Любовь и ненависть

— Но ведь нельзя, — потрясенно пробормотала я;

— А мы осторожненько, не убьем же ее, осчастливим, вспашем, удобрим, так сказать здоровым креландским семенем, там, глядишь и приплод будет…Все польза государству…

Откуда-то послышались визги.

— Извините, маркиза, я вас оставлю, пойду, займу очередь…

Я была в отчаянии. Там сейчас совершается гнусное насилие, но я была бессильна и пальцем пошевельнуть в защиту этих людей, бессильна даже поднять голос; я вынуждена была принимать участие в этом дикарском веселье, вынуждена была радоваться.

Визги прекратились.

— Она утихомирилась наконец, — со смехом произнес один из стражников.

— Должно быть, устала визжать, — сказал другой. — Это же какая-то дикая кошка! Как она сопротивлялась! Бешеный характер, судя по всему. Настоящий маленький зверенок, которого стоит приручить. Я завидую им.

— А может ей понравилось, — предполагает другой, — эти ардорцы ничего толком и не могут.

— Вон как стонет… — выглядывает за дверь, вытягивая шею…

— Эй, голубоглазая лапочка, иди к папочке, тебе тоже хочется? — Один из стражников подходит к другой девушке, прикованной неподалеку, пытается поцеловать…

— Мой доблестный рыцарь, — обращаюсь я к нему с милой улыбкой, — а не принесете ли вы мне воды, пожалуйста.

Я иду между рядами пленников, за мной следует охранник. Где-то там, чуть дальше, бродят другие женщины благородного общества, все мужчины убежали в очередь. Внимательно смотрю, «выбираю себе раба». Здесь женщины и мужчины сидят вперемешку, с ужасом я увидела детей разного возраста. Все пленники безразличны ко мне. Когда я прохожу мимо и отдаляюсь от них, спиной я чувствую взгляды, полные ненависти. Иду так, как умеют ходить только женщины, — тем спокойнее и величавее мой шаг, чем больнее и стыднее у меня было на душе.

Когда я увидела Ариэлу, устало привалившуюся к другому ардорцу, я резко остановилась. Смотрю на нее, стараюсь не заплакать. Она в том же темно-зеленом платье, вся грязная, расстрепанная, ее лицо покрыто коркой запекшейся крови. Новых повреждений я не вижу. Я стою, надменно похлопывая по губам ароматным платком. Хмурюсь, презрительно кривлю губами:

— Вот эта мне подходит. Ардорка, эй, посмотри на меня! — Говорю писклявым, капризным голосом. — Жарко здесь как, — снимаю перчатки. Я вижу, что Ариэла вздрогнула, приподняла голову. Смотрит на меня округлившимися от ужаса глазами. На мои руки с пульсирующим рисунком уставился ее сосед-ардорец.

— Эй, ты, покажи зубы, — я наклоняюсь ниже, — не больна? Покажи кожу, — наклонилась, дотронулась до ее грязной руки, чуть сжимаю ее ладонь. Мои глаза спрашивают: — «ты как», она смотрит на меня, улыбнулась слегка, опустила веки, подняла: — «все хорошо». Я положила руку на свой живот, почесалась, — ну и воняет же здесь, фи, — вопросительно посмотрела на нее: — «как ребеночек?», — все-таки такие эти звери вонючие! — Она слегка кивнула, положила руку себе на живот: — «жив». Я вздохнула с облегчением.

Иду дальше. Размахиваю руками без перчаток. Часто останавливаюсь.

— Эй, ардорец, — помахала рукой перед носом огромного мужчины, пощелкала пальцами, привлекая его внимание, его глаза остановились на моей руке, остекленели, следуют за ней, медленно, выпучив темно-желтые глаза, мужчина поднял голову, уставился на меня, его Владычицу, — покажи мышцы, мне сильный самец нужен. Ну чего ты уставился? Нравлюсь, зверь? — Намек понял, поспешно отвернулся.

Иду дальше. Чувствую многочисленные взгляды. Продолжаю ходить. Надо дать этим людям надежду. Перед ними чудо. Владычица Ардора. Значит Владыка тоже вернулся. Святыня. Здесь. Иду, внимательно все рассматриваю.

Сердце мое отчаянно стучит. Стучит слишком громко, мне даже на мгновение показалось, что стражник, сзади, может услышать этот стук и все понять. “Что понять!». Рассматриваю оковы ардорцев. На их руках и ногах надеты громозкие железные кандалы, руки заведены назад. Через наручники проходит короткая цепь, заканчивающаяся массивным кольцом, которое, в свою очередь нанизано на длинный широкий металлический стержень-трубу. Одна длинная труба на весь ряд. «Да что это со мной? — спросила я себя. — Какое мне дело? Я всего-лишь беременная маленькая принцесса! Я не могу, мне надо бежать сегодня, к моему любимому, спасаться!» Я с интересом изучила конструкцию. Семь труб, двенадцать рядов пленников, шесть проходов. Под каждой трубой длинный желобок для нечистот. Перед каждым ардорцем миска для еды. Узнаю креландцев — эффективно и удобно! И убирать не надо. Трубы прикреплены к стенам. Мда. Проходы достаточно широкие для пищевой тележки. «Я не могу! Здесь тысячи солдат, себя погублю, и Рема, и этих ардорцев! Доберусь до мужа и он всех здесь спасет, если успеет… Нет, не успеет. Напишу ему. И что? Весь город выжгет, но своих не освободит!» Итак, более двух тысяч кандалов. Наклонилась, посмотрела, вытянув губы трубочкой, на мускулистые ноги ардорца, тот замер, не дышит, уставился на мои руки… Кузнецы наверное были завалены работой. Иду дальше, задумчиво понюхиваю платочек. Кандалы грубые, массивные. Вряд ли замок каждого сильно отличается. Скорее всего один ключ. А то тупые охранники сдуреют подбирать ключ к каждому ардорцу.

Задумчиво прошлась вдоль рядов, дошла до конца, скользнула взглядом на конец трубы. Так и есть, толстая чугунная труба намертво крепилась к стене — чтобы ее сорвать надо ломать стену. А двигаться то они смогут? Длина цепи позволяла ардорцам только сидеть на земле или лежать в неудобной позе с закинутыми руками назад, представляю, как у них болят плечи. Встать они могли только на колени, но тогда плечи напрягались еще больше. Значит надо добыть ключ заранее… Представила, как я, раскидав в разные стороны весь креландский гарнизон, врываюсь в тюрьму и мы начинаем отстегивать кандалы. Мда, двумя днями позже мы сидим здесь все вместе… Хмыкнула. А где они держат ключи, оглянулась… «О чем я думаю!» «Каким образом я впуталась во все это?» Но мысль, которая за несколько мгновений возникла как будто случайно, уже превратилась в таинственный приказ.

Во рту у меня пересохло. Откуда-то из-за двери донесся дикий женский вой. “Я должна спасти этих людей» Эта мысль, сколько бы я ни гнала ее от себя, настойчиво возвращалась ко мне снова и снова; она стучала в висках, качалась, словно маятник, в моем мозгу, мешала сосредоточиться…

Ощущение беспомощности кружило вокруг меня, как туман. Каждый нерв кричал: «Сделай что — нибудь!» Но что? Я пошатнулась, схватилась за каменную стену. Я увидела полоску крови на манжете: я разодрала ладонь об острые камни. Внезапная острая боль помогла мне понять. Это мой народ. Никаких сомнений больше не было. Я их Владычица. Эта мысль приводила меня в ужас, заставляла меня содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные мною припадки злобы на креландцев и гордости за ардорцев. Я невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Я чувствовала что я должна сделать.

Я продолжала идти, быстро и беззвучно, побуждаемая чем-то, что представлялось мне неизбежностью. Я остаюсь и сделаю все возможное, чтобы спасти своих людей. Рем, монстрик — простите меня.

Как всегда, приняв решение, расслабилась. Расправила плечи, улыбнулась.

— Ну, где тут у вас пыточная?

Покинули помещение с пленными ардорцами. Стою в небольшом коридоре. Откуда-то со стороны раздается возня и пыхтение. Звон бокалов, мужской смех. Все мужчины, в том числе и охранники там, в очереди — или ожидают или делятся ощущениями. Мои «подруги» еще выбирают рабов. Я осталась одна. «Тоскую», со скукой хожу по коридору, заглядываю в комнатки. Ага, сколько здесь ключиков висит на гвоздиках. Один исчезает в рукаве, еще один, вроде они разные. Иду дальше. Повороты, коридоры. Мне кажется, я потерялась. От панического ужаса кровь заледенела в жилах.

Вдруг я услышала звук удара. За ним — другой. Шум доносился из бокового коридора. “Не ходи туда, тебе там нечего делать…» На деревянных ногах подошла, прислушалась. Дверь приоткрыта.