Через дно кружки

Михаил Владимирович осмотрел здание. Спросил, сколько будет стоить по прикидкам Кирилла окончание ремонта, прочитал договор и сказал:

– Возражений нет, и с суммой соглашусь, но добавляем один пункт: «Арендодатель не имеет права вмешиваться в деятельность арендатора ни при каких обстоятельствах».

– А если вы начнете сносить нашу «пожарку», тогда, что ли, тоже не имею право вмешиваться? – удивился Кирилл.

– За исключением случаев причинения ущерба зданию, – кивнул арендатор.

Подписывать договор поехали в знакомую Киришке нотариальную контору. Подписали и заверили без проволочек.

Строителей Михаил Владимирович оставил тех же, только собрал рабочих, представился и сказал, что заплатит премию в сто процентов от зарплаты, если они закончат ремонт через полтора месяца.

– А качество будет идеальным. Проверять буду лично.

Потом приказал прорабу вывесить на видном месте номер телефона его секретаря, а рабочим сказал, чтобы звонили и предлагали, как улучшить работу и качество, сократить сроки. Сказал, а после этого повторил, что за полезные предложения будет дополнительное вознаграждение.

Михаил Владимирович отвел прораба в сторону и почти шепотом пообещал:

– Тебе за высокую скорость и качество премия будет в двести процентов. Но учти, за задержку спрошу так, что мало не покажется. Если будут проблемы, не тяни, звони немедленно. Решу. И еще, чтобы никаких травм и аварий. Мне это ни к чему. Не жиль, не халтурь. Спрос за все будет с тебя.

– Учись, Киришка, – с уважением сказал Коляныч, когда арендатор сел в свою машину и уехал. – Как он мгновенно сообразил, что ему делать, как отыграть затраты, на сколько поднять зарплату строителям. Как быстро просчитал, что ему выгоден договор с нами. Не мелочился, наверняка просчитал заранее, и наши условия укладывались в его цифры. Учись, пригодится!

Кирилл слушал батю, кивал. Он сам был удивлен таким четким, спокойным и профессиональным поведением Михаила Владимировича. И для себя решил, что надо бы повнимательнее приглядеться к этому человеку.

Через полтора месяца над парадной красивой металлической дверью окрашенного в бордовый цвет здания сверкала и переливалась разноцветьем светодиодная вывеска «КАЗИНО», а в торце, у входа в подвал, другая – «ПИВНОЙ БАР – ТОТАЛИЗАТОР». Гремели петарды, вспыхивали в небе фейерверки. По городу ходили слухи, что в казино выигрывают сотни тысяч, а в баре можно делать ставки и там единственный в городе спортивный честный тотализатор.

Кирилл и Коляныч не могли сказать, что их надули. Нет, все было по-честному. И цену они посчитали хорошую, но разве могли додуматься, что этот самый Михаил Владимирович придумает открыть не ресторан, не гостиницу, а казино с его совершенно бешеными прибылями.

– Голова! – восхитился им Ашот, когда узнал. – Но и мы не промахнулись. Денег хватит, чтобы достроить мансарду и сделать в ней весьма приличное жилье.

Сразу после открытия казино Михаил Владимирович предложил Кириллу взять у него рабочих и за неделю завершить ремонт на мансарде. Объяснил просто:

– Ребята, мне этот шум и пыль, которые неизбежны при ремонте, ни к чему. Вы мне клиентов отпугнете. Задержите раскрутку, а мне нужен аншлаг уже через неделю. Я оплачу зарплату рабочим, материалы ваши, а вы мне еще два месяца бесплатной аренды, – он протянул Колянычу руку. – Договорились?

Коляныч и Кирилл кивнули и пожали его твердую руку.

К середине августа строительные дела были окончены.

«Пожарка» имела три входа. Один, сбоку здания, вел в подвал. Теперь там был бар с тотализатором. Второй, главный, или, как раньше говорили, парадный – посредине здания. Над ним сверкала огнями вывеска «КАЗИНО». Был и третий вход. В дореволюционные времена он назывался черным. Располагался этот вход с противоположной стороны от парадного, у самого края здания. Дверь этого входа прочная, из толстой стали была перенесена с входа в подвал. Это была та самая дверь, которую в начале, даже перед началом стройки заказал и сделал Киришка. Ключи от этого входа были только у Кирилла, Коляныча, Ашота и Малолетки-Александра. Эта дверь вела к лестнице с пролетами. С нее можно было попасть и на первый, и на второй этаж, и на мансарду. Колянычу пришлось много покумекать, пока придумал такой удобный путь на их мансарду. Двери на первый и второй этаж закрывались и на замки, и на задвижки, ключи от которых тоже были лишь у наших друзей.

На мансарде получилась отличная квартира с большим тренажерным залом, кухней, комнатами и для Ашота, и для Александра, и для гостей, если такие приедут, прочими заморочками, о которых раньше они и не думали. Был на мансарде и балкон. Точнее, не балкон, а застекленная лоджия.

И вроде бы все складывалось неплохо. Единственное, что не вписывалось в радужную картину ожидаемого бытия, это автомастерская, с которой, собственно, все и началось. На время ремонта Кирилл и Григорьич соорудили в самом конце двора для нее разборный железный бокс. Но теперь в шикарное, отделанное дорогими материалами здание, возвращать ее никому и в голову не приходило. Михаил Владимирович предлагал закрыть. Эта мастерская портила вид, но Киришка не соглашался, помня о рабочих. Временно ремонт автомобилей он прекратил. Всех привлек к постройке и отделке мансарды. Теперь отпустил рабочих в отпуск. Люди чувствовали, что теряют работу, спрашивали, что будет потом, после отпуска. Кирилл понимал: ответ на вопрос «что делать?» надо найти в ближайшее время.

Решения не видел, и от этого нудило у него на душе, не было покоя. Он съездил с Колянычем на несколько дней к своим. Но лучше не стало. Вернулся. Батя сказал, что приедет позднее. Хочет побродить по лесу, пособирать грибы, подышать лесным воздухом, побыть с Ашотом, Малолеткой. Сказал, что приедет не раньше зимы.

Было начало сентября. Там, дома, в его родном маленьком городке, осень начиналась с паутины, которой, как вуалью, прикрывала лицо, стареющая красавица Осень. Изображала серьезность, солидность, а потом то ли от желтых и красных листьев, то ли от веселого, уже не палящего солнца забывала про возраст и начинала хулиганить, забавляться, подшучивать над жителями. То утром туману напустит, да такого, что не видать собственного носа, да что там носа, ресниц не видать. То дождем начнет изводить, а потом вдруг оборвет поток на полукапле и подглядывает из-за солнышка: как вы тут, граждане? Испугались? Нет? Тогда я вам еще тепла подарю. И все обсуждают: подрастут грибы к выходным или не успеют до новых холодных дождей.

В большом городе все не так. В большом городе осень начинается с рекламы колготок и капель от насморка по телевизору. А уже потом идут тупые долгие дожди, и люди ходят под зонтами, от которых немного проку, потому что с боков обрызгивают автомобили, а снизу ботинки промокают в лужах. В городе дожди идут почти бессмысленно, бестолково. Зачем им идти, если деревья и кустарники политы водой из шлангов, а пыль на асфальте поливальными машинами? И ветер в городе не нужен. Слетевшие листья сметают в кучи дворники или специальными щетками уборочные машины. Нет, в городе все бессмысленно и необязательно. И природа живет здесь по другим законам. Сказать «бестолковым» не поворачивается язык, а сказать «непонятным», так чего в них такого непонятного? Однако же все равно осень приходит, и все об этом узнают.

В эту поездку Кирилл вдруг понял, как стремительно стареют близкие ему люди. Этого старения раньше, еще летом, когда вовсю шла стройка, он не замечал, а теперь, неожиданно увидел и переживал тяжело. Тяжело, потому что никого, кроме них, у него не было. Потому что любил своих Коляныча, Ашота, намертво любил и видел, как время норовит отнять их. Будто кусок рафинада в стакане растворяет. Пройдет еще с десяток-другой лет, а то и гораздо меньше, кто же это знает, и все. Их не станет. И никто не заменит. Даже Малолетка, теперь Александр, становился седым. В этот короткий наезд Киришка понял простую истину о том, что все смертны. Как никогда до того, ясно понял. Понял, несмотря на свой молодой, не настроенный на такое понимание возраст, и заныла у него, застонала душа. Стал он особенно нежен со своими истертыми, избитыми жизнью мужиками. И уезжать не хотел, но те сами его выставили. Усадили в машину и отправили в город.