Страница 7 из 15
— Обещаю, голодной вы не останетесь, — добавляет Грейвз, даже не стараясь придать фразе двусмысленности: воображение Тины прекрасно проделывает это за него.
Солнечные лучи скользят по скулам Тины, оттеняя алый цвет, и Грейвзу хочется узнать, так ли мягка её кожа, как кажется с такой слишком безопасной дистанции.
— Вы свободны, Тина, — говорит он и провожает взглядом её спину. Тонкая ткань едва заметно очерчивает узкие лопатки.
Грейвз думает, что Тине идёт бежевый.
Грейвз думает, что, кажется, настало время её догнать.
========== You’d better run ==========
В воздухе стоит необъятный гул, будто они внутри огромного колокола, который не прекращает звонить. Кровь стучит в висках, отдаваясь тупой болью где-то в затылке; кажется, что-то тёплое бежит по щеке, прямо от уголка глаза к разбитой губе, на вкус солоно и отдаёт железом. Слева доносится чей-то полный страдания крик, но внутри словно нажали левую педаль фортепиано, приглушая звуки.
Взрывная волна от очередного заклятья откидывает Тину к ближайшей стене, и она буквально слышит, как трещит кость правой руки, встречаясь с негостеприимной каменной кладкой склепа. Палочка безнадёжно потеряна где-то в грязи; найти её в такой темноте не представляется возможным: воздух освещают только вспышки заклинаний, в промежутках — кромешная тьма.
Действие первое: лучшие авроры МАКУСА против головорезов Гриндевальда. Место действия: кладбище Вудлон, Бронкс. Обстановка: и близко не располагающая к победе.
Тина бестолково копошится в мёрзлой земле, пытаясь подняться на ноги. Её шатает; голова раскалывается и вообще очень подводит. Стена позволяет на себя опереться только для того, чтобы поцарапать острыми камнями узкие ладони. Впрочем, Тина этого даже не чувствует: голова, Мерлин, как же болит голова, пожалуйста, хотя бы на секунду, пусть всё прекратится, моя голова, боги, помогите…
— Тина-Тина, — высокая статная фигура эффектно подсвечивается пущенной кем-то Авадой. — Не ты ли это обронила? — и протягивает ей что-то узкое, длинное и привычно-знакомое.
Тина тянет руку к своей палочке, но Гриндевальд только смеётся, отстраняясь.
— Ты уже совсем плохо соображаешь, верно? — почти сочувственно говорит он, разглядывая изможденное лицо, испачканное в крови, грязи и кирпичной пыли. Впрочем, на удивление, следы битвы делают её только красивее.
Ноги предательски подводят, и Тина падает на колени, упираясь руками в землю, израненными ладонями чувствуя редкие травинки и комки почвы. В голове шумит, а перед глазами мелькают звёзды — впрочем, это вполне могут быть отсветы заклятий.
Гриндевальд небрежным жестом отражает пущенное в него заклинание, и заходящий справа аврор падает замертво, даже не успев понять, что произошло. В глазах Тины бесцветными искорками блестят слёзы; она ненавидит бессилие, ненавидит всей душой то, что не может помочь.
Гриндевальд наслаждается её поверженным видом. Вот оно, добро. На коленях в земляном месиве, покрытое грязью, без оружия. Жалкое, ничтожное, но — чёрт побери! — всё ещё несломленное.
— Глупая девчонка, — почти ворчит Гриндевальд, кривя бледные губы. — Я же предлагал свою сторону… — он бездумно вертит в длинных нервных пальцах чужую палочку, вглядываясь в огромные глаза Тины.
— Никогда, — выплёвывает она и бросается на Гриндевальда так стремительно, как только может.
Мысли внезапно становятся кристально чистыми. Перед глазами Тины сейчас только одно.
Персиваль Грейвз, её начальник, её наставник… её спутник. Персиваль Грейвз, который теперь покоится на этом самом кладбище в гробу из тёмного дерева. Персиваль Грейвз, который не смог одержать победу в схватке с Гриндевальдом.
Палочка выпадает из пальцев Гриндевальда, когда Тина обхватывает его торс руками и заваливается вместе с ним на землю. Она шарит ладонью, пытаясь её найти, а второй рукой сжимает горло убийцы.
Гриндевальд кашляет и смеётся, зная, что может сбросить хрупкое тельце в два счёта. Когда ему надоедает ощущение холодных липких пальцев на шее, он бьёт Тину по лицу и быстрым движением поднимается на ноги, не забыв подхватить чужую палочку. Тина перед ним на коленях; из разбитого носа струйками течёт алая горячая кровь, в глазах плещется боль вперемешку с ненавистью.
— О, детка, лучше бы ты убежала, — зловеще тянет он, хватая Тину за спутанные пряди и откидывая её голову назад. Тонкая шея кажется особенно беззащитной, белея в темноте.
Тина закрывает глаза.
Комментарий к You’d better run
https://vk.com/goldgraves_forever?w=wall-135902128_1920
Долго думала, что ещё можно добавить и как продолжить, но потом эта зарисовка показалась мне такой логически завершённой, что я решила оставить как есть.
Хотя, конечно, хотелось расписаться :)
Не забывайте заходить в группу, там каждый день что-то новое :)
========== Как в сказке ==========
И жили они долго и счастливо.
Так заканчиваются хорошие сказки. Принцесса целует принца и на белоснежном коне уезжает вместе с ним в замок.
Вот только Тина не в сказке. Тина в промозглом Нью-Йорке, где осенние ветра грубо забираются под воротник недостаточно тёплого пальто, где из подворотен несёт чем-то затхлым и опасным, где принцы уже давным-давно погребены под слоем франтовства и алчности.
Сказки в Нью-Йорке только в книжных магазинах, думает Тина, надкусывая очередной хот-дог и слизывая с губ горчицу.
А потом она встречает Персиваля Грейвса.
Ну, то есть как встречает. Она выливает на него свой кофе, наступает на ногу, пачкает горчицей невозможно белую рубашку. Всё это — одновременно. Само собой. Тина — настоящий спец в таких ситуациях. Грейвс смотрит на неё, как на идиотку, а она вдруг думает, что он похож на сказочного принца.
— Так понимаю, вы — одна из авроров, — цедит Грейвс, разглядев на потёртом лацкане её пальто заветный значок.
Тина заворожено кивает. У Грейвса очень ровные зубы.
— Тогда потрудитесь объяснить, по какой причине вы задержались на двадцать семь минут. — Уже к концу фразы у Тины в голове что-то щёлкает, и она понимает: так это же новый директор!
Кроме проклятий в свой адрес у неё в голове ничего нет. И зачем она решила взять хот-дог именно на Пайн-стрит? Ведь она прекрасно знает, что очередь там всегда чересчур длинная.
Зато какие сосиски…
Кажется, принц, то есть Грейвс, мистер Грейвс, директор — ещё и легилимент. Иначе как объяснить мелькнувшую улыбку, едва тронувшую, но тронувшую уголки тонких губ.
Сердце Тины окончательно тает, когда в конце рабочего дня она снова сталкивается с Грейвсом, и он тихо говорит — только для неё:
— Зайдите в закусочную на Генри-стрит. Лучшие хот-доги во всём Нью-Йорке. — И уходит, не оборачиваясь, оставив Тину за спиной.
Однажды она видит его в одном из официальных баров-ресторанов, но подойти не решается: он пьёт что-то прозрачное из округлого бокала, а рядом с ним сидит светловолосый мужчина, лица которого Тина так и не смогла запомнить, будто кто-то постоянно стирал его из памяти. Тина думает, что и у Артура был Ланселот.
Куинни ласково желает ей доброго утра и смешливо добавляет: «моя принцесса». Тина с укором и смущением, но больше со смущением, чем с укором смотрит на сестру.
— Заканчивай, — просит она, зная, что просьба уйдёт в никуда: Куинни считывает мысли, как другие читают вывески: машинально и без злого умысла.
МАКУСА даёт традиционный новогодний бал, и Тина первый раз в жизни позволяет Куинни выбрать наряд, платье и причёску. Она говорит, что хочет разнообразия. Куинни кивает, не пытаясь сдержать радость: даже её локоны выглядят счастливыми.
Дело в том, — и Тина старается не думать об этом в таком контексте, — что вслед Куинни оборачиваются мужчины. На Тину же смотрят только тогда, когда она выльет кофе, наступит на ногу и испачкает горчицей рубашку.
Грейвс приглашает Тину на танец, и она засчитывает очко в свою пользу, помечая на будущее поблагодарить сестру: платье в пол из светло-серого шёлка просто необычайно идёт Тине. Собственно, об этом ей сообщает Грейвс, и Тина краснеет, не в силах отвести взгляд от гипнотических тёмных глаз.