Страница 16 из 22
И она обвела взглядом бесконечную холмистую равнину, покрытую переливающейся травой. В нескольких местах, в отдалении, что-то ярко блестело, отражая косые солнечные лучи, но на здания это никак не походило. А ещё по низинкам лиловело что-то высокое и пышное — наверное, местный аналог деревьев.
— Через холм, — коротко ответил Хруп и по-кошачьи потёрся о джинсы надувшейся Кукушкиной.
А, тогда понятно, почему не видно эту таинственную Крепость. Жюли вздохнула — похоже, с Партинсом ей никто помогать не собирался — и побрела по фиолетовой траве. Кукушкина, сделав несколько шагов, всё-таки взяла Хрупа на руки — несмотря на сэндвич с кофе, он по-прежнему выглядел уставшим, даже спотыкался. Коржикова потащилась замыкающей.
Через две минуты они уже стояли на вершине холма и, затаив дыхание, смотрели на лёгкие кружевные башни, словно светящиеся насквозь под розовым небом.
Ну совсем этот готический торт не походил на крепость. Когда ты дочь женщины, делающей бизнес на туристах, то умеешь разбираться в достопримечательностях родного города, в том числе в крепостях. Жюли вполне могла провести экскурсию по центру и знала, для чего какая башня и какой выступ стены княжеского кремля. Даже старый земляной вал и остатки рва — всё это когда-то было создано для защиты самого ценного, и у них каждая линия, каждый камень кричит о том, что враг не пройдёт. Не случайно с вала зимой катаются только по внутренней стороне, за исключением самых отчаянных сорви-голов — если с кручи в ров поехать, можно запросто свернуть шею.
Крепость же нисколько не продержалась бы против настоящей атаки. Да, холм под ней напоминал сплюснутый яблочный огрызок, и по его склонам взобраться вряд ли бы получилось, но слишком широкий и неудобный для защиты подъём вёл к воротам, слишком тонкими и хрупкими выглядели стены, слишком неправильными были углы между башнями. Это не фортификация, а декорация. Сахарное пасхальное яичко. Космический Нойшванштайн. Вот только размеры у него… Лебединый замок в подмётки не годится, Крепость явно не ниже городской телебашни, а ведь та полтораста метров в высоту!
И самое главное, то, как замок вписан в ландшафт. Жюли не могла отделаться от впечатления, что Крепость не рукотворная, а сама собой проросла из-под земли. Словно дерево из семечка. Словно кристалл из соляного раствора. Кто бы ни нагромоздил это каменное пирожное, он замечательно рассчитал и размеры, и цвет стен, и игру света и тени среди башен.
Жюли вздохнула, протёрла уставшие от света глаза. Вроде бы и солнце низкое, и стоишь к нему спиной, а ослепляет, без тёмных очков тяжело.
— Мне кажется, или чем выше, тем Крепость прозрачнее? — задумчиво сказала Кукушкина.
— Мне тоже так кажется, — согласилась Коржикова.
— Витражи, — уронил Хруп.
Ма-амочки, если это отсюда витражи видно, то какого они размера и как вообще держатся? А главное, зачем их столько?
— Ну пошлите уже, — заныла Коржикова.
Ох уж эти её вечные «сади, ложь, ихний»… Теперь ещё и «пошлите» прибавилось, будто мама у неё не учительница.
— Пошлите — это письмо по почте. А если от глагола «пойти», то «пошли».
— Ну тебя, задавака, — обиженно фыркнула Коржикова и быстро, словно не её только что тошнило, зашагала к Крепости.
Жюли пожала плечами и поплелась следом. Она же хотела как лучше.
Это только на вид было недолго идти и травка короткая — оказалось, в низинах и в теньке она росла до пояса и так густо переплелась, что сквозь неё пришлось буквально прорываться и терять кучу времени. Ещё хуже пришлось там, где попадались кустарники — даже свитер не снимешь, хотя тут как летом, градусов двадцать пять-двадцать шесть. Вот так и начинаешь завидовать принцессе Алексе из «Потайной двери» — там-то в волшебном королевстве все лужайки как газонокосилкой подстрижены! И когда они наконец-то вывалились на мощёную дорогу — взмокшие, лохматые, понацеплявшие на одежду и в волосы неведомых колючек, — сил у них не осталось, пришлось сделать привал. Но Хруп не позволил рассиживаться, потому что бедняге Партинсу опять поплохело.
— Я не умею хорошо лечить, — признался котокролик, когда они, спотыкаясь, побрели дальше. — С некоторыми силами сложно.
— Поясни конкретней, пожалуйста, — попросила Жюли. Кукушкина, понятно, старательно делает вид «не бывает», Коржикова слишком занята своей усталостью и тем, чтобы в очередной раз не заныть, а значит, давить на белого-пушистого оставалось только ей, или ничего толком не узнаешь.
— У талисмана семь сил, а я его хранитель. Пока нет Рыцарей, я могу ими пользоваться, но только по чуть-чуть.
Тут уж и Кукушкина заинтересовалась:
— А чё за силы?
— А вам-то это зачем? — хмыкнул Хруп, но всё-таки снизошёл: — Управление материей, квантовое состояние вещества, власть над подпространством, абсолютное восстановление, многомерность, физика времени, контроль энергии. Хоть что-нибудь поняли?
— Фига се… — охнула Кукушкина, а у Жюли даже слов не нашлось, хотя некоторые названные силы она не то чтобы не знала, но не очень разбиралась, что они могут делать. Для того, чтобы дар речи потерять, хватило и того, в чём разбиралась.
— Управление материей… Я бы столько платьишек накроила, — вдруг мечтательно протянула Коржикова, и стало ясно, что она вообще ничего не поняла в том, что перечислил Хруп. И что для неё молекулярный синтез не отличается от ивановского ситчика. Вот вроде не двоечница же?..
Кукушкина экспрессивно помотала косичками:
— И этот ваш Велимымра на такое нацелился?! О-бал-деть. Да это ж армагеддец, если он дорвётся.
Хруп не ответил.
— Бли-ин, физика времени-и, — продолжила разоряться Кукушкина. — Вот это круто. Проспала, прыг назад, и ва-аще первой в школу прибежала! И к динозаврам слетать в гости! Крутя-ак ваще…
Это, наверное, здорово. Но…
— То есть перенос — это сила талисмана? — продожила расспрашивать Жюли. — А зелёная магия — восстановление, да? Так ты лечил Партинса?
— Ну да. Но в ваших школах такую физику точно не проходят. Поэтому просто забудь и не морочь себе голову, — Хруп высунулся из-за плеча Кукушкиной и пронзительно посмотрел ей в глаза. — Зря я вас вообще забрал из ветеринарки. Велимир, наверное, не так уж и глупо решил с вами поступить. Проснулись бы дома как ни в чём не бывало, никаких пришельцев, никакого волшебства…
— Но-но-но, котокроль! Ты за языком-то следи, а то на воротник пущу! — пригрозила Кукушкина, немедленно прихватив его за шкирку и слегка тряхнув. — Да я в жизни не мечтала на другой планете побывать, а тут — во! Да я ва-аще думала, что тут населённая планета только в рассказе у Нильсена* есть, а вот ни фига! — она вдруг обернулась, зашагала по дороге задом наперёд. — Ой, девчонки, мы ж теперь вроде Гагарина, первопроходцы в космосе! Энск на Бетельгейзе! Рос-си-я! Впе-рёд!
— Смотри не упади, Гагарин, — посоветовала Жюли. Хоть дорога и была мощёной плитняком, однако очень неровно, вся в маленьких кочках и выбоинках. Но Кукушкина в своём болельщицком порыве, похоже, забыла обо всём на свете, даже об усталости — развернулась и поскакала к Крепости, радостно голося кричалки из футбольно-хоккейного репертуара.
Первые местные жители им попались примерно в километре от замка — над головами пролетела большая птица, совсем не похожая на птицу, сделала круг, ушла к Крепости. Дозорный, наверное. Интересно, как их встретят, смолу-то кипящую на голову лить не начнут?
Когда до Крепости оставалось метров триста, стало понятно, что она ещё огромнее, чем казалась издалека. Жюли разглядела, что гигантские ворота — одна их арка была выше башен энского кремля, — приоткрыты, а ещё то, что даже на створках есть прозрачные вставки. Это показалось вовсе чудно́, пока она не заметила, что изнутри, изо всех окон и витражей, лился свет. Его почти не было видно из-за яркого солнца, которое так ни на сантиметр и не сдвинулось ни вверх, ни вниз, но всё же он мягко истекал из стёкол, нежный и разноцветный, омывая всю округу. Но только тогда, когда они дошли почти до ворот и на одежде заплясали пёстрые зайчики, до неё дошло, в чём дело и откуда берутся эти радужные лучи.