Страница 54 из 94
— Даже если он превратится в руины, мне все равно.
Легкая дрожь пробежала по спине, когда я вспомнил об условии покойной супруги.
— Ты купишь жилище в Темпельгофе, и мы переедем туда.
Нет, даже потратив половину состояния для приведения жилища в божеский вид, жизнь в нем будет зловещей.
— Почему Валентина так стремилась сюда? — спросил я себя, потом вспомнил, что она даже не упоминала о переезде после заключения брака и покупки здания.
Как часто бывает с подобными жилищами, построенными в прошлые века, в комнатах легко заблудиться: уголки, стены, ниши, узкие коридоры и лестницы кажутся бесконечными. Я спустился с верхних этажей и спускался по большой лестнице, ведущей на первый этаж, и внезапно замер на месте. Я услышал шум. Подождал, задержав дыхание. Шум повторился. Слух меня не обманул, кто-то осторожно закрыл дверь. Последовало долгое безмолвие. Я не двигался. Потом я услышал шаги. Размеренные и тихие, но прогнивший паркет под чьими-то ногами потрескивал. Я перегнулся через перила лестницы и увидел в конце коридора голубоватую вспышку. Кто-то чиркнул спичкой. Она вспыхнула и погасла. Первой мыслью было, что какой-то бездомный нашел себе здесь убежище. Но тут же отбросил это предположение, поскольку увидел бы следы постороннего пребывания. После вполне понятного колебания я направился к месту, где видел свет. Оружия при мне не было, тяжелый железный ключ мог послужить в случае нападения.
Через пару минут я стоял перед дверью с матовым стеклом. Зажав ключ в руке, я открыл дверь. Дверь издала тот же звук, который я только что слышал. Я вошел в маленький зал с низким дубовым потолком. Свет в зал проникал через три узких окна, выходивших во двор. Света хватало, чтобы убедиться: здесь никого нет. Пол был выполнен из широких, беспорядочно сочлененных досок и камней, где было невозможно заметить следов ног. Но я обратил внимание, что пол сильно потрескивал под ногами. Я был убежден, что не ошибся. Казалось даже, что в воздухе плавает легкий запах серы, как бывает у зажженной спички. Мрак сгущался, а я не собирался задерживаться в этом зловещем строении. Я прошел по широкому коридору и выскочил на крыльцо, с удовольствием вдыхая горьковатый запах влажных сорняков. Распахнул дверь портика, но не удержался и оглянулся на замок. Последние красноватые лучи с запада осветили три окна низкого зала. Я закричал и, выпучив глаза, уставился на них. Из одного окна на меня смотрели сверкающие и ненавидящие глаза, выделяющиеся на бледном лице. Через мгновение лицо исчезло, но я успел его узнать, это было мрачное и угрожающее лицо таинственной Яны Добри!
Слава богу! В цирюльне Патетье горел свет. Как сумасшедший я ворвался внутрь и увидел, что мой друг сидит у очага и курит свою любимую голландскую трубку.
— Я был в замке, — пролепетал я.
— Наконец послушался этого чудака Хаентьеса? — проворчал он. — Оставь замок в покое, пока он не развалится. И баста!
Я ему рассказал все: о шуме, о вспышке спички, о запахе серы и, наконец, о лице в окне.
Патетье стал серьезным.
— Пойдем и посмотрим, — решил он, — пора покончить с тайнами!
Он взял большой кучерский фонарь, проверил фитиль и наличие керосина, зажег его.
— Если нам придется иметь дело с дамой с револьвером, лучше вооружиться, — сказал он, — но у меня нет ни ружья, ни револьвера.
Он схватил кочергу, удовлетворенно прикинул на вес и заявил, что готов идти в поход. Первым делом он осмотрел замок входной двери и присвистнул.
— Замок и петли хорошо смазаны, — заявил он.
Мы осмотрели весь дом, но ничего не обнаружили. Мой друг внимательно осмотрел низкий зал и особенно тщательно среднее окно.
— Кто-то действительно прижимал лицо к стеклу. Остались следы дыхания.
Он принюхался и усмехнулся:
— Этот кто-то сосет ментоловые пастилки. Это маленькое удовольствие позволяют себе женщины, а не мужчины.
Это были единственные результаты нашей экспедиции. Я предложил вернуться, но Патетье отказался.
— Лужицы масла, — он указал на пол.
И стал обнюхивать все подряд, как собака-ищейка. Следы масла привели нас к одной из стен, где следы были виднее.
— Кто развлекается, смазывая стену? — проворчал Патетье и принялся простукивать стену кочергой.
— Дверь, замаскированная известкой! — радостно закричал он. — Теперь понимаешь, как незнакомка растворилась в воздухе, когда ты вошел сюда?
Действительно, он легко открыл потайную дверь.
— Осторожно! — предупредил Патетье, осветив узкую спиральную лестницу.
Мы спустились по ней. Я насчитал двадцать ступенек, пока мы не оказались в коридоре, потом перед дверью, верхняя часть которой была перекрещена мощными железными засовами.
— Очень напоминает темницу, — сказал мой компаньон. — Дверь закрыта отличным замком. — Он посветил сквозь решетку и отступил. — Там кто-то есть. Он сидит в кресле, — пролепетал он.
Я в свою очередь заглянул в довольно чистую камеру с узкой походной койкой и тяжелым деревянным креслом, в котором сидел человек, чья голова свесилась на грудь.
— Эй! — окликнул я.
Никакого ответа. Голова не шелохнулась. Патетье вдруг в ужасе вскрикнул:
— Там… на полу… кровь… — Рядом с креслом расползалась большая темная лужа.
— Он мертв! — закричал я.
Патетье быстро обрел хладнокровие.
— Это дело полиции, — заявил он. — Неподалеку, на табачной фабрике есть телефон. Мы вызовем господина Кершова. — Я бросился к лестнице, но он удержал меня: — Не говори ему о женщине, поскольку полиция сочтет подозрительным, что ты ни разу не упоминал о ней.
Я понял значение его совета и кивнул, зная, какой тяжелый груз ляжет на мою совесть из-за того, что надо скрыть правду.
Кершов в сопровождении бригадира и двух полицейских прибыл очень быстро. Дверь вышибли. Она была снабжена новым чрезвычайно надежным замком. Тело в кресле оказалось мужчиной низкого роста. Он сильно исхудал. Лицо почти полностью было скрыто серой всклоченной бородой. На нем был хорошего качества костюм из грубой ткани.
— Выстрел из револьвера в левый висок, — сообщил Кершов после первого осмотра. — Смерть не очень давняя, скорее всего, случилась не позже чем вчера.
— Как он сюда попал? — спросил я.
Полицейский ответил не сразу, потом заговорил медленно, взвешивая слова:
— Здесь случилась не только таинственная драма, но и ужасающая бесчеловечная игра. Человек находился в плену… не знаю, сколько времени. Человек был здоров, но посмотрите, как он истощал, а цвет кожи свидетельствует, что он долго находился в заключении. — Он указал на ящик под койкой. В ящике лежали куски хлеба. В углу стояли ведро с водой и параша. — Кресло заделано в пол. Здесь больше нечего смотреть.
Я заметил, что ножки и подлокотники были опоясаны широкими железными лентами.
— Его приковывали, но потом оковы сняли.
Инспектор осмотрел руки пленника и вздрогнул от ужаса.
— Следы ожогов. Боже, его подвергали пыткам!
Я вдруг пронзительно закричал.
— Патетье, принесите ножницы! — приказал я.
— Они всегда при мне, — ответил мой друг. — Что ты собираешься делать?
— Срезать бороду!
Господин Кершов бросил на меня удивленный взгляд, поколебался, но дал согласие.
— Поганая работа, — проворчал Патетье, но исполнил мою просьбу.
Постепенно черты лица стали различимы, и я вновь завопил:
— Я узнаю его. Этот человек хотел купить замок Ромбусбье. Это Натан Фомм из Эстамбурга!
Глава пятая
Белая маска
Трагедии, обрушившиеся на меня, следовали одна за другой, как звенья злокозненной цепи, но все расследования заводили в тупик. Полицейские каждый раз оказывались перед глухой стеной. По поводу мертвого мужчины не удалось выяснить ничего нового, а то, что мы знали, было почти ничего. Впрочем, более тщательное обследование замка Ромбусбье выявило, что зловещий дом имеет обширную подземную часть, как часто бывало с древними полукрепостями. Городской архивариус, призванный на подмогу, заявил, что камеру, где был убит после долгого пленения мужчина, можно сравнить с тайной темницей. И добавил, что ее немного усовершенствовали, добавив простую, но эффективную систему подачи воздуха. Подвалы состояли, кроме нескольких темных ниш, из обширного низкого зала, с колодцем, выложенным из огромных камней весом до нескольких сотен килограммов каждый.