Страница 18 из 79
— Что?? — удивился Штольман. — А зачем это было… устраивать тайны мадридского двора, если и так было ясно… кто настоящий отец ребенка.
— В этом-то вся и суть. Матушка не говорила своему возлюбленному, что у нее будет ребенок.
— Не говорила? Родителям сказала, а… виновнику своего положения нет?
— Да вот так… Тот, как говорится, до сих пор ни сном, ни духом, что у него есть сын… Мой отец и Афанасий похожи, черты лица разные, но у обоих русые волосы с рыжиной и зеленые глаза. Я всегда думал, что пошел в отца. Никто бы никогда не усомнился, что он не мой родной отец. И Афанасию никогда, видимо, в голову не приходило, что я могу быть его сыном, хоть он и видел меня время от времени… А вот теперь мне нужно сказать ему как-то об этом… А я не представляю, как…
— А нужно ли вообще говорить? Может, оставить все как есть?
— Если б матушка не взяла с меня слово, честно, я не знаю, как бы поступил… Насколько я смог понять, у матушки к Афанасию были первые чувства, те, когда кажется, что они навсегда… так как сравнить не с чем… А вот он, судя по всему, ее действительно сильно любил, так как никогда после не женился. Да и, возможно, считал, что она предала его, просто променяла его на состоятельного родственника… Он так и остался одиноким, без семьи… и кроме того, без достатка… А в преклонные годы оказался в очень стесненных обстоятельствах… Человек он гордый, помощи от дальних родственников бы никогда не принял, тем более от кузена, который, как выяснилось, увел у него невесту… Но от родного сына? Который сам только что узнал, что он — его кровный родитель… Вот об этом отец просил, чтоб я позаботился о нем… ведь благодаря ему я появился у него… Афанасий — человек хороший, невезучий, правда… и, думаю, несчастный… наверное, от своего одиночества… А тут все же сын, внуки… У нас с женой двое — дочь на выданье и сын-гимназист. Вот, кстати, еще одна проблема, над которой я все время думаю… И хочу спросить Вашего совета. Говорить ли жене и детям, кем на самом деле оказался тот родственник? Если да, тот как… Ведь моих отца и мать и жена любила и уважала, и дети наши… А тут такие… подробности…
Яков Платонович тоже задумался. Стоит ли жене и детям Аристова знать о том, как все было на самом деле? Не у каждого же жена такая понятливая и участливая как его Анна. Когда они узнали о том, что его настоящим отцом, судя по всему, был не Штольман, а Его Сиятельство князь Ливен, Анна была его поддержкой и опорой… А потом, когда о его скандальном происхождении стало известно в Затонске, тем более… Смог бы он выстоять без нее? Смог бы, куда бы девался… Но с Анной было гораздо легче… Хотя, с другой стороны, и гораздо труднее, так как он переживал, как новое положение отразится не только на нем самом, но и на Анне… Конечно, новость о настоящем происхождении Аристова осталась бы в кругу семьи, о нем не стали бы судачить… не стали бы требовать, чтоб он убрался из того места, где живет… и не стали бы слать ему подметные письма… И все же, нужно ли Аристову посвящать жену и детей в то, что у него обнаружился другой отец… Он видел только одну ситуацию, когда это было бы разумным — если бы родственник захотел стать частью его семьи, пусть и в конце своей жизни… И если, конечно, самому Аристову это было нужно…
— Скажите, а сами-то Вы… были бы рады, если б Ваш родственник воспринял Вас как своего сына?
— Затрудняюсь ответить… У меня был и навсегда останется только один отец — Харитон Трифонович. Афанасий Аристов для меня всегда будет только троюродным дядей… не более… По крайней мере, у меня сейчас такое мнение…
— Аристов?
— Ну у нас с ним одинаковая фамилия, мой отец и он — родственники по мужской линии…
— А если он обрадуется, что у него есть сын? Не по той причине, что Вы можете оказывать ему помощь, скорее всего, от этого наоборот будет чувствовать себя еще более неловко… ведь он, как Вы говорите, человек гордый… А потому, что Вы — его сын от женщины, которую он когда-то любил? — спросил Штольман.
— Я никогда не смотрел на эту ситуацию под таким углом… Но ведь он, похоже, думает, что она его бросила, предала…
— Ну вот и расскажите, что сама она его не бросала, а ее выдали замуж. И что попросили держать в тайне, что ее ребенок не от мужа… Может, у него полегчает на сердце… раз он ее любил…
— Думаете? Простите, что спрошу… про очень личное… А Его Сиятельство Вашу матушку любил?
— Любил, всю свою жизнь… — не стал скрывать Яков Платонович. — Но ему на ней не позволил жениться его отец.
— Не ко двору пришлась князьям, как Афанасий моим деду с бабкой? Недостаточно богатой и знатной была?
Штольман кивнул.
— А в браке она была счастлива?
Яков Платонович покачал головой:
— Нет, князя продолжала любить… на расстоянии…
— А моя матушка хоть и вышла за отца по указке родителей, но мужа полюбила, полюбила по-настоящему, как и он ее. Они все годы прожили в любви и согласии… Вы сейчас про князя и Вашу матушку сказали, а я впервые задумался, как Афанасию было… Но, знаете, он никогда ничем не дал понять, что держал зло на мою мать или отца… Он — хороший человек, добрый, но, как я уже сказал, несчастный… Может, и, правда, обрадуется, что у него сын от бывшей возлюбленной?
— Ну это Вы сможете узнать только тогда, когда расскажете ему об этом.
— Обязательно расскажу, не буду больше откладывать, а там будь что будет… А жене и детям нужно рассказать?
— Мне кажется, говорить или нет Вашей семье, будет зависеть от того, как поведет себя Ваш родственник, узнав, что Вы — его сын. Если будет рад этой новости, захочет поддерживать с Вами отношения на более близком уровне, то жене, возможно, и стоит рассказать о нем. А если нет, то зачем причинять ей беспокойство, расстраивать ее? Ведь в Вашей жизни ничего не изменится…
— Господин Штольман, Вы без сомнения мудрый человек… Воронов говорил, что у Вас — ума палата, я с этим совершенно согласен, но что Вы вот так с ходу незнакомому человеку дали совет… Хороший совет, дельный… Для этого не только ум, но и мудрость нужна…
— Наверное, это семейное, — улыбнулся Яков Платонович. — Мой дядя Павел Александрович — определенно человек умный и мудрый, я редко встречал подобных людей.
— Да, Воронов о нем тоже очень высокого мнения. Вам повезло быть с ним в таком близком родстве…
— Совершенно с Вами согласен, — не кривя душой сказал Штольман, — иметь такого родственника — это счастье. Желаю и Вам, чтоб у Вашей непростой ситуации был… счастливый конец.
На этом они и попрощались. Придя домой, Яков Платонович мысленно вернулся к разговору с Аристовым. Он подумал о том, что могло бы быть, если б не он сам оказался чьим-то незаконным сыном, а его сын пришел к нему… как Аристов придет к Афанасию… что бы почувствовал он тогда… А что тут собственно говоря думать… Ведь история о том, что он — побочный сын князя началась именно с того, что он сам заподозрил, что у него мог быть внебрачный сын — от дамы, с которой он имел связь в глубокой молодости. Эта мысль пришла к нему, когда он увидел в газете снимок похожего на себя юного князя Ливена, а затем случайно столкнулся с ним в городе. Это не давало ему покоя… У него мог быть взрослый восемнадцатилетний сын… чьим законным отцом считался старый князь, на которого, как выяснилось, сам он походил так, что его могли бы принять за его сына… его сына… Что это было… предположение, основанное на простой логике… или интуиция? Хотя разве это важно? Важно было то, что когда он пришел спросить про своего возможного побочного сына, он… оказался им сам… Тогда он почувствовал, что земля ушла у него из-под ног… вместе со стулом, на котором он сидел… И это землетрясение перевернуло всю его жизнь…
Выбраться из-под обломков своей… в одночасье рухнувшей жизни… ему помогла Анна, его Анна, а еще брат его родного отца, принявший его всем сердцем. Расположение к Павлу Ливену он почувствовал с первой же встречи. И чем больше времени он проводил с ним, тем больше чувствовал, что Павел становился ему близким человеком. К Саше подобного он пока не испытывал, ведь он недостаточно хорошо знал его, так как видел его всего один раз… А Дмитрия Александровича он и вовсе не видел — за исключением того мгновения в Летнем саду, которое и встречей-то считать нельзя. Хотел бы он встретиться с отцом? Сейчас он склонялся к тому, что хотел бы… Но этого не произошло, и этому уже не суждено случится… А жаль…