена.
— По каким это вопросам кроме служебных можно обращаться к Якову Платонычу? — полюбопытствовала Мария Тимофеевна.
— Да по любым… По личным, полагаю… И в том числе вообще без вопросов…
— Витя, ты о чем?
— В начале недели, после выхода в газете статьи про Якова Платоновича и князя Ливена, в полицейское отделение был просто наплыв… потерпевших.
— А что произошло?
— Ничего, просто приходили полюбопытствовать, посмотреть на сына и племянника князя.
— Виктор Иванович, неужели и до Вас слухи об этом дошли?
— Не дошли, а сама пришли. Узнал, как говорится, из первых рук. Ко мне обращался мой клиент, имени я, конечно, называть не буду… Он был одним из тех, кто приходил заявить, что у него что-то было украдено, из тех, с кем Вы, Яков Платонович, вне кабинета беседовали. Спрашивал, будут ли какие-то последствия за его… выдумку. Тем более что таких как он там было несколько человек. Сказал, что, должно быть, начальник следственного отделения был очень разгневан. Я его успокоил, что если протокола не составляли, дела не заводили, то преследования не будет.
— Витя, а мне ты почему не сказал?
— Потому что это дела между поверенным и доверителем. А Яков Платонович сам знает, кто это может быть. Да и столько времени прошло, в городе про это, должно быть, многие слышали.
— Я — нет.
— Маша, я тебе удивляюсь, ты и не слышала… — подзавел Миронов супругу.
— Представь себе, не слышала, — Мария Тимофеевна поправила прическу. — И что, Яков Платоныч, много человек приходило? Что же хотели?
— Маша, ну что хотели? Как я и сказал, лицезреть сына князя, конечно. Не ручки же целовать как наследнику престола, — в очередной раз усмехнулся Виктор Иванович.
“Еще бы ему ручки целовать решили. Ему хватило и того, что ему самому пришлось целовать ручки гимназисткам, пришедшим за автографом”.
— Говорят, к Вам Карелин приходил. Он человек обстоятельный, с глупостями бы не пошел.
— Нет, не с глупостями приходил, по серьезному делу.
— Адвокат ему нужен? — спросил Миронов.
— Нет, адвокат тут не поможет, у него другой случай. А вот еще одному человеку может понадобиться, — Яков Платонович подумал про юного Дубровина. — Но пока я не знаю, вправе ли говорить, кто это. Но скажу сразу, это не по уголовному преследованию. Это скорее семейные или наследственные дела…
— Ох уж эти наследственные дела… — вздохнул Миронов. — Один мой клиент, Захаров, в прошлом месяце ездил в Москву на похороны, с надеждой, что дальний родственник, который был к нему расположен, оставил ему хоть что-нибудь, но тот предпочел отписать все более близкой родне, хоть и был с ними в неособо хороших отношениях. Так вот, он тоже случайно видел Татаринова. А на обратном пути из Москвы в поезде он ехал вместе с Самохваловым, и тот не утерпел похвастаться, что его-то родственница оставила ему старинную икону, которая стоит хороших денег. А после Самохвалов приходил ко мне, узнать, нельзя ли как-нибудь продать ее, так как родственница завещала ее с условием, что Самохвалов передаст ее потом старшему сыну. Я говорю об этом, поскольку сам Самохвалов не делал из этого тайны и разболтал об этом своим знакомым.
— А по делам наследства многие ездят в другие города? Или есть и такие, что приезжают сюда? Как Татаринов, который надеялся на наследство тетушки? — ухватился за тему Штольман.
— И так, и так. Но в другие города, конечно, ездят все же больше, у людей же родственники по всей Империи раскиданы. Бывает, что какой-нибудь совсем уж дальний родственник что-то оставит, такой дальний, что про него даже и забыли, а то и вовсе не знали… Был у меня подобный случай, когда одному крестьянину то ли троюродный, то ли четвероюродный дед, про существование которого он даже не подозревал, завещал имущество на Урале. Он тогда пришел ко мне с письмом, спросил, может ли быть такое. Я написал поверенному, от которого было письмо, он ответил, в общем уехал тот крестьянин с семьей на Урал…
Но все же больше, конечно, достается родственникам, которые поддерживают отношения друг с другом. Вот к помещику Кручинину не так давно приезжал из Курска сын его двоюродной сестры Андрей Анатольевич. Помещик вдовый, прямого наследника не имеет, уговаривал молодого человека перебраться жить к нему и начать вникать в особенности управления хозяйством, поскольку при своей службе в небольм чине он еле сводит концы с концами и не имеет амбиций продвинуться по службе.