Правильные слова

«Он просто самый лучший», — подсказывает Жозефине внутренний голос.

Не стоило брать даже один бокал вина. Не стоило.

Чем увереннее милорд держится в зале, тем больше Жозефину волнуют его частые отлучки. Ей известно лишь то, что напал на след заговора, но на главного заговорщика не вышел. Один Создатель знает, чем он занимается в закоулках дворца. Один раз он возвращается с разорванным рукавом, и какой-то барон громко спрашивает: неужели в Инквизиции такая мода?

— За гвоздь зацепился, — радостно сообщает милорд.

Создатель, думает Жозефина. Весь Тедас знает, что Инквизитор — бывший наемник, искусный в обращении с парным оружием. Неужели кто-то поведется на рассказ о том, как он неловко зацепился за гвоздь?!

Барон ведется. Воистину Орлей не скудеет на дураков.

Жозефина шутит, танцует, раздает обещания, одним глазом успевает приглядывать за Иветтой, которая приканчивает второй бокал вина, но по коже у нее бегают колкие мурашки. Она ждет рокового момента, когда все разрешится — и он все равно наступает неожиданно, когда герцогиня Флорианна вытаскивает нож и прокладывает себе дорогу в сад, а за ней бежит Каарас Адаар, стягивая на ходу мундир. Мундир летит в толпу, и под ним обнаруживается все тот же антаам-саар.

— Какой сюжет! — ахает Иветта. Жозефина не отвечает, она пытается пробраться к выходу, но гости слишком плотно толпятся на лестницах и в проходах, начинается давка.

На самом деле леди-послу сейчас не место в саду. Когда в ход идут ножи, дипломатии стоит отступить и выжидать. Но Жозефина не способна спокойно стоять и ждать развязки. Она протискивается мимо толстяка графа Гиса и охает — чей-то острый локоть втыкается ей точно под ребра. Тут же в лицо лезут напудренные и сильно надушенные пряди парика баронессы Тармаль — баронессе изменил вкус и чувство меры, когда она заказывала этот шедевр парикмахерского искусства, и теперь Жозефина слепнет и задыхается, попав в облако густых светлых волос. Когда она уже совсем невежливо отбрасывает их от лица и жадно глотает воздух, дверь в сад внезапно распахивается снова, и в зал возвращается милорд Адаар, забрызганный кровью, с императрицей Селиной под руку. Жозефина жадно всматривается: хвала Создателю, кровь вроде бы чужая. Гости взрываются приветственными криками. Как будто не они готовы были освистать рогатого дикаря в начале бала.

Иветта права: можно не сомневаться, что сюжет о Инквизиторе-кунари, спасающем императрицу, вдохновит не одного художника и поэта в этом сезоне. Мундир уже куда-то унесли, и он наверняка разойдется на сувениры. Что ж, из него можно нарезать много лоскутов. Будь Инквизитор эльфом, он не сумел бы осчастливить столько коллекционеров.

Когда гости, как ни в чем ни бывало, снова возвращаются к танцам, закускам и сплетням, Жозефина находит милорда на балконе. Возможно, ему хочется побыть одному, но Жозефине кажется неправильным, что он, герой дня, сейчас брошен даже друзьями. Она выходит на балкон и касается его локтя. Милорд косится на нее и шумно вздыхает.

— Все в порядке?

Он трясет головой, а потом отвечает:

— События этого вечера вызвали у меня чувство глубокой досады.

Нехорошо, неправильно смеяться, ведь Жозефина сама добивалась от него куртуазности манер и речи, но она прижимает ладони к щекам и хохочет, не в силах остановиться. Но вроде бы милорд не сердится и вот уже сам улыбается, глядя на нее.

— Нет, правда же, не двор, а пиздец какой-то! Я-то думал… а, хер с ними.

Он машет рукой, и Жозефина даже и не думает его поправлять. Сейчас ему можно все. Сейчас Инквизитор может выйти в зал не то что в своей броне, а голышом — ему только зааплодируют.

— Хотите, я вам что-нибудь принесу? — спрашивает она, потому что подозревает: в зал он не вернется ни в каком виде.

Милорд кивает и с неожиданным смущением признается:

— Хочу. С обеда не ел, жрать охота — сил нет.

— Как — с обеда? — ахает Жозефина. — Вы за весь вечер не нашли возможности перекусить?

— Да как-то забыл я, для чего какая вилка. А некоторые вообще были незнакомые. А ты предупреждала: вдруг что не то, еще война начнется…

Создатель.

— Я сейчас, — обещает Жозефина и спешит к столам. Она вихрем проносится по залу, собирая на тарелку побольше разной снеди, которая не выглядит слишком экзотически и не источает странных запахов. Милорд вынес за этот вечер достаточно, чтобы терзать его еще и модной кухней. Она прихватывает бокал вина и вилку. Одну. И старательно закрывает за собой двери, когда возвращается на балкон.

В зале, несомненно, продолжается Игра, и сторонники Гаспара думают, как выбраться из затруднительного положения, а сторонники Селины рассчитывают на новые преференции. Леди-послу Инквизиции стоило бы быть там. Вместо этого леди-посол примостилась на перилах и смотрит, как Инквизитор Адаар сидит на полу, подобрав под себя ноги, и с блаженством на лице поедает ветчину, дичь и пирожные, запивая коллекционным вином. Жозефина едва удерживается от глупого желания погладить его по голове, прямо между рогами. Сейчас она бы дотянулась.

Пустую тарелку милорд засовывает за клумбу. Жозефина ужаснулась бы, если бы это не было так забавно.

— Я могу еще что-то сделать для вас?

Он поднимается на ноги и протягивает ей руку.

— Может, потанцуем? А то бал, а я только с гадюкой Флорианной и сплясал. Дважды.

«Хорошо, что Иветта не видит», — думает Жозефина, когда спрыгивает с перил и встает напротив него. Из-за разницы в росте ей неудобно класть руку ему на плечо, как полагается, и она опускает ее чуть выше его обнаженного локтя. Ладонь второй руки полностью скрывается в его огромной ладони. Жозефина впервые прикасается к его метке. Ее пальцы ощущают легкое покалывание, а потом волна легкой дрожи проходит по телу. Чтобы справиться с ней, достаточно придвинуться еще немного ближе, навстречу живому теплу и запаху. От милорда все еще пахнет кровью, и какими-то духами, и им самим. Жозефине хочется спрятать лицо у него на груди, обхватить руками, потереться щекой о темно-серую кожу. Хочется провести ладонью по тонкому следу от зажившего пореза на животе. Но это бал. Они танцуют. Ничего более.

Когда приходит пора уходить, он говорит:

— Спасибо.

— Всегда рада, Каарас, — отзывается Жозефина и прикусывает губу, понимая, что сказала. Но милорд не возражает. Милорд Адаар. Каарас.

И когда в гостевых покоях она переодевается перед сном, она повторяет про себя, как заклинание: Каарас, Каарас, Каарас.

========== Правильные слова ==========

После спасения императрицы Орлея в число друзей и союзников Инквизиции спешат попасть представители всех знатных родов. По возвращении в Скайхолд Жозефину заваливает письмами, письма прибывают каждый день и укрывают весь ее стол. Одно из них даже от королевы Аноры, которая предлагает леди Монтилье небывалую честь — стать посредницей в заключении мира между Ферелденом и Орлеем. Но не от этого послания у Жозефины темнеет в глазах и шумит в ушах. Внезапной слабостью она обязана письму сугубо личному, с гербом рода Монтилье на конверте.

Она ничего не имеет против лорда Отранто. Это не значит, что она готова взять его в мужья. И родители могли хотя бы спросить ее мнения!

Жозефина подозревает, что Иветта могла подлить масла в огонь своим рассказом о бале. Возможно, родители хотели защитить свою дочь… от чего бы то ни было. Как будто она не в состоянии позаботиться о себе сама!

Она твердо решает как можно скорее расторгнуть помолвку со всеми надлежащими формальностями. И ходит туда-сюда по комнате, прикидывая план действий, когда на очередном повороте врезается на ходу в широкую грудь милорда Адаара.

— Ты в порядке? — спрашивает он. — Носишься как пчела.

— В полном порядке, — отвечает Жозефина несколько резче обычного, — если не считать того, что меня собираются выдать замуж.

У милорда вытягивается лицо, и он несколько раз моргает. В других обстоятельствах Жозефина бы улыбнулась.

— За кого?