Last Christmas

– Нет, ты не дура, – Тесса положила руку на спину подруги и нежно стала ее поглаживать, – ты просто в любовь поверила, хоть никогда это не признаешь. Дурак здесь тот, кто растоптал твое доверие. Но я уверена, что он уже раскаивается и всё понял.

– Знаешь, мне уже плевать, что он там понял, – зло процедила Бетти, размазывая слезы по лицу. – Вместо того, чтобы стирать слезы с лица, я сотру из жизни его, заставившего меня плакать.

– Бетти, – пыталась достучаться до нее Тесса, – это только первая проблема, попавшаяся на вашем пути. Попробуйте решить ее, а не разворачиваться назад. Ты же его любишь.

– Не говори мне больше про любовь! – вскочила Бетти с места. – Я слышать про нее не хочу! Я про Джонса слышать ничего не хочу! Он разрушил во мне ту крепость, которую я годами выстраивала вокруг своего сердца, чтобы защитить, не разбить его! Поэтому мне надо побыть одной. Снова собраться с силами, чтобы суметь удержать всю эту боль внутри. Потому что людям плевать на мои чувства.

– Бетти, я уверена, что ты остынешь, и все произошедшее не покажется тебе таким категоричным, что это можно решить, – Тесса шла следом за подругой к входной двери. – Уверена, Джагхед уже на пути сюда с извинениями. Он не звонил еще?

– Да пусть до смерти обзвонится! Я выключила телефон. И пожалуйста, не говори ни ему, ни Хардину, где я. А должна уложить свое перевернутое нутро назад по полкам, – обернулась Бетти на пороге.

– Даже не думай об этом. Я – могила. Тем более Джонсу тоже надо подумать над своим поведением. Буду тебе звонить на домашний. Ты уверена, что это хорошая мысль ехать в таком состоянии к матери?

– У меня на нее иммунитет. Ее я точно вытерплю.

– Может, возьмешь мою машину?

– Нет, через полтора часа туда уходит автобус.

– Бетти, – Тесса подалась вперед, и заключила подругу в крепкие объятия, – не убивайся. Всё наладится, я уверена.

Пару секунд отвечая на касания, Бетти вырвалась из них, и бегом понеслась по лестнице вниз, стараясь подавить в себе вновь подступающие слезы.

Время пути до Ривердэйла составляло чуть более трех часов. Опустошенная и измученная после ночного дежурства и истории с Арчи и Джонсом, Бетти заснула сразу же, не успел автобус тронуться, и проспала до самой конечной остановки. Проснувшись, она посмотрела в зеркальце, на счастье, затерявшееся в сумке. Мама не одобрит такой вид: лицо от слез опухло, макияжа нет совсем, волосы всклочены, как и вся она в целом. Бетти пальцами попыталась причесать волосы, а затем резинкой скрепила их в пучок на макушке, прежде чем выйти из автобуса.

Родительский дом был одним из однотипных классических американских домов на этой улице с вязами вдоль дороги. Белый, двухэтажный, с клумбами по периметру и гравиевой подъездной дорожкой. Многих ее знакомых тянуло в их дома детства, но Купер не испытывала подобных чувств к этому месту. До нее здесь никому никогда не было дела. Точнее, не совсем так. Ее, как и сестру, воспитывали под тотальным контролем, мать всегда всё решала за всех, вплоть до того, какой резинкой лучше подвязать волосы. В пубертатный период произошел кардинальный переворот. Бетти стала бунтаркой. Она стала делать всё назло, наперекор матери, даже если их взгляды были одинаковы. Принципиально. Поэтому она отстригла волосы, перекрасила в черный цвет, купила байк на свой капитал, носила черный цвет вместо пастели, до неприличия короткие юбки, вместо длины до колена.

Время бурных гормонов прошло, волосы отрасли, стали снова белыми, черных вещей почти не осталось, а байк пылился где-то в гараже отца. Осталось лишь моральное противостояние.

Бетти не стала входить в дом без стука. Не зная почему. Она громко и уверенно постучала в стеклянную дверь. Элис открыла почти сразу, словно ждала. Увидев дочь на пороге, она удивленно вскинула брови, но тут же грустно спросила:

– Что, уже разбил?

– А если нет, не впустишь? – в другой бы день, Бетти даже не спрашивая, уже поднялась бы в свою комнату, но сейчас у нее просто не было сил даже переступить порог.

– Это твой дом, Элизабет, – Элис сделала шаг в сторону, пропуская дочь внутрь.

Старшая сестра, Полли, давно уже уехала из Ривердэйла, вышла замуж, родила близнецов, отец был в какой-то командировке, а мать (надо отдать ей должное) не задавала лишних вопросов. Бетти поднялась в свою комнату, которая по-прежнему пестрила плакатами с людьми в черных одеждах, высунутыми языками и взъерошенными волосами. В шкафах лежали исключительно черные вещи, на полке у двери стоял мотоциклетный шлем. Девушка бросила сумку у входа, даже не разбирая ее, и провела пальцем по лакированной поверхности. Ни пылинки – Элис не тронула ни одну вещь в этой комнате, хотя Бетти прекрасно знала, что она бы с радостью спалила здесь всё, не разбираясь, но чистоту поддерживала. Девушка взяла шлем в руки, и посмотрела в свое отражение. Скорость, ветер, драйв и свобода – вот что чувствовала она, когда гоняла на байке сутки напролет. Это было то, чего ей так не хватало.

Бетти быстро спустилась вниз и выбежала во двор, не услышав окликов матери. В гараже было пусто – машина матери была у дома, а отец, видимо, уехал на своей. Но в самом конце, под плотной тканью, она увидела знакомые очертания. Пыль взлетела до небес, когда ткань с шелестом полетела в сторону. Ключи были здесь, под сидением, и Бетти с волнением ввела их в замок зажигания. Мотор не раздумывая отозвался. Мурашки пробежались по спине Бетти. Показатели были в норме, даже бензина полбака. Она рывком надела на голову шлем, оседлала своего коня, и с визгом выехала навстречу горизонту, пока в ее груди рождалось новое чувство, доселе невиданное, неизвестное ей. И оно требовало внимания к себе, места, и словно в поисках его разбрасывая по своему усмотрению все органы в грудной клетке, животе. Иначе как объяснить ту разрывающую боль внутри? Ну почему она как все нормальные люди не переболела этой фигней в 16-18 лет? Всё как не у людей, Купер.

Тесса лежала, и одним ухом припав к груди, слушала, как равномерно бьется сердце Хардина. Одной рукой он обвивал ее, прижимая к себе, а второй накручивал ее локоны на свои пальцы, задумчиво рассматривая каждый волос.

– Значит, ты не скажешь мне, где Бетти?

– Нет.

– Джаг сказал, чтобы я прибег к пыткам, если ты не скажешь.

– Будем считать, что ты прибег. Но смилостивился над своей жертвой, – улыбнулась Тесса, натягивая простынь повыше на голое тело.

– С ней всё в порядке?

– Нет. Но, надеюсь, будет. Она так оберегала меня, старалась оградить от любовных разочарований, а надо было оберегать ее. Почему Джагхед так поступил?

– Я думаю, что он так опрометчиво вспылил, потому что влюбился.

– И не дураки ли они? – тихо спросила Тесса, не поднимая головы.

– Дураки. Но я еще удивлен, что Джаг не убил того рыжего.

– А мог бы? – приподнялась Тесса, заглядывая в омут зеленых глаз.

– Мог бы. И я мог бы, – Хардин провел костяшками пальцев по розовой щеке.

– Я не думала, что вы такие кровожадные, – прикрыв глаза, Тесса потерлась о руку мужчины.

– Наши годы в колледже были не совсем безоблачны, – уклончиво сообщил Хардин, в то время как Тесса распахнула глаза.

– И что бы это могло значить?

– Мы с Джагхедом были.. сорванцами… В итоге, нас чуть не выгнали с четвертого курса. Спас нас только психолог, к которому мы ходили на курсы по управлению гневом, который заверил ректора, что мы в состоянии держать агрессию в себе. Ну и еще сам ректор, который, к слову говоря, мой отчим. Потом мы пару лет еще ходили на кикбоксинг, до того, как стали редакторами.

– Ох…

Тесса часто заморгала, прежде чем снова лечь.

– Это первая вспышка Джага с того времени и случай нападения на человека.

– А у тебя сейчас случаются.. эти вспышки? – негромко спросила Тесса.

– Меньше недели назад. Когда я избил Зеда. Слушай, я понял! Это вы с Бетти плохо на нас влияете! Может, нам стоит расстаться?