Страница 15 из 22
Кот вытянулся, насколько хватало места. Хруп пристроился у него под боком, согнувшись пополам, отчего занимал намного больше пространства, чем ему было нужно на самом деле. Складывалось ощущение, что он обнимал всеми четырьмя лапами что-то маленькое в районе живота. На шее, почти утонув в длинной мягкой шёрстке, блестела широкая золотая цепь.
Но самое главное, искры. Она такие уже видела, когда её перенесло в музыкалку, но те были жёлтые, как солнечный свет, а эти — ярко-зелёные, как молодые берёзовые листики. Они плавали вокруг обоих верзверей и медленно тонули в теле кота, будто всасывались. Наверное, небезрезультатно, так как его мягкая шерсть, раньше выглядевшая тусклой и поблёкшей, теперь заблестела, а полосы на ней сделались намного отчётливее.
— До Крепости-то далеко? — осведомилась Кукушкина. — А то вроде как закат.
— Успеем, — Хруп даже голову не приподнял. Вот он выглядел, если честно, не очень хорошо. Трудно, наверное, перенести столько народа на целых двести парсек, а потом ещё и лечить пострадавшего.
А в словах Кукушкиной зияла конкретная логическая дыра.
— Может, это восход такой, — намекнула Жюли. — Это же красная звезда, тут всё по-другому должно восприниматься.
— Спасибо, кэп, — Кукушкина встала. Пошатнулась, но упрямо выпрямилась. Она молодец — и в ветеринарке держалась, всех вывозила и ни разу не заплакала, и сейчас бодрится. — Я как бы знаю, что мы у альфы Ориона. А вон то, — она ткнула пальцем в серебряное сияние, — должно быть, газовая туманность. Вроде Бетельгейзе уже разок сбрасывала оболочку…
Орион. Точно, Бетельгейзе главная в созвездии Ориона. Во занесло… Интересно, а Солнце отсюда видно?
— Ну да, примерно двенадцать тысяч лет назад, — подтвердил слабый голос Хрупа. — И вот это, если верить легендам, было весело… Полпланеты развалило. С тех пор защитное поле и стоит, на случай повторов. Тут же свету недалеко лететь, даже сволшебнить ничего серьёзного не успеем. А с защитой есть шанс увеличить время — пока звезда её сметёт, народ успеет эвакуироваться.
— Если… сумеет, — с трудом сказал рыжий кот.
— Молчи уж, бестолочь, не трать силы, — проворчал Хруп. — Надо же было так влететь. Ты б хоть по сторонам смотрел, когда через дорогу бежал.
— Я не учёл… что повозки у человеков… такие быстрые…
Смешно он сказал, «у человеков». Как в детском анекдоте про Чебурашку и крокодила Гену: «Ген, там один людь в яму упал!» — но Жюли пока не чувствовала себя готовой учить инопланетного мейн-куна русской грамматике.
А кстати, чего это они все так здорово шпарят по-русски?! Что эти двое, что те волшебники из ветклиники… Иностранцы учат, учат, и всё равно всю жизнь с акцентом, даже такие знаменитые, как Пьеха. А эти разговаривают, как в Энске родились.
— Правильно, а зачем думать, когда надо драться, — фыркнул Хруп и наконец-то выполз из переноски. Теперь стало видно, что на цепочке у него висит маленький бесцветный кристалл, разбрасывающий радужные блики. Котокролик выглядел здорово ослабевшим и замученным, но на его спине… — Фух, лапы не держат… У кого-нибудь есть шоколадочка?
— Сэндвич дам с кофе, — сказала Жюли, — если объяснишь секрет, почему вы все по-русски говорите и почему твои крылья как игрушки и к спине не прилеплены.
Это правда. Крылья выглядели совершенно плюшевыми, хотя, если присмотреться, пёрышки на них получалось различить. Цвет у них был белый, но не как шерсть котокролика, а, скорее, в тёплую желтизну, как песок у океана. Но самое главное, они просто висели в воздухе над лопатками Хрупа, словно на невидимых проволочках. И Жюли очень захотелось знать, как.
— Блин, — сказала Кукушкина, — Жюли, ты гений. Я про язык даже не подумала.
Про крылья она вслух не удивилась — наверное, уже видела.
— Жюли? — дрожащим голосом уточнила Коржикова. — А… Понятно…
Её снова согнуло. Бедная! Наверное, ей и в машинах ездить тяжело. А ведь она ещё в маршрутке жаловалась, что укачало, но кто же знал, что всё так плохо. Кисленького бы, но в свёртке только сэндвичи с бужениной и авокадо.
Жюли достала фольговый кулёк. Хруп моментально оживился, зашевелил смешным розовым носом, заморгал фиолетовыми раскосыми глазищами.
— Крылья от природы такие, — сказал он и облизнулся. — Я же не спрашиваю, почему у вас на Земле крылья только у птиц и намертво пришиты? — что ж, в этом была определённая логика. — А с языком всё просто — магивокс. Кто-то им владеет от природы, кто-то зубрит, кто-то не мучается и с помощью амулетов-переводчиков им пользуется.
Жюли выразительно поглядела в ответ и соблазняюще отогнула уголок фольги, показывая край сэндвича:
— Магивокс?
— Волшебный язык. Когда на нём говоришь, тебя все понимают. Только он на мозгах завязан, — Хруп выразительно покрутил лапкой у виска. — Если собеседник не считает тебя разумным существом, то он тебя и не услышит. Поэтому ваши человеческие взрослые с верзверями разговаривать и не могут, — он снова облизнулся и заёрзал, как щенок, которому очень хочется получить лакомство. — Только иногда слышат, когда эту вашу гадость из гнилых ягод выпьют…
— Пьяные, что ли? — прыснула Кукушкина.
Он кивнул и снова нетерпеливо облизнул нос, перемялся с лапы на лапу. Жюли, так и быть, развернула сэндвичи и протянула один на ладони…
Гам! Молниеносно. Вот это пасть, такой здоровенный бутерброд туда утрамбовать за один присест! Теперь щёки Хрупа раздались в стороны, как у хомяка, и он, не разжимая рта, заработал челюстями. Жюли завернула фольгу, ведь им с девочками тоже перекус не помешает. Налила в крышку термоса кофе. Протянула:
— Запей, пока не подавился.
Хотелось добавить «проглот», но это было бы ужасно невежливо.
Хруп выхлестал кофе так же быстро, как проглотил сэндвич, и умильно поглядел ей в глаза:
— А добавочки?
Вместо ответа она отобрала крышку и налила кофе ещё раз. Как там Кукушкина сказала, они договорились друг друга называть?
— Зюнь, выпей. Может, полегчает.
— Угу…
Коржикова трясущейся рукой взяла кофе и принялась его цедить маленькими глотками. Хруп проводил исчезающий в рюкзаке свёрток печальным взглядом и горько вздохнул:
— Ладно, девочки. Давайте-ка двигать в Крепость. Мы тут уже битый час сидим, а Велимира никто не отменял. Ему сюда с Земли часа два, а нам ещё идти и идти.
Ну вот, хотя бы временной вопрос решился, на Земле даже полночь не наступила.
Стоп. Это они что, скорость света превысили? Сколько там в парсеке световых лет, навскидку не вспомнить, но больше одного, это факт.
— А перенос что, моментальный? — Жюли осторожно поднялась на ноги. Немножко шатнуло, как в поезде, но это можно пережить.
Хруп кивнул:
— Почти. От Земли до Бетельгейзе полторы минуты. В соседнюю галактику, наверное, несколько часов, зависит от пересекаемых гравитационных полей… Ладно, не морочь себе голову, вы это в школе не проходили.
У Кукушкиной сделался подозрительно победный вид, прямо кричащий: «Так я и знала, физику не объедешь!» Хруп тоже заметил её реакцию и очень по-взрослому прищурился:
— До сих пор не веришь?
— И на твои неприкрученные крылья научное объяснение найду! — показала та язык.
— Не заставляй меня говорить два слова.
— Каких? — с вызовом спросила Кукушкина.
Хруп напустил на себя замогильный вид и мёртвым голосом отчеканил:
— Это фэнтези.
Так умыть двумя словами!.. Жюли прыснула, следом вяло хихикнула Коржикова. Когда это он успел просечь Кукушкинскую нелюбовь к историям про волшебство? Вот проницательный и ехидный, надо у него поучиться ставить собеседников на место.
Коржикова вернула крышку от термоса, поблагодарила. Кофе её, похоже, подбодрил. Жюли запаковала рюкзак и взялась за ручку переноски:
— Прости, котик. Кажется, мне придётся тебя так понести.
— Меня зовут Па́ртинс, — донеслось изнутри.
— Приятно познакомиться, а я Жюли, — она подумала и полностью сняла решётку с переноски. Самой неприятно носить его, как арестанта. — Девочки, пошли. Хруп, к Крепости — это куда?