Страница 4 из 16
Походил он на забавного азиатского божка, из тех, что поставишь на полку и будешь иногда снимать, чтобы потереть блестящий, лакированный животик. Правда, сходство если и имелось, то только в воображении самого шерифа. Животика у доктора не наблюдалось, он был худым настолько, что это выглядело почти жутко.
- Да ладно, - отмахнулся шериф.
- Тебе как звать-то? – спросил Винсент.
- Рэй Аркано, - представился арестант.
- А я – Винсент, - отозвался шериф.
- Шериф Крайней деревни. Больше нечего добавить. А ты чем в жизни занят, кроме того, что закон нарушаешь?
- Ишь ты, - буркнул впечатленный Винсент.
Секундой позже шериф услышал торопливый топот ног по обледенелому крыльцу. И тут же подобрался, нелепым, но точным движением забросил за печку пустую сковородку, словно улику собственного преступления. Наружную дверь распахнули громко, миновали узенькие заваленные чем попало сенцы и ворвались в избу, набросав на половик снега.
- Тут такое дело, - быстро заговорил первый гость, в котором шериф тут же опознал усмиренного накануне плетью Оскари. Второго Винсент припоминал смутно, имя все не приходило на ум.
- Серый мерин прибежал, - сообщил Оскари. - Твой ведь, а?
- Ага, возле конюшни привязали, - услужливо сообщил второй.
- Спасибо, - от души сказал Винсент.
- А это кто такой? – наконец, решился спросить Оскари, некрасиво тыкая пальцем в прутья деревянной решетки.
Оба откланялись, а Винсент уже запихивал ноги в сапоги. Некстати кольнуло в спине, боль родилась в районе поясницы, перетекла в копчик, немного поиграла там и вернулась в спину, на этот раз немного выше. Нога в шерстяном носке никак не лезла в голенище сапога, разогнуться не получалось. Не хватало только выругаться от собственного бессилия в присутствии подчеркнуто спокойного врача.
- Нет, задницу тебе показываю, - прошептал Винсент слишком тихо, чтобы даже самому расслышать.
Винсент смотрел на мерина, которого два года назад подарил Джерри. Конь косился на него, нервно фыркал и делал вид, что смертельно обижен. Седло было на месте, но порванный повод уздечки болтался по снегу. Крови видно не было, но это почему-то совершенно не обнадеживало.
Голос прозвучал убедительно. Конь, немного успокоенный, ткнулся носом в руку шерифа, но не обнаружив в ней никакого лакомства, замотал головой. Винсент понял, что Джерри прикармливал лошадь. И еще понял, что вот теперь действительно следовало начинать за Джерри беспокоиться, и, лучше всего, активно, потому что подросток в Пустоши, да еще без лошади – не лучшая комбинация для выживания.
Через несколько минут шериф уже ехал в Пустошь галопом по четко проторенной цепочке лошадиных следов в снегу. Огороды остались позади слишком быстро. Приоткрытые в светлое время суток ворота лениво обвисли.
Обо всем этом шериф думал внимательно, отмечая каждую деталь без исключения. То, что давно знакомо - пятна лишайника на подгнивающих бревнах, и количество вонючих, очень грязных коз, объедающих веревки на воротах. Дальше – пара вросших в землю столбов, упавших треугольником. Условный конец Крайней деревни, дальше "треугольника" мирным гражданам уходить не рекомендуется. Пастбища, выгоны - оно все в другой стороне, там, где хоть на ширину деревни, но поближе к Северу.
- О-ой! Джерри! - кричал шериф, зная, что еще рано. Ветер дул ему в лицо с Пустоши, вышибая из глаз невольные слезы, а значит Джерри не услышал бы.
- Поганец, - выдохнул он.
Пустошь однообразна только на первый взгляд. Прожив рядом с ней несколько лет, Винсент многое научился понимать. Например, дня три назад ветер дул так же, как и сегодня, со стороны разрушенных городов. Пепел не заканчивается никогда. Хватает же его на двадцать лет, чтобы оставлять на снегу занятные, волнообразные узоры.
Следы по-прежнему в снегу, не искаженные, плохо только, что полдневной почти давности. А арестант остался в избе, между прочим, без присмотра, замкнутый, накормленный, но все-таки вольный топчаном разломать окно или решетку.
Так оно было бы и лучше, во всяком случае, святоши уедут его ловить, и уж точно не будет в деревне веселого праздника казни.
Кобыла боялась мертвецов, особенно вот таких, даже волками не погребенных. Глядя на человека, который перед смертью пытался сам себе выцарапать глаза, Винсент даже не удивлялся, что летающие волки побрезговали добычей.
Обычно замерзшие в Пустоши люди выглядели совсем не так.
- Замечательно, - пожаловался кобыле Винсент, забираясь в седло с умением, которое только никогда не садившийся на лошадь примет за беззаботную легкость. На самом деле в каждом движении звенело напряжение, жалкая, трусливая попытка поменьше нагружать изгрызенную ревматизмом спину.- Покойник неучтенный валяется.
- Вот ты где, - прошипел он. – Выпорю, гада. Помяни мое слово, обязательно выпорю.
Винсент ненавидел это место, потому что знал: домов ровно восемь, и они - десятилетней давности неудавшаяся версия Крайней деревни, а бетонная платформа - эшафот. Виселица уже сгнила и свалилась в трясину.
Крайняя деревня отступила на двадцать километров к Северу. Построили ее по незнанию сперва возле самого болота, а оно разрослось и сожрало сначала огороды, потом забралось в погреба домов, перекосило фундаменты. Когда съехали люди, заболотилась главная улица, и только эшафот с виселицей, любимое в те годы развлечение, еще торчал незыблемо.
Волк завис неподвижно, а потом, победно завопив, нырнул вниз.
Летающий волк уродливой курицей прыгал неподалеку от вмерзшего в болото эшафота. Тварь издыхала, но если бы и нет, на избавление ее от мучений шериф не стал бы тратить патроны. Он уже увидел все. Во льду болота, оказывается, не таком уж прочном, зияли пробитые копытами серого проруби. Конь с размаху влетел в ловушку, заартачился и сбросил всадника головой о бетон.
Шериф соскочил с коня, пошел медленно, шаркая ногами по льду. Человека тот выдерживал прекрасно.
- Джерри!
Это, по-разному, и в то же время удивительно одинаково искалеченные, вежливо поздороваются с учителем.
Больше слов не было. Мальчишка дышал, но в чувство приходить не желал. Кто знает, не успел ли обморозиться.
На воспоминания времени не осталось, потому что в рукав шерифу текла теплая, пахнущая железом струйка крови. Кобыла захрапела под двойным грузом, а у Винсента что-то больно взорвалось в спине. Возвращались по своим следам.