Через дно кружки

– О чем это я? Да! Так в каком доме ты хотел бы жить? Ну, давай, напряги мозг! Сообрази. Ни фига ты не знаешь! Дом это ДОМ! Вот я знаю.

Англичане, к примеру, говорят, что дом это крепость. Пословица у них такая: мой дом – моя крепость. Допустим, крепость, но не только. И даже не столько. Хотя я сторонник прочного, основательного дома, как тот мужик с валунами. Но не сторонник максимализма. Мне гигантомания ни к чему. Мой дом – это мой мир. Я бы хотел, чтобы в моем доме было светло. Чтобы на стенах были картины любимых художников.

Вот ты кого из художников любишь? Репина? Назвал потому, что больше никого не вспомнил? Понимаю. Шишкин. «Утро в сосновом лесу». Ну-ну, по одноименной бутылке водки с медведями на этикетке? Понятен, молодой человек, ваш уровень в этом деле. Да, думаю, и в других этот уровень не выше. Почему? Да потому, что в этом мире все связано. Потому что, ничего не соображая в живописи, в музыке, поэзии, ты и в других делах баран! Потому что, интересуясь, понимая одно, ты лучше понимаешь и остальное. Мир, дорогой мой, многообразен! Понимаешь искусство, тянешься к нему, интересно оно тебе, значит, в башке твоей появляются новые связи нервные, значит, твой интеллектуальный уровень развивается, короче, ты умнеешь! А если нет, то, как писал Высоцкий, если «туп, как дерево, родишься баобабом и будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь». Между прочим, Владимир Высоцкий очень даже хороший поэт, а не только бард.

Теперь стихи не в моде, понимают их, наверное, менее одного процента от нашего населения, а жаль. Понять хороший стих, это наслаждение. Это как для математика решить сложную задачу, как для медвежатника аккуратненько открыть сложнейший замок… Но не о том речь. Речь о живописи.

Я бы у себя в доме на стенах разместил любимых художников. Из наших повесил бы картины Николая Ге, Серова бы обязательно, Петрова-Водкина, Кустодиева. Да так, пожалуй, на целый музей наберется. Из тамошних люблю Ван Гога. А вот Гогена нет. Вламинка люблю, Сёра. Да и Хендрика Аверкампа люблю. А какие натюрморты у Виллем Клас Хеда. Какое у него стекло, какая оловянная и серебряная посуда! А Ян Вермер. Да ладно, чего там, всех все равно не перечислить, обо всех не переговорить. Живопись тоже целый мир и когда не знаешь его, так просто-напросто у себя кусок отрезаешь. Вот возьми ножик и отрежь у себя нос или палец. Жалко? А не разбираясь в живописи, книгах, поэзии, ты отрезаешь от себя кусок целого мира, и тебе не жалко! А впрочем, не хочешь как хочешь, это твоя жизнь.

Сядь у телика и смотри до посинения, пока глаза на лоб не полезут про то, как вылетевшая из небытия на минуту певичка переспала с каким-нибудь футболистом или хоккеистом, и радуйся! Описайся от счастья, что узнал про это!

Ну да шут с вами. На чем я остановился-то?

А, вот!

У каждого нормального человека свое представления о мире, а значит, и о своем доме. Так было и с нашими друзьями. Они знали, какой дом им нужен. Его и создавали. Кириллу хотелось делать все быстрей и качественней, а средства таяли скорее, чем появлялись.

Благо, удалось снести старую, почти рухнувшую крышу. Заменить все перекрытия. Построить мансарду. Застеклить ее.

Деньги от продажи клада почти иссякли. Единственным источником осталась прибыль от мастерской. Кирилл выискивал малейшие способы сокращать расходы, единственное, на чем он не экономил, была зарплата работников автомастерской. Понимал, что это самый глупый и невыгодный вариант – потеряешь людей, потеряешь все. Собственно, даже не в этом было дело. Не в прагматичном отношении к «рабочей силе». Это я так нарочно сказал. Для Кирилла это была не «рабочая сила», это были люди, с которыми он сдружился. Которые помогали ему, а он им. С которыми на работе он жил одной жизнью. И недоплатить им было для него невозможным делом. Это все равно что обокрасть или предать. Однако прибыль была слишком маленькой, и вскоре работы могли остановиться. Но… Почти всегда, когда очень сильно надо, может случиться это самое но.

К дому подкатили два джипа. Сначала из первого выскочили охранники, убедились в безопасности, один из них открыл дверцу второй машины. Из нее неспешно вышел Гуз.

– Хозяин, ты где? Выходи! – прогремел он басом.

Киришка в грязном комбинезоне выглянул в окно мансарды, издал радостный вопль и по тросу, свисавшему с крыши до земли, вмиг оказался рядом с приехавшими. Обхватил Гуза, приподнял, поставил, чмокнул в щеку.

– Все-таки выбрался, приехал, здорово! – Потом повернулся к дому и позвал Коляныча: – Батя, дядя Валера приехал!

В окно второго этажа выглянул Коляныч, улыбнулся, помахал рукой и тоже подошел.

– Ну, показывай, брателло, свою хазу, интересно, чего вы тут налепили.

Гуз пошел в дом. Сопровождавшим приказал остаться. Осмотрел все здание основательно, с интересом. Начал с подвала, потом этажи, закончил мансардой. Там никого из рабочих не было. Попробовал балки, похвалил, что сделали мощными, из железобетона, а не из брусьев. Потом начал разговор.

– Хоть вам, пацаны, и привалил жир с рыжевом, но этого, в натуре, не хватит. Тут валом хрустов надо. Тут по ходу еще столько же, а то и два раза по столько надо, чтобы все до ума довести, – начал Гуз. – Я вам по понятиям на халяву дать ничего не могу. Меня не поймут.

Гуз огляделся, убедился, что чужих нет, что его не подслушивают, перешел с фени на нормальный язык и стал говорить тихо:

– Есть у меня господин. Чалился по девяносто третьей лет пятнадцать тому. Короче, был цеховиком. Я ему на зоне подсобил. Потом он откинулся. Вроде утюжил, потом пропал. А тут по случаю увидел. Стали базарить. Теперь крутой бизнесмен. Имеет ресторан, еще чего-то. Хочет расширять бизнес. И тут я покумекал, про вас вспомнил. А не сдать ли вам этажа два ему в аренду?

– А чего тут сдавать, дядя Валер? – начал было Киришка. – Нету еще ничего. Сам видишь.

– Вот! – поднял палец Гуз. – И я про то базарю. Сделать надо грамотно, чтобы сам все достроил, в счет аренды, как надо. В натуре, гляди, в подвале под старину можно замастрячить пивбар. На первом и втором этаже – ресторан. А ты, Кирилл, ему сдаешь все это безо всякого головняка. За его же бабки ремонт имеешь и за аренду получаешь.

Гуз обвел их взглядом победителя, сумевшего разрулить сложную ситуацию, и продолжил:

– Но глядите, не накосячьте. Делайте все не по понятиям, а по закону! Пока я тут, вас никто не обует, но чего со мной может статься, одному Богу известно. – Гуз вздохнул, помолчал и продолжил: – Вы с ним, в натуре, ксиву забацайте. И пусть доктор, в смысле нотариус, свой штемпель шлепнет. Ты, Киришка, почти юрист, думай, чтобы все сделать ништяк.

Коляныч почесал затылок.

– Кириш, а Валерий дело говорит. Сам видишь, мы тут захлебнемся. Деньги на исходе, а ничего не сделано. А так, если договоримся, мансарду доделать денег хватит. Получится отличное жилье. Сделаем отдельный вход с улицы, а остальное пускай арендатор делает. Только посчитать все надо точно. И срок аренды обговорить. И порядок ее расторжения, и прочие подробности обмозговать.

– Точно! – снова вступил Гуз. – А то это все мертвым грузом будет.

Мужики поблагодарили Гуза и договорились, что он приедет с ресторатором через два дня, а за это время Кирилл с Колянычем подготовят необходимые документы и составят правильный договор.

На том расстались.

Через день вместе с Гузом приехал высокий худощавый мужчина, лет немного за пятьдесят. Если бы не знали его возраст, то, наверное, решили, что он молодой блондин. Но волосы были седыми. Вид у господина… Ну, настоящий английский джентльмен. Благородных кровей. Овальное, немного узкое, открытое улыбчивое лицо. Карие глаза.

Гуз кивнул на него:

– Мой кореш Михаил. – Потом представил всех и заторопился: – Я вас свел, дальше сами решайте, а мне некогда. А ты, Мишаня, моих друзей не обижай.

Кирилл к этому времени подготовил договор. Прикинул, что с ресторана и бара можно взять прибыли миллиона четыре в год, и на всякий случай увеличил эту сумму в два раза. В договоре Кирилл продумал все возможные варианты. Описал порядок расторжения договора, порядок и сроки выезда арендатора, многое, многое другое. Варианты он проигрывал вместе с Колянычем весь предыдущий день, и, казалось, обдумали все. По стоимости аренды написали, что арендатор обязуется, согласовав все детали ремонта, через три месяца завершить работы. Написали, что после этого в течение трех месяцев стоимость сделанного ремонта погашается в счет арендной платы. А потом, после этих трех месяцев, арендная плата составляет двести тысяч рублей в месяц, и все расходы по обслуживанию здания ложатся на арендатора. Срок аренды Кирилл сделал три года с возможностью последующего продления или, как Киришка написал, пользуясь юридической терминологией, «с возможностью пролонгации».