Страница 11 из 79
Подозреваемый оказался одним из ходоков к Трегубову, требовавших убрать Штольмана подальше от Затонска. Павел, по-видимому, был прав — таким как он Штольман был как бельмо в глазу, но вовсе не из-за своего происхождения, а из-за своих профессиональных качеств, которые делали их ремесло еще более рискованным. У подозреваемого дома был произведен обыск и были найдены некоторые инструменты столяра.
В середине дня в участок зашел Виктор Иванович и принес половину пирога с мясом и картошкой, как он сказал, Мария Тимофеевна даже не хотела выпускать его из дома, пока он не согласится взять пирог с собой. Пирог Яков Платонович поделил с Коробейниковым. Он был сыт, но ему вдруг захотелось пойти в ресторан при гостинице, где он как-то сказал Анне Викторовне, что она его ангел-хранитель, и куда они с Анной иногда ходили пить кофе, когда у него было немного свободного времени в обед. Он сел за их стол у окна, заказал чашечку кофе и представил, что Анна сидит напротив него. Сидит, улыбается, крутит пальцем завиток у себя на виске… как юная «барышня на колесиках», которая когда-то пыталась разузнать о его жизни в Петербурге… и его отношениях с… одной женщиной и… в то же время старается быть… взрослой дамой… чтоб понравиться ему… Да, Анна повзрослела еще до своего замужества — из-за событий, произошедших и с ней самой, и особенно с ним… тех, что он предпочел бы, чтоб никогда не было… и от которых он, к своему огромному сожалению, не всегда мог оградить ее… да и себя самого тоже… Теперь он должен, нет обязан, оберегать Анну во что бы то ни стало и от явных, и от возможных бед и неприятностей… Да, он скучает по Анне, очень скучает, и тем не менее хорошо, что она уехала — пошел второй день с того времени как князь Ливен отбыл из Затонска вместе с ней, но мало ли какие гадости могут прийти в голову людям… с замедленными мыслительными процессами…
Возвращаясь в участок, он встретил председателя Дворянского Собрания, который в очередной раз пригласил его присоединиться к ним. Вторая половина дня выдалась на удивление тихой — только бумажная работа, и он собрался-таки сходить в Дворянское Собрание, ведь он дал Анне слово — если она поедет к Павлу, то он посетит Собрание. Дома он надел свой лучший костюм, к нему галстук и шляпу, подаренные Павлом. И дополнил образ сына князя фамильным перстнем и тростью с вензелем Ливенов. Перед выходом из дома посмотрел в зеркало и снова не увидел в нем Штольмана. На него как и в выходные, когда приезжал Павел, смотрел один из Ливенов…
В Дворянском Собрании он был принят, можно сказать, с распростертыми объятьями. Председатель Собрания Никитин бросил игру в карты, чтоб самому заняться гостем. Тут же к ним присоединилось еще несколько господ. Штольман знал пару из них лично, человека три-четыре в лицо и столько же видел впервые несмотря на то, что в таком маленьком городке как Затонск за два года его пребывания он, как ему казалось, должен был встречаться почти со всеми, кто там проживал. Двое из этих незнакомцев были помещиками, чьи имения находились рядом с Затонском, еще двое были гостями одного из помещиков. Еще один его гость подошел к ним, закончив карточную партию.
Яков Платонович был удивлен — этот человек был его знакомым по Петербургу, одним из тех, с кем он когда-то изредка встречался в обществе — за игрой в карты и рюмкой коньяка. Воронов служил чиновником в одном из многочисленных министерств, в каком именно, он не помнил. В Затонск он приехал к своему троюродному брату, у которого был юбилей и который в какой-то век собрал на торжество родню и друзей. Для Воронова также было неожиданностью встретить в Затонске Штольмана, еще больше его поразил тот факт, что Штольман оказался племянником князя Ливена.
— Яков Платонович, очень, очень рад Вас встретить! Когда здесь говорили про племянника князя, я и не предполагал, что речь шла о Вас… Вы никогда не упоминали, что Вы — сын князя и племянник заместителя начальника охраны Императора…
Стоявшие рядом дворяне все как один уставились на Штольмана.
— Яков Платонович, Вы — племянник заместителя начальника охраны Государя? — переспросил председатель Собрания.
Если это не известно даже председателю, значит, Трегубов сохранил этот факт в тайне. Но теперь скрывать это не было уже никакого смысла.
— Да, это так.
— А который из князей Ливенов?
— Его Сиятельство Павел Александрович, которого Вы приглашали в выходные присоединиться к Вашему обществу.
— Ч-что? — оторопел Никитин. — Так вот что означает фраза в статье Ребушинского, что он служит в Петербурге в большом чине… Как же Вас при таком-то дяде занесло в Затонск?
— Ну так в той же статье вроде как написано, что я везде, что в столице, что в провинции отношусь к своим обязанностям должным образом. Вот меня и направили в Затонск, когда для этого была необходимость, — попытался выпутаться из неловкой ситуации коллежский советник. — Кроме того, Павел Александрович занимается своей службой — военной, а я своей — гражданской…
— Я Вас понимаю… Ну раз Вы встретили своего давнего знакомого, не будем Вам мешать. Буду рад, если Вы почтите нас своим вниманием позже сегодня или в любой другой день.
Штольман с Вороновым заняли столик в углу комнаты и попросили подать по рюмке коньяка.
— За неожиданную, но приятную встречу?
Штольман кивнул, они чокнулись.
— Яков Платонович, я спрашивал о Вас у наших общих знакомых, но никто ничего определенного сказать не мог. Говорили только, что по службе Вы уехали куда-то в провинцию…
— Да, сюда в Затонск.
— Полицейский чин, который был чиновником по особым поручениям в столице, был направлен в… забытый Богом городок… Неужели не нашлось места хотя бы где-нибудь в губернском городе?
— Как Вы видите, не нашлось.
— Даже с теми связями, которые, как я полагаю, есть у Его Сиятельства князя Ливена при его должности?
«Ну вот, началось! Как я и боялся, как только станет известно, что мой дядя — князь и заместитель начальника охраны Императора, сразу же последуют предположения, что он… приложил руку к моей службе», — недовольно подумал Штольман.
— Господин Воронов, ни я, ни Павел Александрович никогда бы не стали прибегать к его связям… Это… не свойственно Ливенам, — сказал он, бессознательно крутя на пальце фамильный перстень. Почему он сказал именно так, Яков Платонович и сам не знал. Как, впрочем, и не имел представления, пользовались ли Ливены своими связями.
— Извините. Для многих подобное в порядке вещей — помочь родственнику продвинуться по службе или подыскать ему достойное место.
— По-видимому, Его Сиятельство князь Ливен не счел Затонск местом, недостойным его племянника. Девиз Ливенов — «Богу и Государю», — вспомнил незаконный сын князя то, что увидел в молитвеннике Ливенов на странице с фамильным древом, — а служба на благо Отечества почетна в любом месте Империи, — резко сказал он, снова касаясь перстня Ливенов.
— Да, конечно… И все же Вы… полицейский чиновник такого ранга… княжеский родственник… и Затонск… Это как два разных мира…
— И тем не менее Его Сиятельство не посчитал поездку сюда ниже своего достоинства.
— Да, это правда. Пока Вы не пришли, господа только и говорили о его визите в город. Какое неизгладимое впечатление он на всех произвел и какой он милейший человек.
— О, он умеет произвести впечатление и быть милейшим тоже, — усмехнулся Штольман.
— Не сомневаюсь в этом… Однако я видел его несколько другим… точнее, совершенно другим… Не сочтите это за дерзость…
— Отчего же… А как получилось, что Вы знакомы с Павлом Александровичем?
— Я с ним не знаком, в том смысле, что мы никогда не были представлены друг другу в обществе, мы… люди разного круга… Но я видел Его Сиятельство несколько раз на службе — я служу в Министерстве путей сообщения, если Вы помните.