Страница 19 из 79
Когда он лег в постель, то обнаружил, что так и не снял перстень. Он очень удобно устроился, и ему не хотелось шевелиться, чтоб положить перстень на прикроватную тумбу, где стоял снимок с Анной… Ну не потеряет же он его в кровати…
Якову приснилось, что он, будучи маленьким, сидел на колене у огромного мужчины, положившего на его ладошку свою большую руку. На его руке был перстень, который… сейчас был на руке у него самого. Он был заворожен кольцом. Великан дал ему кольцо и спросил, нравится ли оно ему. Он ответил «да», и тогда мужчина пообещал:
— Когда я уйду к ангелам, оно будет твоим.
На этом сон Штольмана оборвался, он проснулся. И тут в его голове будто полыхнула вспышка. Он моментально вспомнил эту сцену из своего далекого детства — он был абсолютно уверен, что она имела место и в его жизни, а не только во сне. Он вспомнил все до малейших деталей, видимо, этот эпизод произвел на него тогда огромное впечатление. Он совершенно не помнил о нем, пока… перстень князя Ливена не извлек его откуда-то из глубин памяти.
Отец тогда пришел за ним в детскую и затем привел к себе в кабинет. Это само по себе было исключительным. Отца он видел очень редко, и только в детской и в гостиной. В кабинете он был всего несколько раз, когда отец своим бесстрастным тоном отчитывал его за какую-нибудь провинность и приказывал пойти и подумать о своем поведении. Наверное, Платон Штольман считал, что строгая атмосфера кабинета должна была способствовать большему восприятию его приемным сыном серьезности момента…
В тот раз в кабинете в кресле сидел незнакомец. Когда они с отцом зашли, он поднялся, шагнул им навстречу и застыл, глядя на него сверху вниз.
— Ну что я Вам говорил? — спросил отец.
— Да, Вы абсолютно правы, Платон Павлович. Здесь не может быть никаких сомнений.
— Яков, это твой дальний родственник, троюродный дядя. Поклонись ему.
Маленький Яков склонил голову, как его учили. Очень высокий величественный мужчина подошел к нему.
— Меня зовут Дмитрий Александрович. Твоя матушка была моей кузиной. А сейчас она у ангелов, — вздохнул он.
— Как же, у ангелов, — буркнул отец.
— Штольман, попридержите язык! — одернул его мужчина. — Вы уже высказались. Подобное не при ребенке.
Яков немного испугался, незнакомец повысил голос на его отца, посмел с ним говорить в таком тоне… Вдруг и на него он тоже будет сердит? Но великан улыбнулся — теплой и светлой улыбкой. Яков помнил эту улыбку… и глаза — добрые глаза зелено-голубого цвета… как он сейчас знал, такого, как у него самого… А вот остальные черты лица мужчины он не помнил… Добрый великан погладил Якова по голове, поднял, поцеловал в щеку, и, вернувшись в кресло с ним на руках, посадил себе на колено. Отец никогда не гладил его по голове, не целовал, не садил к себе на колени. Это делала только матушка, когда не была больна. Отец даже никогда не улыбался.
— А матушке хорошо у ангелов? — почему-то решил он спросить у незнакомца. Отца бы он спросить об этом не отважился.
— Хорошо. Она смотрит на тебя вместе с ними и радуется, когда ты делаешь успехи, когда бываешь послушным и прилежным мальчиком.
— Матушка меня хвалила, когда у меня получалось хорошо читать и писать. Хотите, покажу? Батюшка, можно?
Отец взял со своего стола лист бумаги и карандаш и протянул ему. Яков слез с коленей великана, встал перед столиком, на котором лежали книги, и старательно вывел «Яков Штольман».
— Вот, это матушка меня научила, — похвастался он гостю.
Мужчина снова вздохнул. И попросил:
— А матушку ты можешь нарисовать? Для меня?
Яков нарисовал матушку — как уж мог и написал «мама».
Гость спросил:
— Ты мне подаришь свой рисунок?
Яков кивнул, а мужчина свернул листок и положил его в карман сюртука. Затем снова взял его на колени:
— Яков, ты хорошо пишешь и рисуешь. Ты хочешь, чтоб у тебя появился учитель?
Он помнил, что матушка говорила, что когда он подрастет, у него будет учитель.
— Значит, я уже вырос? Чтоб ко мне приходил учитель?
— Да, ты уже вырос. Но гувернер будет не приходить к тебе, а будет у вас жить.
— Все время? Даже когда батюшки не будет дома?
— Все время.
— Как нянюшка?
— Как нянюшка.
— А он будет добрый?
— Добрый и умный. Он будет много знать и многому тебя научит.
— Как матушка?
— Думаю, гораздо больше, чем твоя матушка. Ты согласен? — гость накрыл его ладошку своей рукой.
Яков кивнул. И зачарованно уставился на красивое кольцо на руке великана. Заметив это, мужчина снял его и дал Якову:
— Нравится?
Как такое кольцо могло не понравиться? Яков тихонько сказал:
— Да.
— Когда я уйду к ангелам, оно будет твоим.
— Дмитрий Александрович, что это еще за выдумки? У него никогда не будет права его носить, — сказал отец.
— Я оставлю его Якову в любом случае.
Добрый великан с красивым кольцом приглянулся ему, и он с надеждой спросил:
— Вы еще приедете ко мне?
— Нет, Дмитрий Александрович живет очень далеко, он больше не приедет, — вынес решение отец. — Пойдем, Яков, тебе пора.
Великан еще раз погладил его по голове, поцеловал и спустил с колен. Выходя из кабинета следом за отцом, он оглянулся. Ему показалось, что мужчина плакал. Но взрослый мужчина не мог плакать, подумал тогда маленький Яков.
Взрослый Яков знал, что мужчина может плакать. Когда для этого есть причина. А у Дмитрия Александровича она была. Он узнал, что у него был сын, но он не мог забрать его себе. Все что оставалось ему — это украдкой видеть его время от времени… Насколько Штольман помнил записи князя, в следующий раз он смог увидеть сына только три с лишним года спустя, когда он поступил в пансион в Петербурге.
Почему он раньше не помнил совершенно ничего о том, что однажды к ним приезжал гость? Что он был родственником? Ну хорошо, ребенок на шестом году жизни мог не запомнить, что гость обещал ему свое кольцо — то самое, что сейчас было у него на руке, для мальчика кольцо тогда большого значения не имело. А вот новость про учителя могла отложиться у него в памяти, хоть как-то… Но он этого раньше не помнил. Он помнил лишь то, как гувернер появился. Появился тогда, когда он еще не совсем поправился после болезни… Да, он болел, болел очень тяжело и долго… Возможно, поэтому он и забыл про гостя? А отец, конечно, никогда не напоминал ему, что к нему приезжал какой-то родственник… совершенно нежеланный в его доме родственник, которому он уже тогда дал понять, что тот его визит был единственным.
Почему несколькими годами позже, когда он уже учился в Императорском училище правоведения, мужчина, которого он на мгновение увидел в Летнем саду, не показался ему знакомым? Тогда у него лишь возникло чувство, что он увидел в зеркале времени себя — такого, каким он станет, когда вырастет…
Как ему хотелось, чтоб сейчас рядом с ним была Анна, чтоб он мог поделиться с ней тем, что вспомнил… Ну если не Анна, то хоть Павел, кому он тоже мог рассказать о своем внезапно всплывшем воспоминании…
Комментарий к Часть 8
Рост Дмитрия Ливена около 190 см, поэтому маленькому Якову он казался великаном.
========== Часть 9 ==========
В субботу Яков Платонович обнаружил, что у него почти закончились чистые рубашки. С тех пор как Анна стала следить за его одеждой, как и за многим другим, он и забыл, что нужно отдавать белье прачке. Быстро же он привык к семейной жизни после стольких лет холостячества, когда ему приходилось заботиться о своем нехитром быте самому… Ему не особо хотелось идти с тюком рубашек, белья и полотенец, а также скатертью, на которую он по неосторожности пролил чай, но это было необходимо. К тому же после он мог зайти в лавку и купить пряников. Он предполагал, что Мария Тимофеевна не отпустит его с пустыми руками, но запастись пряниками для службы все же не помешает